Кажется уже достаточно давно стало нормой, что, приходя на выставку и пытаясь прочесть кураторский текст, среднестатистический зритель встречается с массой сложных формулировок, понимание которых затруднено или вовсе невозможно. В тексты о современном искусстве плотно вошла философская терминология и витиеватость академического языка, понять которую без особых знаний просто невозможно.
Думаем, никого не удивит тот факт, что этот феномен берет начало в западной художественной среде. Он был описан американским критиком Брайаном Эшби ещё в 1999 году. Явление, названное Эшби Art Bollocks (дословно "арт-ерунда"), связано с искусством постмодернизма и его ориентированностью на текст. Начиная со второй половины XX века, искусство, порвавшее с образностью и изобразительностью, стало всё больше тяготеть к слову. Неотъемлемой частью искусства стало словесное пояснение, интерпретация, то есть текст.
Искусство постмодернизма неразрывно связано с философией постструктурализма. Именно на её представителей, философов Ж. Деррида, Ж. Бодрийяра, Ж. Делёза, М. Фуко, так любят ссылаться современные теоретики и практики в своих работах.
«Цитирование, симуляция, ре-апроприация — всё это не просто термины современного искусства, но его сущность»
Ж. Бодрийяр
Основа постмодерна заключается в отказе от иерархии, строгого стиля, опыта прошлого – словом, всеобщая свобода от всего. Эти идеи он берет у постструктурализма, который в свою очередь провозглашает отказ, разрушение всяческой структуры, господство хаоса и фрагментарности. Постмодернизм стирает грань между искусством и жизнью, низким и высоким, сплавляя все эти понятия в едином котле. Классический пример постмодерна – "Фонтан" Дюшана. Писсуар перестает быть утилитарным предметом как только попадает в руки художника, который наделяет его новым смыслом, ставит свою подпись и помещает в стенах галереи. Главным для постструктурализма, а вслед за ним и посмодернизма, стало получение удовольствия: хорошо то, что доставляет радость. Так, например, Ж.-Ф. Лиотар называет самым великим искусством пиротехнику – "бесполезное сжигание энергии радости".
Елена Шевченко: На западе тексты об искусстве, оперирующие сложным замысловатым языком, называют арт-инглишем. Главным его популяризатором там является основанное в 1999 году издание e-flux. Исторически зарождение арт-инглиша приписывают основанному в 1976 году критическому журналу October. В России есть свои форпосты арт-инглиша (говоря про русский контекст, будем называть его арт-языком) - хотя тексты и пишутся на русском языке, в основе своей они полностью соответствуют английскому аналогу. Главный оплот арт-языка - основанный в 1993 году "Художественный журнал", из молодых - SYG.MA, Spectate.
Так же как совпадает суть понятия, так же совпадают и претензии, предъявляемые арт-языку нами и зарубежными критиками явления - используемый арт сообществом вокабуляр не отвечает целям и задачам экспликации и критики. Ведь основная задача обоих - это интерпретация и пояснение искусства для зрителя, то есть разговор на понятном большинству языке. Это не требует упрощения идей или разжевывания материала, не нужно думать, что зритель дурак и неуч.
Использование же сложной философской терминологии, множество ссылок на имена и труды, с которыми даже заинтересованный зритель вряд ли знаком, есть ни что иное как показатель отстраненности художественного сообщества. Есть примеры авторов, ранее писавших на хорошем русском языке, но со временем перешедших на арт-язык. Кроме всего прочего наблюдается тренд на выражение именно в рамках сложного труднодоступного языка, о чем свидетельствуют молодые платформы вроде интернет-журнала Spectate. Молодые авторы, часто сами плохо владеющие терминологией и понятийным аппаратом, просто неспособны донести свою мысль и позицию.
Варвара Муратова: Эпоха постмодернизма сегодня почти исчерпала себя. Набирает обороты тренд на искренность, откровенность со зрителем, с читателем и с собой.
Многие тексты об искусстве, которые выпускаются сегодня и озаглавливаются как "художественная критика", читать просто невозможно. Они непонятны не только непросвещенному человеку, но даже тем, кто имеет дело с искусством каждый день. В чем задача текстов об искусстве? Объяснить, рассказать об идее художника или предложить размышление на тему. Но получается так, что тексты оказываются настолько надуманными и перегруженными ссылками на труды философов, известных только другим философам, что обычному человеку в этом круговороте просто не остается места.
Казалось бы, такие тексты претендуют на то, чтобы быть "инсайдерскими", то есть позиционируют себя говорящими от лица тех, кто погружен в художественный процесс здесь и сейчас, активно действует в нем и может рассказать что-то такое, что можно увидеть только изнутри. Но по факту, даже я со своей позиции практика – человека, который работает с современным искусством 24/7, не понимаю многие ссылки в текстах об искусстве. Иногда такие тексты вызывают искреннее негодование именно из-за их "надуманности". Когда автор, не смущаясь, накладывает собственные чувства, переживания на описываемое им творчество художника, в котором не было и тени проблематики, затронутой в тексте.
Мне кажется, усложнённость текстов об искусстве показывает то, что многие критики не верят в него и ему. Это говорит ни в коем случае не о том, что в искусстве нет должной глубины или связи с мировым контекстом. Все это есть и никогда никуда не девалось. В первую очередь это говорит о том, что критика не видит их и не верит, действует и существует сегодня сама для себя. Она пытается оправдать свое существование, существование такого искусства, которое она не очень понимает или недолюбливает. Так неожиданно может оказаться, что контекст работы художника был каким-то неведомым образом углублен до М. Фуко или Ж. Делёза. Но ведь они оба (и не только они) жили в другое время, в другой стране, имели другой менталитет. Да, пересечения бывают. Но нельзя же весь современный художественный процесс объяснять тремя строчками из Ж. Делёза.
Критика на искусство должна помогать в первую очередь искусству. А как художники, искусствоведы и другие профессионалы, не имеющие высшего философского образования, могут понять то, что они даже не могут прочитать, не обращаясь параллельно еще к десяти философским трудам и словарю научных терминов?
Вспоминается текст искусствоведа Андрея Ерофеева, опубликованный в издании "Кто есть кто" в 1993 году:
Что же касается моего стиля, методики моих писаний, то я считаю, что надо принципиально отказаться от некоего сугубо птичьего «профессионального» научного языка. Избегать его как позы, так же как избегать декларативного цитирования западных авторитетов –Бодрийяра и т.д. Я не считаю себя обязанным не пользоваться их идеями, тем более что некоторые из них весьма и весьма привлекательны; но я думаю, что не надо бравировать этим профессиональным багажом, который, в сущности, багажом-то и не является.
Текст: Елена Шевченко, Варвара Муратова
telegram @moskvagalereinaya
instagram @mgdaily__