Ночь выдалась тёмной. Где-то в дали стрекотали пулемёты, но в селе Усы было довольно спокойно. Из труб к звёздам поднимался дымок, а на покосившемся кресте местной церквушки сидел нахохлившийся чёрный ворон.
В хате, что ближе всех была к реке, чинно пил чай из блюдечка мирного вида дедушка с пушистыми бакенбардами и добрыми голубыми глазами, смотрящими из-под густых бровей. Но мирное впечатление портили орден Святого Георгия на заношеном халате и военная выправка старичка. На шее дедушки висел орден Святой Анны.
Эпафродиту Аполлонодоровичу Май-Майскому шёл восьмой десяток. Генерал-лейтенант канувшей в Лету Русской императорской армии, гроза турок и всех прочих восточных народностей уже полтора года как не брал в руки оружие. Ещё в 1918 году, когда большевистская Россия съежилась до размеров времён Василия lll, он умудрился проиграть сражение безграмотному предводителю "зелёных" Тутовского уезда Григорию Мокро. Вот это был позор!
Всему виной была старческая рассеянность. Из-за неё и не взяли его на фронт против германцев. А когда в Тутовский уезд пришли красные, Съезд Тутовских Офицеров предложил возглавить ему местное белое движение. Так как его выгнали из дома, Май-Майский согласился.
Начальник его разведки, капитан Сутулый, доложил о приближении отряда "зелёных". Эпафродит Аполлонодорович написал себе "напоминалку", положил её в карман и... благополучно о ней забыл. В итоге его воинство разбили и он сдал свои полномочия генерал-майору Ивану Антоновичу Дёнкину, крестьянскому сыну с академическим образованием, который был не только умелым воителем, но и пламенным монархистом. А Эпафродит Аполлонодорович кружным путём оказался в селе Усы, которое покидать не собирался.
Но давайте оставим ветерана в покое и обратим внимание на Ивана Ванько, главного героя этого повествования и президента Свободной Республики Свободных, которую он сам же и основал. Ванько сидел за столом в старой мазанке и посматривал на котелок с дымящейся картошкой. Рядом, на столе, лежало Аннинское оружие и карта боевых действий.
Напротив Ивана сидели два представителя: адмирала Колчака и генерала Деникина, двух известных командующих Белого Движения. Сама Свободная Республика Свободных была бесцветной, а с белыми соседями под боком дружила из-за своего дружелюбного и мирного характера. Белые так же были не против дружбы, чего не скажешь о красных. Шёл январь 1920 года и неудивительно, что Ванько пригласил представителей для обсуждения сложившейся ситуации.
Представитель адмирала Колчака имел вид крайне замученный: в застенке у комиссаров ему выжгли на лбу надпись "полковник", а на левой щеке - "придворный лизоблюд". Под носом располагались пышные каштановые усы, другая растительность на голове, исключая седые брови, отсутствовала. Нижняя губа была срезана и в свете лампы блестели железные зубы - настоящие ему выбили прикладом вместе с глазом, который теперь закрывала повязка. Правая рука не разгибалась в локте, а одет мученик был в черный добровольческий мундир с царскими погонами. Ладони были в черных перчатках, которые он никогда не снимал. Даже во время сна и рукопожатий.
Его коллега, представитель генерала Деникина, был молодым парнем из сельских богачей, в расшитой белой рубахе с погонами и в лиловых шароварах, заправленных в чёрные сапоги. В зубах он зажал папироску, а на голове находился лихо сдвинутый картуз.
- Мы отступаем. - закуривая, констатировал деникинец. - Оставлены Харьков, Ростов-на-Дону готовят к сдаче. Белому делу конец, уже ничего не поделаешь. Князь Заливанов предлагает срыть перешеек и сделать из Крыма остров, но что это изменит?! Вы как хотите, а собираю вещи и сваливаю из этого дурдома.
Ванько тяжело вздохнул и спросил:
- Как дела у Колчака?
- Предан. - лаконично ответил замученный.
- Белой идее? - уточнил деникинец. - Граф, так это и так понятно.
- Я имел ввиду, полковник, что Колчака выдали красным и белому делу на Востоке конец. - объяснил граф. - Таким вот образом закончились мои полномочия как представителя верховного правителя России и я на рассвете отбываю в действующию армию надирать зад комиссарам.
Ванько хитро прищурился и сказал:
- Раз такие пироги, то республика тоже эмигрирует.
- Как это? - заинтересовался полковник и весь поддался вперёд. Граф, уже дремавший приоткрыл веко и с любопытством посмотрел на Ванько.
