2-я часть.ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА В РОССИЙСКО-ЯПОНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ

АНАЛИЗ АРГУМЕНТОВ ЯПОНИИ

Как известно, Россия и Япония согласились искать взаимо­приемлемые решения Курильской проблемы на основе принци­пов законности и справедливости. Рассмотрим приводимые Япо­нией аргументы в защиту ее позиции с точки зрения соответствия их этим принципам.

          Принцип законности

          Принцип законности применительно к Курильской проблеме означает необходимость определить:

          а) насколько позиции России и Японии соответствуют обще­признанным принципам и нормам современного международного права;

          б) какие существуют международные обязательства сторон - России и Японии - в отношении Курил, а также какое у них вну­треннее законодательство, касающееся имплементации этих международных обязательств;

          в) каковы международные обязательства третьих стран, от­носящиеся к Курильской проблеме.

           Как известно, Япония - союзник гитлеровской Германии - развязала агрессивную войну, осуществила захват и разорение ряда стран, совершила тягчайшие преступления, в результате ко­торых погибли миллионы людей. Союзные державы, согласно Каирской декларации, вели войну, чтобы “...остановить и пока­рать агрессию - Японии”. Она была разгром­лена и капитулировала. Территория Японии подверглась оккупа­ции, виновники преступлений были преданы Токийскому трибу­налу и понесли суровое наказание. К Японии были применены меры как к государству-агрессору, в том числе отторжение части территории. Все это соответствовало принципам и нормам меж­дународного права, которые были закреплены в международных договорах и соглашениях периода Второй мировой войны, актах о военной капитуляции Германии и Японии, решениях Нюрн­бергского и Токийского трибуналов, в системе мирных догово­ров, в Уставе ООН. Устав ООН подтвердил законность всех дей­ствий, которые были предприняты в ходе Второй мировой войны против бывших вражеских государств, в том числе и Японии.

          Венская конвенция о праве международных договоров 1969 г., кодифицировавшая нормы международного права о по­рядке заключения и исполнения международных договоров, так­же признает законность любых мер, принятых в соответствии с Уставом ООН в отношении государства-агрессора (ст. 75, 103, 106, 107). Япония признала указанные положения Устава ООН, о чем она заявила, вступая в ООН, а также став участником Вен­ской конвенции о праве международных договоров. Поэтому она обязана признавать и выполнять все международные договоры, которые были заключены с Японией как агрессором, в том чис­ле и касающиеся Курил.

          В ходе разработки проекта Сан-Францисского мирного дого­вора правительство Индии выступило против предложения США изъять из-под суверенитета Японии острова Рюкю и Бонин, которые, как отмечало индийское правительство, не были захва­чены Японией путем агрессии и население которых исторически было связано с Японией. США в ответе Индии заявили, что Пот­сдамская декларация предусматривала возможность отторжения у Японии не только территорий, захваченных ею с применением силы, но и других территорий и что отторжение у Японии упомя­нутых в ноте Индии островов, а также Курильских, полностью соответствует Потсдамским условиям капитуляции Японии. Такая же интерпретация Потсдамской декларации была сделана пред­ставителем США Д.Ф. Даллесом на Сан-Францисской конферен­ции при представлении проекта договора. Он заявил: “Отказы, содержащиеся в статье 2 главы II... (где речь идет об отказе Японии от всех прав, правооснований и претензий на ряд террито­рий, в том числе и на Курильские острова. - ... находятся в строгом и скрупулезном соответствии с... Потсдамскими... усло­виями капитуляции”.

          Такова была интерпретация Потсдамской декларации и, ис­ходя из нее, были решены территориальные вопросы в Сан- Францисском договоре. Суверенитет Японии был ограничен в отношении ряда островов, в том числе южной части Курил, Рю­кю, Огасавара, Дайто и др., которые, по ее утверждению, никак не подпадали под формулу Каирской декларации (“захваченные при помощи силы и в результате ее алчности”).

