Прощание с фирмой
Широков через своё доверенное лицо посоветовал некоторым сотрудникам, которые вызывали его доверие после многолетней работы в компании, подписать такой контракт. В этом случае у него сохранялся какой-то шанс получать информацию о дальнейшем ходе событий в стенах созданного его руками детища. Информация подтверждала его предположения о том, что военные первым делом вставят ограничитель интеллекта. Теперь с конвейеров сходили всё менее дружники и всё более высокотехнологические солдаты-роботы. В самом деле, зачем в армии интеллект? – От него одни только хлопоты.
Впрочем, и это можно было предугадать. Если есть чёткие правила игры и все игроки соблюдают их, конфликт интересов возникает весьма редко. Но такие игроки встречаются ещё реже. Если правила игры соблюдают не все, то выигрывает тот, кто их не соблюдает, ибо у него оказывается куда шире оперативный простор. Правда и то, что шулер выигрывает только в тактике, стратегически же он почти всегда проигрывает, поскольку, разгадав в нём шулера, остальные игроки никогда не станут с ним больше играть, если только они не представляют из себя ещё более наглых и беспринципных шулеров. Широков проиграл именно потому, что он не был шулером никогда, за исключением нескольких эпизодов далёкого детства, в котором он три раза вынес из библиотеки под полой очень нужные ему книги. На их покупку у него тогда не было денег.
Семён Иммануилович, пыхтя и отдуваясь, нёс своё грузное тело по обшарпанным ступеням на пятый этаж панельного дома, называемого народом «хрущёвкой» или, ещё более грубо «хрущобой». За ним, мягко ступая, семенил более молодой Марк Фрейдин. Никаких предварительных звонков о времени и цели визита они не делали, прекрасно понимая, что их служебные телефоны обязательно прослушиваются, все разговоры записываются, и визит этот может иметь весьма нежелательные последствия для их дальнейшей карьеры. Всё же они решились нанести визит, хотя долго колебались, в особенности трусоватый Фрейдин. Главный аргумент, склонивший их к посещению Широкова, заключался в том, что столь решительная, почти мгновенная перестановка фигур на шахматной доске, породила в их душах полное смятение, неуверенность в будущем и даже страх перед ним.
Все сотрудники фирмы свято верили в порядочность своего шефа, интеллигента старой школы, человека, у которого нет и не может быть двойного дна, закулисных мыслей и поступков. При этом никто из них этого почти легендарного шефа в глаза никогда не видел. Впрочем, может быть, и видел, но не подозревал, что это шеф. Исключение составлял лишь Семён Прецигер, который знал Широкова чуть не четверть века, но, по взаимной договорённости, после организации фирмы посещал его только в исключительных случаях, а общался с ним по каналу, известному только им двоим. Сейчас именно такой случай настал.
Дверь в квартиру номер пятьдесят семь была обыкновенной, деревянной, обтянутой чёрным дермантином. Вряд ли обычный посетитель, глядя на эту дверь мог догадаться, что под деревянной обшивкой таятся прочные стальные листы, которые невозможно пробить даже взрывом гранаты, а посетителей хозяин квартиры видит на экране монитора с нескольких сторон тщательно спрятанными обычными (днём) и инфракрасными камерами (ночью), тогда как датчики движения предупреждают хозяина квартиры гораздо раньше, чем его увидят камеры. Нажав на кнопку звонка, наши гости услышали металлический голос:
– Входите, не заперто.
Пошаркав ногами у дверного коврика Прецигер и Фрейдин переступили через порог. Для Марка этот визит был первым, и он с нескрываемым любопытством гадал, как же выглядит его бывший мифический шеф. На первый взгляд, облик хозяина квартиры не таил в себе ничего необычного. В гостиной, она же рабочий кабинет, за компьютерным столом сидел седовласый пожилой мужчина, стройный, без каких-либо признаков брюшка. Одет он был в синий спортивный костюм фирмы «Адидас». Глаза живые и мудрые одновременно. Из проёма двери, ведущей в спальню, вышла стройная красивая блондинка в атласном халате.
– Знакомьтесь, Таня, – широким жестом указал не неё Широков.
– Марк Фрейдин, – представил своего спутника Семён Иммануилович. – А это основатель нашей фирмы Николай Афанасьевич Широков, – представил он Фрейдину хозяина квартиры.
Широков пригласил гостей за обеденный стол, на котором стараниями хозяйки тут же появились чайные чашки китайского фарфора, расписанные диковинными птицами, и китайский же пузатый фарфоровый чайник на ножках, чтобы горячий и ароматный чай долго не остывал от соприкосновения донышка с поверхностью стола. У китайцев даже чайные кружки с ножками и снабжаются фарфоровыми крышечками для той же цели. Создавалось полное впечатление, что гостей ждали, и потому чай был заварен заранее к их приходу. Впечатление было не совсем верным. Просто хозяин любил пить чай всякий раз, когда обдумывал очереднею идею или проблему. А идеи к нему в голову приходили довольно часто, да и проблемы в их продвижением и реализацией не заставляли себя ждать.
Некоторое время посидели молча. Гости не знали, с чего начать трудный и обстоятедьный разговор, с которым они пришли в это квартиру. Молчание прервал сам хозяин:
– Я думаю, друзья мои, в прелюдиях нет необходимости, ибо я догадываюсь, с чем ко мне пришли вы.
Он задумчиво помешал ложечкой чай и продолжал неторопливо голосом, которые внушал спокойствие и бесконечное доверие:
– Наша фирма была далеко не обычной. Под этим я подразумеваю не только и не столько интеллектуальную продукцию этой фирмы, но, скорее всего, структуру человеческих отношений, которая всегда определяла её лицо. Мы подбирали людей высокой нравственной чистоты, для которых увлечённость делом и осознание необходимости этого дела для людей всегда были важнее всех остальных мотивов: жизненного комфорта, материального достатка, карьерных побуждений, стремления властвовать над кем-либо ещё.
Гости сидели понуро, не смея перебивать шефа. Вздохнув после затянувшейся паузы, Широков продолжал:
– Но, хотя я старался предусмотреть все возможные последствия организации нашего дела, в чём-то я серьёхно просчитался, и потому лично несу ответственность за то нелёгкое положение, в котором оказался весь коллектив. Не имея полномочий что-либо решать в сложившейся ситуации, я прошу вас передать мои пожелания всем остальным.
Взгляд его приобрёл решительность, а речь чёткость и твёрдость:
– Первое: вы все продолжаете жить в своей стране, работать не на заграничного хозяина, не на врага, а на свой народ. Потому, ничего из происходящего не следует принимать в штыки. Никаких баррикад и заговоров. Продолжайте работать вдохновенно и тщательно. Второе: не следует считать, что некие злодеи отобрали дело всей моей жизни, и им следует мстить. Месть, вообще, низменное свойство человеческой натуры. Не истинно творческий человек не способен отобрать у творца ничего существенного, поскольку он не догадывается, что именно следует у него отбирать в первую очередь.
Широков махнул рукой, завершая свою речь напутствием:
– Живите и работайте, находя радость и смысл и в жизни своей, и в работе. Духовно я был и всегда останусь с вами. Жизненные коллизии могут ещё не раз развернуть события в неожиданную для всех нас сторону. Как бы не пришлось кому-то потом пожалеть о резких, непродуманных словах и поступках. Те же, кто не сочтёт для себя возможным продолжать работать в новой обстановке, могут уйти со спокойным сердцем, зная, что настоящий Учитель никогда не бросает своих учеников. Передайте эти мои пожелания всем, кто продолжает считать меня своим учителем.