Найти в Дзене

Мириам Ферберг

Оглавление

Норильское общество

М. Ферберг
М. Ферберг

Норильск строили заключенные. Лагерь Норильского комбината, входившего в состав МВД, предназначался не только для особо опасных преступников, но и политических заключенных, осужденных Особым Совещанием. Кроме них сюда собирали ссыльных, уже отбывших наказание в других лагерях (на Урале, в Казахстане и т.д.). Вольнонаемный коллектив в основном состоял из работников МВД. Заключенные проживали в лагерных зонах, располагавшихся на промплощадках, — здесь строились домостроительные предприятия, кирпичный, цементный заводы, горнодобывающие предприятия, обогатительная фабрика, металлургические заводы.Вольнонаемных инженеров, рабочих было ничтожно мало. В 1941 г. вольнонаемный контингент пополнился за счет эвакуации инженеров и рабочих с Кольского полуострова — Мончегорского никелевого комбината.
При том размахе строительства, который в кратчайшее время должен был обеспечить дефицитными металлами военную промышленность, руководящих инженерно-технических кадров не хватало. Приходилось использовать квалифицированных специалистов из числа не только освободившихся из заключения, но и заключенных, которых пришлось расконвоировать. В свои лагпункты они возвращались только поздно вечером, к поверке.

Влияние политзэков на вольнонаемных специалистов и молодежь было огромным. Подавляющая часть освобожденных и заключенных инженеров и специалистов обладали не только огромными знаниями, но и опытом работы, организационными способностями. Это было общество квалифицированных, в высшей степени интеллигентных, воспитанных людей, добросовестно работавших на любых тяжелых участках и предприятиях. Они учили нас не только работать, но и жить, преодолевать трудности. Учили нас любить работу и жизнь, не унывать при неизбежных трудностях не только на работе, но и в быту.

К ним, ссыльным, не имеющим права покидать Норильск, приехали жены, дети. Многие из них женились или выходили замуж, у них рождались дети, которые ходили в детский сад и в школу вместе с нашими детьми и в свою очередь влияли на наших детей и на нас, их родителей.

В 1958 г. распахнула свои двери музыкальная школа: ее уютный и красивый концертный зал качеством акустики не уступал столичным. Директор школы Николай Борисович Васильев участвовал в ее проектировании, он курировал ее строительство. Я знала Николая Борисовича как бухгалтера опытно-металлургического цеха, где работала. Как выяснилось позже, в десятом классе ему как спецпредмет преподавали бухгалтерское дело. Это очень пригодилось Николаю Борисовичу Васильеву, когда он, отбыв срок заключения в лагере около Сыктывкара, очутился в норильской ссылке. Правда, бухгалтером он проработал недолго: здесь был востребован его талант пианиста с консерваторским образованием. Сначала в Норильске Николай Борисович давал частные уроки игры на пианино, потом организовал музыкальную школу во временном здании. Открытие новой школы при его активном участии стало настоящим событием культурной жизни города.

С нашей семьей Николай Борисович и Екатерина Трофимовна были очень дружны в Норильске. Наши отношения не оборвались и тогда, когда Васильевы вернулись в Ленинград в 1959 г., где Николай Борисович преподавал в Институте театра, музыки и кино. Умер Николай Борисович Васильев в конце 1997 г. - об этом печальном событии в одной из передач НТВ рассказал Евгений Киселев.

Слова большой благодарности я и сегодня говорю Д.П.Конорову — он приобщил меня к фотосъемкам. Дмитрий Павлович не успел закончить киноинститут, в Норильлаг попал после 4-го курса операторского факультета и конечно же не раскрыл своих талантов, работая в весоизмерительной лаборатории. А разве знали мы, как умела рисовать Евфросиния Керсневская, чьи рисунки, позже опубликованные в «Огоньке», произвели эффект разорвавшейся бомбы? В Норильске она работала в центральной больнице лагеря, потом на рудниках.

Вспоминаю начало работы в Норильске. Нас, молодых специалистов, принял директор комбината В.С.Зверев. Он подробно рассказал нам о комбинате, о его перспективах и специфике: работе с заключенными. Меня направили на 25-й (кобальтовый) завод начальником смены.