          Доказательством того, что именно на такой основе решались территориальные вопросы в Сан-Францисском договоре, являет­ся его статья 2 (с). В нем указано, что Япония “... отказывается от всех претензий на какие-либо права, правооснования или интере­сы в отношении любой части Антарктического района, независи­мо от того, вытекали ли они из деятельности японских граждан или были получены иным образом”. Вряд ли надо доказывать, что это положение Договора не имело ничего общего с Каирской декларацией. Япония, подписав и ратифицировав Сан-Францис­ский договор, согласилась тем самым с указанной выше интер­претацией его территориальных статей и соответствующих по­ложений Потсдамской декларации. Можно также отметить, что в переписке с Индией правительство США, отклоняя ее возраже­ния по территориальной статье проекта, привело письмо япон­ского премьер-министра Иосида, в котором он, выражая удовле­творение проектом договора, благодарил США за то, как он был подготовлен. В письме от 13 июля 1951 г., адресованном Д.Ф. Даллесу, он писал: “Договор в том виде, в каком он состав­лен, достаточно свидетельствует о справедливости, великодушии и идеализме Америки”-. Таким образом, Япония признала право­мерность отторжения ее территории. К этому следует добавить, что ограничение территории государства-агрессора подтвержде­но и практикой послевоенного урегулирования в Европе, в част­ности в отношении Германии и Италии. И это было закреплено во многих международных договорах. В этих условиях приводи­мые Японией ссылки на историю Курильских островов, на то, как решалась их судьба довоенными российско-японскими дого­ворами, никак не меняют существо дела.

          Япония утверждает, что ее отказ от Курил в 1951 г. не каса­ется Итурупа, Кунашира, Шикотана и Хабомаи, поскольку эти острова не входят в состав Курильских. При этом японцы ссыла­ются на географические карты и различные документы, под­тверждающие, как они заявляют, что указанные острова или, по меньшей мере, Шикотан и Хабомаи входили в префектуру Хок­кайдо и не подпадали под термин “Курильские острова”, содер­жавшийся в договоре. Так ли это?

          Если обратиться к актам об административном делении Япо­нии, а также к географическим материалам, то Итуруп и Куна­шир входили в состав провинции Тисима (Курильские острова). Это было определено в приложении к Указу премьер-министра Японии № 734 от 15 августа 1869 г. В 1885 г. Шикотан был также включен в состав Курил, и в этой провинции был образован уезд Шикотан, в состав которого, под наименованием Шикотанские острова, вошли Хабомаи. По меньшей мере, до второй половины 1950-х годов Итуруп, Кунашир и Шикотан рассматривались в Японии как входящие в состав Курильских островов, что отража­лось на японских картах административного деления северной части Японии (правда, на некоторых послевоенных картах Шико­тан не изображался с тем, чтобы не показывать его в составе Курил). В ряде случаев на японских послевоенных картах, изда­ваемых до 1961 г., граница между островами СССР и Японией проводилась между Хабомаи и Шикотаном и даже между Хок­кайдо и Хабомаи.

          В конце 1920-х годов в связи с реформой административного деления Хабомаи были исключены из уезда Шикотан, включены в префектуру Хоккайдо и стали изображаться на географических картах в ее составе под названием Суйсё (вплоть до капитуляции Японии в 1945 г.).

          2 сентября 1945 г. Япония подписала Акт о капитуляции сво­их вооруженных сил на условиях Потсдамской декларации и при­няла обязательство выполнять директивы союзников, которые будут ими издаваться для осуществления этой декларации. Поло­жения декларации об ограничении суверенитета Японии четырьмя ее главными островами и “такими же менее крупными островами, как мы (т.е. союзники.) их определяем”, начали практиче­ски осуществляться после оккупации территории Японии. В дирек­тиве № 677 от 29 января 1946 г. Верховного командующего союз­ных держав Макартура правительству Японии указывалось, что некоторые японские районы, в том числе Курильские острова, группа островов Хабомаи и Шикотан, исключаются из состава территории Японии.

