В ноябре этого года может разразиться вторая гражданская война в Америке, когда одна сторона проиграет выборы, а другая перейдет к вооруженному сопротивлению или грабежам.
В политике, как и в спорте, поражение можно вырвать из пасти победы. На первый взгляд, протесты Black Lives Matter после убийства Джорджа Флойда, по-видимому, достигли многих очевидных вещей: активизировали продуктивный и давно назревший Национальный разговор, добились заметных законодательных “успехов”, устранили расистские шибболеты и значимо переместили общественное мнение по вопросам от системного расизма к квалифицированному иммунитету. Это морское изменение в дискурсе не что иное, как замечательное. Тем не менее, есть структурные причины опасаться, что первый залп во второй Американской Гражданской войне уже был произведен. Недавний указ президента Дональда Трампа вряд ли смягчит напряженность между протестующими и полицией. Совсем наоборот. Как его структура, так и различные исторические прецеденты говорят нам о том, что следует ожидать ожесточения дебатов в двух поляризованных лагерях, где разум, компромисс и центризм остаются на обочине. Обсуждение и планирование дальнейшей эскалации насилия не является паническим или пораженческим—это, по сути, единственный разумный способ предотвратить его.
Современные гражданские войны в геостратегически расположенных государствах были непреднамеренным результатом массовых протестных движений, которые потерпели неудачу после успешного достижения большинства или всех первоначальных целей движения. Последние события на Украине и в арабском мире представляют собой опасные предзнаменования. Даже после достижения своих заявленных целей постмодернистские протестные движения иногда порождали крах своих политических систем—или потерю прежних свобод, как в Гонконге. Из-за их масштаба и волнового воздействия на все общество будущее нашей республики может зависеть от различных структурных факторов, действующих в этих протестах . Сейчас фундаментальные основы действительно выглядят очень шаткими. Протесты также оставляют американский избирательный процесс готовым к иностранному вмешательству.
По своей сути массовые протесты являются символическими демонстрациями власти-группа или коалиция групп, объединенных общей целью, решают собраться зримо, чтобы продемонстрировать свою потенциальную физическую или избирательную силу. Протесты достигают своих целей наиболее устойчиво, когда выполняются по крайней мере три из четырех условий: 1. Последовательное лидерство; 2. Конкретные и немедленно выполнимые требования; 3. Наличие оппонентов у власти, которые могут "прочитать", чего хотят протестующие, и потенциально открыты для компромисса; 4. Поддержка со стороны более широкого сообщества, которая со временем будет усиливаться, тем более продолжительными и явно разрушительными становятся протесты.
Протесты без лидеров иногда могут иметь "успех", если будут выполнены все три других условия—как в случае с арабской весной в Тунисе. Однако это исключение, которое подтверждает правило. Как правило, поскольку протесты без лидеров возникают из коалиции различных групп интересов, они не могут эффективно сформулировать свои требования. Если протесты не имеют лидеров и не имеют четкой достижимой цели, такой как движение "Оккупируй Уолл—Стрит" или сегодняшние протесты, то они находятся в огромном невыгодном положении-таком, которое не может компенсировать никакое количество явных цифр или праведность их дела. Кроме того, столкнувшись с оппонентами, которые не признают символическую власть протестующих, протест может легко выйти из—под контроля, что приведет к непреднамеренной гражданской войне или потенциальному разрушению государства-как в Украине.
Сегодняшние мировые протесты в настоящее время не имеют ни одного из четырех условий для того, чтобы протестные движения достигли устойчивых изменений. Мы должны помнить, что во время Евромайдана 2014 года в Украине были выполнены все четыре условия, и протесты все еще приводили к кровавой гражданской войне, иностранной интервенции и безвозвратному разрушению территориальной целостности Украины.
Протесты последних двух недель высвободили невероятно могущественного джинна, способного удовлетворить почти любое желание протестующих—но для того, чтобы их желание было удовлетворено навсегда, а не эфемерно, правильные структурные факторы должны лежать в основе их просьбы к джинну. Наиболее релевантным примером изучения роли структурных факторов является еще один пример межклассового, многопоколенного протестного движения, вызванного единственным случаем системной несправедливости, который был снят на смартфон, что затем породило местные протесты, которые, в свою очередь, вызвали мириады протестов подражателей в соседних государствах. Это были протесты Арабской весны 2011 года, результаты которых можно разделить на две грубые типологии: те, которые столкнулись с режимами, готовыми слушать и идти на компромисс (Египет и Тунис), и те, которые этого не сделали (Сирия и Ливия). Во всех четырех случаях протестующие были без лидеров, но имели последовательное и очень разборчивое требование “аш-Шааб юридо искаат Аль-Назам” (народ требует падения режима). Протестующие держали его на плакатах, кричали и скандировали.
