Сидели как-то заезжие рыбаки, иркутские, выпивали. Уху варили. Всё, как мы любим - река, тайга, вдали от цивилизации. С ними там же - дядька Петро Капутский, он их на моторке в Распердино привёз. Место у нас такое. Название, может, не самое благозвучное, но Сибирь-матушка, вольница, в стародавние времена и посмешнее названия придумывали.
А Капутский - знаток здешних мест. Что охотничьих, что рыболовных. Вот и привёз. С одной стороны, как проводник, а с другой - чтоб догляд за городскими был, чтоб не перепились да не утопли где сдуру. Городские - они же как дети. Вырвутся на природу и давай куролесить. Ну, и самому Капутскому тоже, конечно, выпить хотелось.
И вот нарыбачились, набегались, устали, выпили и похвальбу развели, кто, дескать, где какую рыбу ловил. Рыбаки же! Приврать все горазды. Кто про Волгу, кто про Лену с Байкалом. Да на какие снасти, мормышки. И, как водится, руки в стороны раскидывают, а один в такой раж вошёл, что забыл про стакан с бутылкой в руках, так маханул, что выплеснул половину.
Петро видит - готовые. Врут неадекватно. И решил он им правдивую историю рассказать.
- Не, мужики! Лучше, чем у нас тут, на Ангаре, рыбалки нету. Да и какая это рыбалка - на ваши мормышки! Я помню, ещё молодой был, переезжаю как-то на тракторе Черемуховый ручей, там от берега до берега-то метра три. И гляжу - вроде как бревно в воде валяется. Раньше не было. Пригляделся - мать-ти-ти - да это ж таймень! Да вот такой зверюга! У меня рук в длину показать не хватит, я в обхват покажу. Вот такой! И аж тиной зарос. Лежит, значит, поперек ручья, скотина такая, как он там застрял - непонятно! Зашёл, видно, с Ангары, любопытно ему чё-то стало, а потом разворачиваться стал да и сел на мель. Ну, я вылез, чекернул его тросом, зацепил трактором, вытащил на берег. Так он, екарганай, пудов на десять! Лежит, пастью воздух ловит, зараза. Зубищи - во! Как его домой тащить?!
Мужики рты раскрыли, тоже как таймени, воздух ловят.
- Так трактором и поволок. А чё делать? Приволок это я его в деревню, - прикурил Капутский. - Народ, понятно дело, сбежался. Берите, говорю, сколько хотите. Кто сколько унесёт. Но народ чё-то не стал брать, говорит, старый шибко. Тиной оброс - тиной, поди, и вонят. Привередливые все. Богато, должно быть, жить стали...
Капутский замолчал, стал дровец в костёр подбрасывать.
— Так куда его дел-то? - Спросил один из рыбаков после затянувшейся паузы.
— Кого?
— Ну, тайменя того!
— Коту своему пришлось отдать. Куда девать, раз все побрезговали.
- Не много коту-то будет - десять пудов?..
- Моему-то?! Ты моего кота видел? У меня такой кот был, что всем котам кот! Лехой звали. Он со мной, если хошь знать, на медведя ходил! Да. Как я в лес, он тут как тут. Увяжется, не прогонишь. Это при том, что у него одной лапы не было. По молодости в медвежий капкан угодил. Хотел его пристрелить тогда, а потом жалко стало. Я ему заместо потерянной ноги из сухой осины деревянную ногу выстругал, и к культе примотал. Изолентой. Так он еще сколько лет потом на протезе со мной на охоту бегал!..
Захваченные сюжетом, рыбаки не могли очнуться от нарисованной картины.
— Дома-то я ему деревянную ногу, конечно, снимал, - прикончил их Капутский. - А то не уснёшь ночью, как он за мышами гоняться станет. Как конь, мать-ти-ти...
— Ну ты и даёшь, Петр Петрович!..
— Не верите, поди? - Усмехнулся Капутский. - Дело ваше. А кот точно ещё тот был! Вот тут неподалёку стрельнул я как-то двух медведей, погрузил в лодку, сам лёг туда же, пьяный был. Вот как вы сейчас. Уснул, а Леха нас всех в лодке за веревку домой дотащил...
- На протезе? - уже всхлипывали мужики.
- Ну, а как ещё? Я ж ему протез только дома снимал...
Мастер-класс был закончен.