          Япония в соответствии с условиями капитуляции выполняла указания союзников об ограничении ее территории. Эти указа­ния отражались в ее административных актах.

          В императорских рескриптах № 651 и № 652 от 22 ноября 1945 г. о создании управления по оказанию помощи репатриан­ там с Южного Сахалина и Курильских островов, включая Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, эти острова исключались из состава территории Японии.

          В марте 1949 г. МИД Японии издал официальный сборник документов, в который была включена карта-схема районов, на­ходящихся под административным контролем японского прави­тельства. Острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи пока­заны на ней как находящиеся за пределами административных границ Японии.

          Понимание территориальных статей мирного договора было изложено на конференции в Сан-Франциско. Представитель США Д. Даллес, выступая на конференции 5 сентября 1951 г., за­явил: «Поднимался вопрос о том, включает ли географическое название “Курильские острова” упомянутые в статье 2 (с) остро­ва Хабомаи. По мнению Соединенных Штатов, не включает. Если, однако, это вызвало бы спор, он мог бы быть передан в Международный суд в соответствии со статьей 22 (договора)». Заявление Японии на конференции о том, что Шикотан и Хабо­маи входят в префектуру Хоккайдо и, следовательно, не должны подпадать под действие договора, не было принято во внимание. Причем из указанного заявления было ясно, что Япония рассма­тривала Итуруп и Кунашир как входящие в состав Курильских островов.

          После подписания Сан-Францисского договора его статья об отказе Японии от Курильских островов интерпретировалась США как охватывающая Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Подтверждением этому может служить переписка сенатора Уот­кинса с Даллесом. 14 сентября 1951 г. после окончания конфе­ренции в Сан-Франциско, сенатор обратился к Даллесу с просьбой разъяснить смысл территориальной статьи договора, поскольку в нем указано, что Япония отказывается от Сахалина и Курил, но не сказано, кому передаются Курильские острова. В его письме указывалось, что Россия владеет “... как Сахалином, так и Кури­лами (вместе с островами Хабомаи и Шикотан)...” В письме Уоткинсу от 1 октября 1951 г. Даллес подтвердил, что хотя в Сан- Францисском договоре нет положений, “...равнозначных переда­че этих островных районов (вместе с островами Хабомаи и Ши­котан) Советскому Союзу”, статья 2 договора об отказе Японии от Курил, по мнению США, включала как Итуруп и Кунашир, так и Шикотан и Хабомаи.

          Поскольку договор касался территории Японии, наибольший интерес представляет то, как понимала сама Япония его террито­риальные статьи. Заведующий договорным департаментом МИД Японии Кумао Нисимура, выступая 19 октября 1951 г. в качестве представителя правительства на заседании специального комитета по мирному договору палаты представителей японского пар­ламента (при ратификации договора), заявил: “...Территориаль­ные пределы Курильских островов, о которых говорится в дого­воре, включают в свой состав Северные Курильские острова и Южные Курильские острова”; “понятие Курильские острова (Ти- сима)”, содержащееся в договоре, истолковывается как включа­ющее Северные Курильские острова, так и Южные Курильские острова. После вступления в силу Сан-Францисского мирного до­говора территория Японии стала исчисляться без учета площади островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи, что видно, в ча­стности, из учебной картографии 1950-х годов, одобренной мини­стерством просвещения Японии. Острова были также исключе­ны из системы налогообложения Японии и не учитывались в го­сударственном бюджете страны. Законодательство Японии об избирательном праве также подтверждало изъятие указанных островов из состава территории Японии. Из этого же исходило японское законодательство о рыболовстве в северных районах, действие которого не распространялось на территориальные во­ды Кунашира, Итурупа, Шикотана и Хабомаи как не являвшихся территорией Японии. В связи с этим японские суды, рассматри­вая случаи нарушения японскими рыбаками правил рыболовства в этих районах, неоднократно выносили решения о том, что японское законодательство не распространяется на акваторию острова Кунашир как не входящего в состав территории Японии (приговоры суда г. Кусиро от 21 апреля 1969 г., суда в г. Саппоро от 6 ноября 1969 г.). Административные акты (уведомление дире­ктора департамента по гражданским делам Министерства юсти­ции № А-438 от 19 апреля 1952 г.), определявшие порядок реги­страции в метрополии японских подданных, проживавших ранее “на территориях, которые оказались за пределами Японии”, дейст­вовали и в отношении лиц, проживавших ранее на Итурупе, Ку­нашире и Шикотане.