Все мне было незнакомо, странно. На заводе в большинстве своем работали заключенные или недавно освободившиеся из заключения, только руководство было из вольнонаемных. Начальником завода был В.А.Дарьяльский, начальником гидрометаллургического цеха — К.Н.Бродницкий, начальником отделения Вера Александровна Сударкина. Все они приехали из Мончегорска в 1941 г.

Завод располагался в самом конце промзоны. Рядом — лагпункт. Работа вынуждала пересекать всю промзону пешком и днем, и вечером, и ночью. В это же время возвращались с завода в свои лаготделения и заключенные. И ни разу никто не обидел меня даже словом…

Начальником смены я проработала недолго, меня перевели в цех производства хлора начальником выпарного отделения. С благодарностью вспоминаю Всеволода Михайловича Алексеевского, Анатолия Петровича Соколова и Леонида Ивановича Парамонова, которые помогли моему инженерному становлению. 

Начальником ОМЦ был Федор Трифонович Киреенко. Работать с ним было чрезвычайно полезно и приятно. Всегда благожелательный, внимательный, умнейший инженер. Как говорится, от Бога. Если в литературе ему попадалась статья или хотя бы абзац, могущий представить для меня интерес, — всегда приносил ее мне. Потом непременно спрашивал, нашла ли я что-либо интересное для себя. Он часто заходил в лабораторию, интересовался, как идут дела, нет ли каких-либо новых данных или идей… 
Федор Трифонович уехал из Норильска в Ленинград в 1958 г. До сих пор мы с ним переписываемся.

Его человечное, благожелательное отношение к себе всегда чувствовали заключенные. Он никогда ни словом, ни жестом не давал им понять своего положения. Относился к ним вежливо и спокойно, как к вольнонаемным, и даже более человечно, допуская какие-то поблажки.

События 1950-х годов

А.П. Вареников (нижний ряд, третий слева), М.Б. Ферберг (верхний ряд, вторая слева). Курорт "Белокуриха", 1950 г.
А.П. Вареников (нижний ряд, третий слева), М.Б. Ферберг (верхний ряд, вторая слева). Курорт "Белокуриха", 1950 г.

В июле 1950 г. мы всей семьей поехали в отпуск. Поскольку муж мой после заключения был на положении ссыльного и не мог выехать в европейскую часть Союза, мы поехали в Алтайский край на курорт «Белокуриха» (около Барнаула). Одновременно с нами там отдыхала в это время целая группа норильчан, человек двенадцать, — по той же причине, что и мы.

Примерно в середине августа до нас дошли тревожные слухи из Норильска о повторных арестах. Большинство из нас стали уезжать обратно. Уехали и мы. Муж — сразу в Норильск, а я с детьми до выяснения обстановки отправилась в Москву, к отцу. От мужа долго не было никаких сообщений.

В Москве, в представительстве Норильского комбината, тоже ничего не было известно. В конце сентября я получила телеграмму из Норильска от нашего приятеля И.А.Федотова (он был начальником ЦЭНа) такого содержания: «Приезжай Норильск для распродажи вещей Анатолий (муж) этого сделать не может». Я с детьми сразу выехала.

В Красноярске на вокзале встретила Кожуховского, он работал в плановом отделе 25-го завода. От него я узнала, что в Норильске арестовывают всех, кто отбыл там заключение по 58-й статье или по решению Особого Совещания при народном комиссаре внутренних дел СССР, и вывозят в Красноярск для повторного осуждения и высылки в другие места России, главным образом в леспромхозы Красноярского края. Сам Кожуховский сбежал из Норильска от ареста и теперь не знал, куда ехать и что делать. Оказалось, мой муж был арестован сразу же по прибытии в Норильск и сейчас находится в Красноярске, в тюрьме.

В Красноярском УВД я получила разрешение на свидание и передачу. Возвращаясь оттуда, встретила Евгению Семеновну Бабушкину, с которой зимой 1949-1950 гг. работала над проектированием будущего 26-го завода (впоследствии цех № 1). Я бросилась к ней, обняла, а она осторожно меня отстранила и шепотом сказала: «Я не одна». Я оглянулась. Действительно, ее сопровождали двое в штатском. Е.С.Бабушкину переводили в другую тюрьму. Больше я ее не видела. И только в 1953 г. или в 1954 г. я получила от нее письмо из Усть-Каменогорска. С тех пор мы переписывались с ней до самой ее смерти.