- Как-то раз Людовик XlV заявил, что государство - это он. А так как у него была монархия, а у нас - республика, то государство в данном случае - это мы. А там, где мы, там и наша республика, Свободная Республика Свободных. В её названии нет территориальной привязки, а, значит, она может находиться где угодно. Хоть на Луне!
- Республика на колёсах. - одобрил граф.
- Оригинально, ничего не скажешь. - кивнул головой полковник. - Заели комары на болоте, вы - раз! - и переставили свою палатку, то бишь республику, на полянку. Но куда вы собираетесь её передвигать? Где теперь будет квартировать Свободная Республика Свободных?
- На тропических островах. - ответил Ванько. - Я уже договорился с французами и они выделят нам два острова. По старой дружбе.
- Вы - голова! - воскликнул полковник. - А можно и мне с вами, в тропики?
- Конечно. А вы, граф, к нам не присоединитесь?
- Не могу, Вань. - ответил граф, вставая. - Долг платежом красен. Вот отплачу комиссарам - тогда ждите. А сейчас пойду вещи собирать. Утром отбываю. До встречи, братцы.
- До встречи.
- Храни тебя Бог!
Когда граф, сильно прихрамывая, вышел, к своей шубе подтянулся и полковник.
- Что-то засиделся я у тебя, Вань, пойду отсыпаться. До завтра.
- Точнее: до сегодня! - рассмеялся Ванько и проводил гостя до двери, после чего убрал карту боевых действий и с котелком картошки улёгся на печи. Аннинское оружие осталось лежать на столе и по нему забегали тараканы.
В пять часов утра в дверь Эпафродита Аполлонодоровича нетерпеливо постучали.
- Иду, иду. - проворчал генерал-лейтенант, отложил газету и, кряхтя, подняла с кресла.
Только он открыл дверь, как через порог переступил гигантского роста мужчина в шинели, уперев ему в грудь наган. Май-Майский сделал шаг назад и поднял руки.
- Командир Особого Красного Отряда имени террора, действующего в тылу противника Синикин. - представился незнакомец.
В окна, разбив стёкла, запрыгнули два молодца и скрутили Эпафродита Аполлонодоровича.
- Пошёл! - скомандовал Синикин.
- Люди добрые, дайте хоть валенки надеть и шубку накинуть! - охая, взмолился Май-Майский.
Синикин пропустил генерал-лейтенанта, посмотрел на его стоптанные домашние туфли, потом бросил взгляд на ордена и шубку.
- Буржуй... - процедил сквозь зубы Синикин и ударил Эпафродита Аполлонодоровича рукояткой нагана в челюсть.
На улицу выволокли полковника. Один погон он успел сорвать, но за другой его схватили и избили. Он шёл, еле перебирая ноги, его лицо представляло собой сплошное кровавое месиво.
- Товарищи! Сначала ликвидируем Ванько, только потом грабим награбленное! - приказал Синикин. - Первым делом снимем дорогие оклады с икон!
Село быстрым шагом покидал человек в облезлом тулупе и надвинутой на глаза фетровой шляпе и перевязанной щекой. Синикин подошёл к нему и, схватив за плечо, резко остановил.
- Документы! - потребовал Синикин, но задержанный никак не реагировал и он смахнул с него шляпу. На лбу, как оказалось, ему выжгли: "полковник". Не веря своим глазам, Синикин сорвал со щеки задержанного повязку и увидел второе клеймо: "придворный лизоблюд". Заглянул в глаза - один был перевязан. Нижней губы так же не наблюдалось и были видны железные зубы.
- Погоди-ка... - ахнул Синикин. - Не ты ли... Товарищи! Здесь бывший граф Сухарин!
Кричал Синикин очень громко, за километр было слышно. Отряд, в котором было только 15, но зато вооруженных до зубов человек, мигом бросил все дела и поспешил к своему командиру поглядеть на самого графа Сухарина, который 30 августа под прикрытием Фанни Каплан попал в Ленина. Конвоиры Май-Майского и полковника загнали их в чулан и присоединились к своим, которые окружили графа плотным кольцом.
Отовсюду слышалось:
- Ха, ха, не далеко же ты сбежал!
- Девочку-то не жалко?
- Для старых монархистов эсеры не люди!
- Ножкой уже не шаркает!
- Кончай его, товарищи!
Граф не отвечал, лишь переводил полный глухой ненависти взгляд с одного красного на другого.
- Что у него под тулупом?
- А сейчас и узнаем.
С графа сорвали тулуп и отряд в ужасе отшатнулся: он оказался весь перевязан динамитом, а в левой руке сжимал детонатор.
От шока лишь Синикин сообразил нацелить свой наган в лоб графу, но тот был первым - в гробовом молчании Сухарин нажал на кнопку. Одновременно с выстрелом раздался взрыв.