Меня в виде длинного красного тощего червя шести недель в жаркий день в начале июля внесли в зоопарк. Асфальт кипел, люди тоже, и мое орущее тело в первый раз окатили ледяной водой из шланга, с помощью которого моют клетки, а позже этот же шланг обеспечил мне мой первый миг тщеславия, когда мы с сестрой, восьмилетние, купали медведей стоя за ограждением на глазах у изумлённой публики, думаю, если бы то время было подобно нынешнему - мы стали бы королевами ютюба с #суровыеРусскиеДети .
Детство в зоопарке - это не уси-пуси-милые зверушки, а, скорее, школа адекватного восприятия жесткой реальности, когда убивают цыплят ударом об пол, чтобы кормить хищников, и это гуманно, потому что иначе звери будут играть с едой, причиняя гораздо большие страдания жертве, чем молниеносная смерть.
Когда мне было семь, у меня был дружочек - сурикат Шурик, я приходила, садилась напротив и рассказывала ему о том, что произошло со мной вчера, а потом носухи прогрызли клетку и убили его вчетвером.
Ещё были фенеки - маленькие лисы из Маленького принца, они сгорели во время пожара, а обезьян спасли, почти всех, их вынесли на руках из огня работники.
В зоопарке ты гораздо чаще сталкиваешься с потерями и необратимостью существования, чем в открытом мире, это учит принимать разные грани мира и раскрашивать его в цвета павлиньего хвоста вместо черно-белых полос зебры.
Да, о хвостах и перьях - один из плюсов - это то, что дома у меня была невероятная коллекция детских ценностей, например, скорлупа от страусиного яйца, перья павлина и полярной белой совы, как у Гарри.
Так вот, возвращаясь в африканские сны, я росла в племени хищников, воспитываемых овчаркой (часто животные в зоопарках убивают своих детей или просто не кормят их сами, поэтому малышей забирают сразу после рождения и вскармливают, как правило, собаки).
Мы спали втроём - я, крошечный леопард и мой плюшевый мишка в деревянном доме, который мама с подругами купили на троих в ранней молодости. Леопард мяукал, жевал мои волосы и сосал палец.
Я мечтала уехать в Африку, блуждать по саванне, спать на деревьях, ездить на слонах, гладить жирафов и защищать львов от браконьеров, мои мечты раскрашивались стихами Гумилева, я учила их наизусть, мне снились жирафы , а зурна играла (если честно - это плод воображения, я, конечно, в детстве могла только представлять как звучит зурна) тоскливые мелодии о свободе в моменты горьких обид.
«Ностальгия» - хранившийся дома Тарковский расширил мой словарный запас и внёс сомнения в мои мечты этим болезненным словом, сталкивающим ребёнка с понятием «Навсегда».
Львы остались в руках - мягкие, пьющие молоко из бутылочки, и тигры, прячущиеся в траве на охоте за тощими пятками, а Африка стала полупрозрачной, желтопесочной ностальгией по детским мечтам и темпераменту песен зурны.