Несколько лет назад один из крупнейших музеев Нидерландов -- музей Бойманса ван Бенингена, организовал выставку полотен, дающих представление о том, что такое мастерство старой голландской школы. Сюжеты Франса Хальса, Питера де Хоха, Герарда Терборха и несравненного Вермеера Дельфтского привлекли тысячи посетителей. Но еще сильней привлекло их сообщение, что все полотна — подделка. Написаны они одной рукой -- человеком, которого искусствоведы при жизни хулили и называли серой бездарью. Хан ван Меегерен рвался в историю живописи с парадного входа, а проник с заднего крыльца. Зато теперь он в этой истории навеки — как самый великий фальсификатор всех времен и народов.
Ван Меегерена арестовали в 1945-м, через пару недель после окончания войны.
Всю войну он прожил припеваючи: устраивал бурные вечеринки на своей шикарной вилле в Ницце, баловался морфием. Откуда деньги? Все крупнейшие музеи Европы знали: ван Меегерен живет с продаж полотен великих мастеров, ибо является самым зорким и самым удачливым ценителем живописи, способным отыскать подлинные жемчужины в неожиданных местах.
Впервые это случилось еще перед войной, в 1937-м. Тогда ван Меегерен, отдыхая в Италии, с одного мимоходом брошенного взгляда распознал в грошовой картине, пылящейся у какого-то любителя в шкафу, неизвестную работу Вермеера. Приобретя ее за бесценок, он вывез картину из Италии контрабандой на нанятом паруснике и продал за сумасшедшие деньги музею Бойманса в Роттердаме. Музей был счастлив – еще бы, доселе никто даже не подозревал, что Вермеер писал на религиозные темы. Этот загадочный художник XVII века из плеяды великих голландцев, Ян ван дер Меер из Дельфта, больше известный под именем Вермеер Дельфтский, был обеспеченным человеком и живописью занимался неспешно, для души. Так что три десятка дошедших до наших дней полотен Вермеера казались искусствоведам вполне достоверной цифрой. Были они несколько однообразны по сюжету – девушка с жемчужиной, девушка читает письмо, девушка берет кувшин... И вдруг – такая сенсация, картина «Христос в Эммаусе». Хотя логично: добрый католик Вермеер не мог не вдохновиться хотя бы одним библейским сюжетом.
Вскоре выяснилось, что у продавца картины, ван Меегерена, поистине дьявольский нюх. Потому что на этот раз он откопал неизвестное ранее полотно Франса Хальса, другого великого своего соотечественника, творившего в XVII веке – золотом периоде голландской живописи. И эта находка сразу была им продана за сумасшедшие деньги. Затем, после небольшого перерыва, последовала третья: на этот раз картина кисти Герарда Терборха, мэтра среди всех «великих голландцев». После чего ван Меегерен выудил невесть откуда еще одного неизвестного Вермеера. Сплетни насчет источника этих бесценных находок были одна невероятней другой, а вот насчет подлинности полотен споров не возникало. Авторство их подтверждали лучшие специалисты по голландской живописи, например Абрахамс Бредиус – строже его экспертиз не существовало.
Началась Вторая мировая война, но везение прощелыги и прожигателя жизни ван Меегерена поразительным образом никуда не делось. Даже наоборот! В 1943 году крупнейший музей Голландии, амстердамский Рейксмузеум, приобрел у него очередного «Вермеера» -- «Омовение ног». Затем ван Меегерен невесть откуда добыл пару картин Питера де Хоха. Потом «нашел в развалинах» еще одного Вермеера – «Христа и грешницу». Картина за 650 тысяч гульденов уплыла в личную коллекцию самого Геринга, второго человека в фашистской Германии -- в собрание, состоящее большей частью из награбленных полотен.
И хотя указанная сделка была заключена с осторожностью, через посредника, она и стала для удачливого ван Меегерена началом конца.
Война кончилась – и победители стали скрупулезно разбираться как с побежденными, так и с их трофеями. Раскручивая цепочку награбленных ценностей, следователи вышли на продавца. Ван Меегерен был арестован, обвинен в сотрудничестве с оккупантами и в продаже национального достояния – а это было серьезным обвинением, тянувшим лет на десять. Общественность и пресса считали, что наказание должно быть еще серьезней и упирали на измену родине. Дело попахивало смертной казнью.
Тесная одиночная камера, в которой проводил дни и ночи сильно осунувшийся Хан – ему было уже 56 лет, – побуждала к долгим раздумьям. Он мучительно гадал, какую позицию лучше занять на суде. А именно: признаться, где он находил полотна «великих голландцев» -- или нет. Признание – это скандал и полное разорение. Непризнание – смерть за решеткой, где ему даже при лучшем раскладе не выдержать и года.
Но когда ван Меегерена ввели в зал суда, он уже не походил на раздавленного обвинением человека. Обведя присутствующих высокомерным взглядом, подсудимый сказал, что хочет сделать заявление. «Что ты можешь заявить нового, -- с презрением подумал судья Боолл, -- ты, не побрезговавший деньгами, пахнущими кровью, в то время как другие с риском для жизни спасали музейные ценности». Но слово обвиняемому дал. «Я заявляю, -- твердо произнес ван Меегерен, -- что не совершил инкриминируемое мне деяние. Я не мог продать национальное достояние, поскольку картина «Христос и грешница» не является работой Вермеера – ее написал я».
Зал ошеломленно затих. Первым опомнился судья.
-- Странную линию защиты вы выбрали, -- сухо произнес он, -- вы понимаете ответственность своего заявления?
-- Да.
-- Но существуют данные атрибуции, а они доказывают, что это подлинник.
-- А я готов доказать, что «Христос и грешница» написаны мной, равно как и «Омовение ног», и «Голова Христа», и «Тайная вечеря», и «Благословение Иакова», и даже знаменитый «Христос в Эммаусе». Я готов также назвать картины, приписываемые Питеру Хоху, Франсу Хальсу и Герарду Терборху, которые являются моими работами.
Хан умолк, но так и остался стоять, гордо откинув голову. «Мания величия, -- догадался судья, -- от страха он сошел с ума». Заседание пришлось прервать...
Продолжение ЗДЕСЬ, подпишись на наш канал!
Дмитрий Лычковский (с) "Лилит"