В Красноярске я провела десять дней, повидалась с мужем в тюрьме, носила ему передачи и уехала в Норильск — кончался отпуск.

Здесь мне рассказали, что муж по приезде сразу пошел на работу, на 25-й завод. Там ему подтвердили информацию об арестах. Тогда он поехал сначала в ОМЦ, чтобы передать мое заявление об увольнении начальнику ОМЦ Ф.Т.Киреенко, а затем пошел в ЦЭН к И.А.Федотову. Тут его и арестовали. Вот после чего я получила телеграмму о необходимости моего приезда в Норильск. Мужу разрешили только зайти домой, взять кое-какие носильные вещи и почти сразу отправили на этап, погрузили в баржу с такими же арестованными и отправили в Красноярск.

При свидании в тюрьме муж мне сказал: «Не теряй духа, поезжай в Норильск, там видно будет».

В начале ноября я улетела в Норильск. Оказалось, в моей квартире уже живет семья начальника одного из лаготделений И.К.Шахматова.

Федор Трифонович Киреенко не дал хода заявлению о моем увольнении. Я вышла на работу. По совету друзей дала обстоятельную телеграмму на имя начальника краевого управления МВД с просьбой направить моего мужа А.П.Вареникова по месту моей работы.

...В Норильск стали прибывать ссыльные из других лагерей.

Телеграмму от мужа о приезде в Норильск я уже получила из Дудинки…

В 1954 г., когда Вареникова реабилитировали и восстановили в партии, он уехал из Норильска, и больше мы ничего о нем не слышали.

Мне, тогда молодой и по-житейски неопытной, пережить эту трагедию помогли друзья. Ревекка Семеновна Осипова, жена ссыльного, поступила на работу к нам, в ОМЦ, в гидрометаллургическое отделение, где трудилась и я. Мы с ней быстро подружились, хотя Ревекка Семеновна была намного старше меня.

Мои друзья

Я была много младше всех своих друзей, у которых в Москве оставались взрослые дети. Все они до ареста имели большой опыт работы в институтах и на предприятиях Москвы. В Норильске они были устроены кое-как, им приходилось жить в балках и проходных комнатах, но после пережитого в лагерях бытовые неудобства казались им несущественными неприятностями, а работали они с полной отдачей сил, с удовольствием — заключенные и ссыльные очень много полезного сделали для комбината.

Ко мне они относились, как к девчонке, умилялись моей беспрерывной возне с детьми. Я видела, что тяжелые испытания, выпавшие на долю моих старших друзей, не лишили их интереса к жизни, работе, людям. Они научили меня мужеству и стойкости. Мы вместе отмечали праздники, ходили в тундру. Умели довольствоваться малым. Представьте, нам всегда хватало места на моих 16 квадратных метрах, а это вся наша большая семья, Виктор Львович Гинзбург, Розенфельд и Венер, и все — с женами! Позже, много лет спустя, мы и в Москве встречались с большим душевным волнением: сколько у нас дорогих воспоминаний!

-3

Никогда не забуду академика А.А.Баландина. До ареста он работал в МГУ, возглавлял кафедру катализа химического факультета. В начале 50-х годов на комбинате очень остро стоял вопрос повышения активности никелевого порошка. Разрешить проблему поручили Баландину. Он создал уникальную лабораторию и в довольно краткий срок добился поставленной перед ним цели. Мы работали с ним в одной комнате и, естественно, подружились. Летом 1953 г. я с семьей отдыхала под Москвой на даче. Тут я и получила известие о его освобождении, а вскоре и увидела его. Алексей Александрович Баландин познакомил меня со своей семьей, показывал мне только что построенное новое здание МГУ на Ленинских горах, возил в санаторий «Узкое», бывшее имение князя Трубецкого. Какое-то время мы переписывались, а в 1967 г. академик Баландин умер.

-4

Я благодарна судьбе, которая свела меня с такими людьми, как А.А.Баландин, Т.Г.Ситникова, В.И.Дьяконов, А.М.Орлов, А.М.Еренбург, Ю.Н.Евлаш и И.В.Евлаш, и многими, многими другими…

Полный текст в 1 томе "О времени, о Норильске, о себе" Г.И. Касабовой