«Иван Николаевич, Вы все же решительно меня не понимаете, хотя я рассчитывал найти в Вас союзника, да-да, определенно рассчитывал найти в Вас союзника» – голос Петра Ильича уже начинал потихоньку дребезжать и походил чем-то на расстроенное детское пианино. Именно сейчас ему нужно было полное понимание и принятие его новой идеи его коллегой и товарищем, и он, будучи сорокалетним мужчиной чувствовал себя как ребенок, он поймал таки за хвост ту самую удачу, которая вертелась перед ним все эти годы. Вот уже практически пятнадцать лет он безвылазно сидел в этих серых стенах и наконец-то вот она!
«Иван Николаевич, я настаиваю, обратите же внимание на чертову доску, ну разве не элегантное решение, разве нет? Ну Иван Николаевич, ну не молчите же Вы!?! В конце концов я могу понять Ваше расстройство, что это не Ваше открытие, но я хочу, чтобы именно Вы были первым, кто увидит его и что самое важное – сможет понять» - тон Петра Ильича стал уже уговаривающим и мягким с акцентом на слове «Вы», в конце концов он хотел утереть нос Ивану Николаевичу, ведь это он первооткрыватель, он первым догадался, ему досталось озарение и фортуна определенно сегодня тоже на его стороне. Иван Николаевич же напряженно тер левой рукой подбородок, и вглядывался в доску.
«Иван Николаевич, ну хоть пол слова? Или дар речи потеряли? Каково, А? Ведь мы вместе с вами стоим на пороге прекрасного открытия» - Петр Ильич никак не унимался и уже пританцовывал, наблюдая за реакцией Ивана Николаевича. Он пытался поймать каждое движение и каждое маленькое шевеление на его лице. Не дрогнул ли где ус, не поднялась ли бровь?
Скрипнула дверь.
«Ну вашу мать, нарисовал бабу с сиськами на окне и дрочит, а второй слюни пускает, взрослые мужики же! А ну брысь отседова» - баба Валя смачно выругалась и пошла прогонять шваброй нерадивых пациентов психоневрологического интерната №63. До обхода главврача оставалась два часа.