Рустем ВАХИТОВ
Написал текст к празднику Победы — о песнях военных лет. Но как-то он не пошел в печать по техническим причинам. Жалко терять — решил поместить тут, он небольшой.
Вадим Валерианович Кожинов заметил однажды, что русский народ — и в лице своих лучших поэтов, и в лице совсем неизвестных сочинителей дилетантов — в годы Великой Отечественной и в первые послевоенные годы, когда еще горяча была память о страшной трагедии войны, породил огромное количество лирических песен.
Одно их перечисление займет много страниц.
Назову навскидку лишь несколько: «Эх, дороги», «Соловьи, соловьи», «Бьется в тесной печурке огонь», «В лесу прифронтовом», «Жди меня», «Вечер на рейде», «Огонек», «Враги сожгли родную хату».
Лирика в отличие от гимнов или маршей выражает не установки и идеологемы государства, а чувства отдельного, рядового, «маленького» человека, поэтому она и обладает такой мощной силой и покоряет сердца миллионов без приказов вышестоящих органов, сама собой, исподволь.
Каковы же были чувства рядового человека той эпохи, солдата великой войны, которого лихолетье вырвало из обычного теченья жизни, оторвало от дома, от семьи, от работы? Конечно, они были самые разные, ведь и люди были разные — смелые и трусливые, добрые и злые, обиженные и великодушные, как это бывает всегда.
Но все же общий настрой был такой, какой мы слышим в словах популярной среди бойцов Красной армии 1942 года (и смею надеяться — среди их внуков и правнуков) песни «В лесу прифронтовом».
Прошу прощенья за длинную цитату, но она необходима:
…И каждый думал о своей,
Припомнив ту весну,
И каждый знал — дорога к ней
Ведет через войну.
Так что ж, друзья, коль наш черед, —
Да будет сталь крепка!
Пусть наше сердце не замрет,
Не задрожит рука.
Пусть свет и радость прежних встреч
Нам светят в трудный час,
А коль придется в землю лечь,
Так это ж только раз.
Но пусть и смерть в огне, в дыму
Бойца не устрашит,
И что положено кому
Пусть каждый совершит.
Простые понятные чувства нормального человека, на Родину которого напал коварный безжалостный враг.
Боец тоскует по мирной жизни, по семье, по любимой женщине, но понимает, что вернуться к ней он может только через победу над врагом.
Он должен остановить врага, пусть и ценой собственной жизни — не то враг испоганит, изнасилует, выжжет и убьет все, что ему было и остается дорогим.
Кстати, нельзя не обратить внимание, что суть этой песни совпадает и с сутью пропагандистских советских песен и маршей военных лет, которые выражали уже указания государства, что ожидается от лояльного гражданина. Выходит, это была действительно народная война, если чувства рядового простого человека совпадали с идеологическими установками государства (это я к разговорам о том, что якобы победили мы тогда вопреки сталинскому государству).
А теперь обратимся к противоположной стороне — к нацистской Германии тех же времен
Много ли было у немецких солдат, сидевших в окопах в северной Африке, на побережье Ла-Манша, и на Восточном фронте пронзительных лирических песен, которые они бы слушали, затаив дыхание, как красноармейцы и их командиры слушали, опершись на автоматы, во время передышки «В лесу прифронтовом» или «Жди меня»?
Да почти не было!
Да, германское радио передавало залихватские марши, в которых рассказывалось как «великий фюрер» со своей армией завоюет весь мир, да, простые гансы и фрицы любили спеть на привале старинные солдатские песни, вроде «Deutsche soldaten», в которой на самом деле поется не о том, что перед германским войском никто не капитулирует, как гласила дворовая молва времен моего детства, а о том, что когда солдаты идут колонной через город, то девушки открывают все окна и любуются на них (у нас тоже есть соответствующая песня про солдата, у которого выходной и ему улыбаются все девушки).
Единственная немецкая лирическая песня времен войны — это знаменитая «Лили Марлен» (которую, кстати, гитлеровское руководство пыталось запретить, а ее первую исполнительницу даже репрессировали).
Но разве лирический герой этой песни страстно желает победы над «унтерменшами», без которой для него немыслимо вернуться к любимой девушке? Нет, конечно!
Собственно, он не желает воевать, он не знает, как и почему он оказался в этом окопе, ему было так хорошо возле казармы с любимой Лили Марлен, и он бы век там оставался, но грубая внешняя, неодолимая воля (символ которой — часовой который требует от него оставить любимую) оторвала его от девушки, бросила на верную смерть, вдавила в землю…
Но и из-под земля он вернется назад как только вспомнит губы любимой Лили… Вот о чем эта песня. И недаром ее запрещало гитлеровское командование, зато крутили англичане и американцы в исполнении Марлен Дитрих, установив динамики напротив траншей с немцами.
Ведь в этой песне выражены чувства, которые испытывает солдат, близкий к тому, чтобы стать дезертиром. Еще немного и он воткнет штук в землю и побежит назад — к любимой Лили.
И что-то мне подсказывает, что она не станет осуждать поступок своего жениха… Чувства рядового немецкого парня — не нациста по убеждениям, — а рабочего, фермера, студента, которого призвало нацистское государство и силой заставило идти воевать были совершенно противоположны установкам этого государства, выраженным в гимнах и маршах.
Почему же война не породила лирических песен у немецкого народа?
Тут уместно вспомнить одну знаменитую фразу Г.В. Плеханова:
«Девушка, которую бросил любимый, выражает свою тоску в песне, но скряга, потерявший деньги, песен об этом не сочиняет».
Это — правда. Только настоящее, высокое, доброе чувство может породить красоту, обретшую форму искусства. Мелкие, подлые, корыстные страстишки на это не способны.
Советский философ Эвальд Ильенков в статье о Зазеркалье заметил, что классические мыслители были не так уж неправы, когда утверждали, что существует глубинная связь между красотой и добром (интересно, что здесь советский марксист явно намекает на христианского философа Владимира Соловьева, только что не называя его). И правота этого утверждения ярко видна на примере Великой войны. Люди тогда защищали свою Родину, свой дом, своих жен, детей, отцов и матерей, мечту о лучшем мире, национальное бытие своего народа, наконец… К чему же стремились немецкие солдаты?
Если оставить в стороне 1942 — 1943 гг., когда немцы уже пережили ужас и позор Сталинграда и Курской дуги (тогда-то в их блиндажах и зазвучала «Лили Марлен») и обратиться к началу войны, то станет ясно, что многие купились на нацистскую пропаганду, на обещания ферм на Украине, плодородной земли, дешевых славянских рабов.
Их настроение хорошо уловил наш российский бард Владимир Высокий, который для одного из спектаклей написал песню от лица немецких солдат группы «Центр», идущих по выжженной ими земле Украины:
А перед нами все цветет,
За нами все горит,
Не нужно думать — с нами тот,
Кто все за нас решит!
Веселые, не хмурые,
Вернемся по домом!
Невесты белокурые
Наградой будут нам!
Это горький и страшный сарказм, изображение низких мечтаний молодых немецких парней, которые жгли, убивали и насиловали, потому что «кто-то за них так решил» и желали, по слову русской поговорки «построить счастье на чужом несчастье». Не получилось…
А наша российская русская лирика военных лет всегда останется с нами — как свидетельстве о великой беде и великом подвиге — доколе наш народ будет жить на земле.