В тунисском случае режим авторитарного сильного президента Зайна аль-Абидина бен Али захватил символическую власть мирных протестующих. Вначале он предложил им небольшой компромисс. Протест нарастал. Большая часть армии, профсоюзов и гражданского общества встала на сторону протестующих; они дали понять, что если Бен Али останется на месте, то их поддержка движения будет расти и дальше. Бен Али услышал призыв протестующих и просто покинул страну. В Египте ситуация была примерно такой же, хотя режим предпринял попытку насильственных репрессий, которая привела к обратному результату, в результате чего президент Хусни Мубарак, который пришел к власти через ряды военных, был оставлен своей собственной армией.
В Ливии и Сирии лидеры не желали уступать. Они настаивали на том, что остаются популярными, и отказывались признать законными требования протестующих. Муаммар Каддафи и Башар Асад стреляли в мирные толпы, в результате чего протесты стали милитаризованными и приняли форму жестоких восстаний, которые требовали внешней военной поддержки. Когда в конце февраля 2011 года его войска начали кровоточить на территории страны, Каддафи провозгласил две взаимоисключающие реальности: 1) что “никаких демонстраций вообще не было” и что " они любят меня, весь мой народ . . . они умрут, чтобы защитить меня’; а также 2) что Каддафи лично будет наблюдать за охотой на протестующих “улица за улицей, дом за домом” и уничтожать их.
Не нужно было посвящать свою жизнь изучению Ливии, чтобы знать, что эта история не закончилась хорошо. В Ливии первыми протестующими в Бенгази были в основном адвокаты по гражданским правам с четко сформулированными и обоснованными жалобами. Тем не менее, они не могли контролировать результат, который они косвенно вызвали. В Сирии ситуация еще более трагична. Мирные протестующие, требующие постепенных реформ, были расстреляны режимом, что привело к насильственным восстаниям, организованным на преимущественно сектантской основе, что привело к почти десятилетней гражданской войне и опосредованной войне, в ходе которой более половины населения Сирии было либо убито, либо перемещено. Благонамеренные протестующие без лидеров непреднамеренно дают повод желающему быть автократом разрушить свою страну до неузнаваемости.
Протесты по своей сути небрежны, как отметил Дэвид Мейер, но сегодняшние протестующие действительно хотят порядка, а не царящего хаоса, когда белые офицеры неоднократно безнаказанно убивают черных, а затем их полицейские профсоюзы препятствуют справедливым следам. Тем не менее, просто иметь справедливое дело недостаточно, когда вы сталкиваетесь с особенно несговорчивыми оппонентами в Белом доме, особняках губернаторов, Сенате, законодательных органах Штатов и мэрах. Самое главное, что многие американцы устанут от протестующих, поскольку их начнут обвинять во второй волне коронавируса.
Таким образом, все четыре ключевые переменные—оппонент, лидерство, ясность требований и время—не находятся на стороне протестующих. Соединенные Штаты-это не Сирия, Украина или Ливия, но если протестующие подадут четкие требования, после чего они разойдутся, а высшие лица власти либо откажутся принять смысл символического проявления власти протестующими, то протест, скорее всего, потерпит неудачу, вызовет иностранное вмешательство и приведет к непреднамеренным и непредсказуемым последствиям.
Никто не может сказать, чем все это кончится. Это могут быть операции под фальшивым флагом (например, современный пожар Рейхстага или бомбардировка Асада гражданскими лицами, утверждающими, что он нападает на ИГИЛ) или террористические атаки со стороны повстанцев, властей или внешних субъектов. Там уже был реакционный бдительность, дальнейшее насилие полиции, и широко распространенный вандализм. В ноябре этого года может разразиться вторая гражданская война в Америке, когда одна сторона проиграет выборы, а другая перейдет к вооруженному сопротивлению или грабежам.
Чтобы уменьшить вероятность краха нашего государства, если протестующие действительно хотят устойчивого разрешения своих обоснованных жалоб, они должны назначить иерархическое руководство для переговоров с теми государственными, местными и конгрессными властями, которым они доверяют, чтобы достичь немедленных осуществимых компромиссов в обмен на разгон движения. В противном случае недавние исторические прецеденты не предвещают ничего хорошего ни протестующим, ни их целям, ни нашей политике. Если, не дай бог, случится худшее, то дорога ко второй гражданской войне в Америке будет вымощена благими намерениями.