- Нет, его нельзя пригласить к нам на Рош Хашана.
- Почему?
Прикрыв кастрюлю крышкой, мать обернулась ко мне.
- Потому что он не еврей, потому что ты с ним едва знакома и потому что я так сказала.
- Замечательный ответ.
Она подняла брови.
- Мне не нравится, как ты разговариваешь, Дженни. Это он научил тебя грубить, этот Уилл?
- Я тебе не грубила. Я всего лишь прошу разрешения пригласить его к нам на обед после службы.
Повернувшись ко мне спиной, она принялась нарезать морковку.
- Мама?!
- Почему от тебя одни неприятности?
- Значит, мне нельзя его пригласить?
- Я уже сказала. Не заставляй меня повторять.
Пусть я и не проявила силу, с которой нужно считаться, но, по крайней мере, я решилась спросить. На языке вертелись злые, резкие слова, однако мне не хватило храбрости. Я только начинала ощущать в себе эту силу, ее было совсем немного, но, подумала я, все еще впереди.
***
Я чувствовала себя ужасно счастливой, разъезжая с Уиллом на его старом «меркьюри». Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь любил свою машину так, как Уилл. Это была модель 1950 года, но он относился к ней как к новенькому «кадиллаку». Все время драил и даже называл «дорогушей». Я сидела рядом с Уиллом, держа на коленях приемник - Уилл только что его купил и не успел вмонтировать на место, - и слушала музыку кантри. Китти Уэллс, Ред Фоули и другие певцы, о которых я раньше и не слыхала, вытесняли из моего сердца Джонни Мэтиса и Диона с Бельмонтами.
- Куда мы едем?
- Пробовать мексиканскую еду.
- Но в Канзас-Сити нигде нет мексиканской кухни.
- Есть, Дженни. Надо знать места. А потом я поучу тебя играть на бильярде.
- На бильярде?
- Ну да. С твоими ногами ты без кия до середины стола достанешь. Он засмеялся и посмотрел на меня. - У тебя классные ноги, девочка.
В Канзас-Сити была мексиканская еда. И бильярдные залы. И ресторанчики, где подают жаренное на вертеле мясо, а из напитков - только пиво. И шумные бары, где играют кантри, а на девушках слишком много косметики и слишком мало одежды. А я -со своей «Розовой Феей», чисто вымытым лицом и конским хвостом - была там чужой, эмигранткой из страны загородных клубов.
***
Четвертого декабря мне исполнялось семнадцать. Родители решили устроить званый вечер - девушки в вечерних платьях, юноши в костюмах с галстуками. Я сражалась до последнего, но мать с отцом стояли на своем.
- По-моему, было б куда интересней, если бы парни пришли в вечерних платьях, а девчонки в костюмах и при галстуках, - сказал Уилл.
- Все это ерунда. Просто достань где-нибудь костюм или хотя бы пиджак.
- Может, я лучше вообще не пойду? Встретимся после этой вашей вечеринки.
- Неужели трудно одолжить у кого-нибудь пиджак?
- Ладно, попробую. Спрошу у Джо.
Я рассмеялась. Джо был хозяином закусочной, где Уилл работал по выходным - жарил рубленые бифштексы и цыплят и готовил пломбир с шоколадом. Росту в Джо было от силы пять футов, а весу около двухсот пятидесяти фунтов. Его пиджак выглядел бы на Уилле как детская курточка. Уилл был на фут и два дюйма выше, широкоплечий, с сильными, мускулистыми руками. А еще у него были потрясающие скулы, потому что по материнской линии у него в роду были индейцы-шошоны. Всего этого с лихвой хватало, чтобы ранить сердце любой девушки. Меня же он сразил наповал. Впервые в жизни я влюбилась, влюбилась в Уильяма Коула Макдоналда и ничего не могла с этим поделать.
- Я не хочу отмечать день рождения без тебя.
- Ничего хорошего из этого не выйдет, Дженни.
- Пожалуйста, Уилл... Ради меня.
- Ради тебя... - Он посмотрел мне в глаза. - Ладно, я приду.
Я поцеловала его. Мы стояли рядом с магазином Джонса. Было около четверти шестого, уже темнело.
В тот вечер мы впервые поцеловались. До этого наша близость выражалась только в том, что мы говорили друг другу все то, что никогда раньше не произносили вслух. Я поцеловала его, а он откинул голову и посмотрел на меня, и у меня перехватило дыхание. Я чувствовала себя такой маленькой, сердце билось часто-часто, а Уилл обнял меня, прижал к себе и целовал меня снова и снова.