          Таким образом, Япония при выполнении Сан-Францисско­го договора понимала его территориальные статьи как охва­тывающие Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. И если в отношении Шикотана и Хабомаи могли еще возникать какие- то сомнения, учитывая заявления Даллеса и Иосида на конфе­ренции в Сан-Франциско, то Итуруп и Кунашир как южная часть Курил бесспорно подпадали под территориальные ста­тьи договора.

          Позиция Японии изменилась позднее, с конца 1955 - начала 1956 г. Это означало, что Япония, в нарушение своих междуна­родных обязательств, встала на путь пересмотра условий Сан- Францисского договора.

           19 октября 1956 г. представители СССР и Японии подписали Совместную декларацию о прекращении состояния войны и вос­становлении дипломатических и консульских отношений, в соот­ветствии с которой между обоими государствами были восстано­влены не только мир, но и добрососедские дружественные отно­шения; в своих отношениях стороны официально пошли значи­тельно дальше - заверили друг друга в том, что отныне между ними будут установлены более тесные отношения, характерные для договоров о дружбе и добрососедстве.

          Вот почему утверждение сторон, по настоянию Токио, о том, что им “следует продолжать переговоры с целью ... полностью нормализовать двусторонние отношения” под предлогом реше­ния вопроса о принадлежности Южно-Курильских островов - не только Малой Курильской гряды (по-японски о. Шикотан и груп­пы островов Хабомаи), но наиболее крупных островов Большой Курильской гряды - Кунашир и Итуруп, как это было записано в Токийской декларации о российско-японских отношениях от 13 октября 1993 г., противоречит духу и букве Совместной декла­рации - основополагающему документу в этих отношениях после Второй мировой войны.

          Не соответствует духу и букве Совместной декларации 1956 г. и включение в Токийскую декларацию в число нерешен­ных вопросов о принадлежности Южных Курил в целом, т.е. включая острова Кунашир и Итуруп, а не только Малой Куриль­ской гряды. Это положение противоречит согласию японской стороны, в отличие от своего проекта Совместной декларации, изъять из нее территориальный вопрос при заключении в буду­щем мирного договора. Объяснялось данное обстоятельство тем, что СССР, идя навстречу пожеланиям народа и учитывая ин­тересы японского государства, соглашался на передачу Японии островов Хабомаи и Сикотан (Шикотан.), с тем, однако, что фактическая передача этих островов будет произведена пос­ле заключения мирного договора между СССР и Японией.

          В Иркутском заявлении Президента РФ и Премьерь-минист­ра Японии о дальнейшем продолжении переговоров по проблеме мирного договора от 25 марта 2001 г. стороны подтвердили, что “Совместная декларация СССР и Японии 1956 г. представляет собой базовый (т.е. исходный.) юридический документ, по­ложивший начало переговорам о заключении мирного дого­вора”.

          И хотя в этом документе не подвергается сомнению вопрос о принадлежности островов Кунашир и Итуруп, в Совместном зая­влении Президента РФ и Премьер-министра Японии о принятии “Российско-японского плана действий” от 10 января 2003 г. сто­роны вновь подтвердили решимость посредством энергичных пе­реговоров по возможности скорее заключить мирный договор путем решения вопроса о принадлежности островов Итуруп, Ку­нашир, Шикотан и Хабомаи и достичь таким образом полной нормализации двусторонних отношений на основе достигнутых до настоящего времени договоренностей, в том числе Совмест­ной декларации СССР и Японии 1956 г.

          Разъясняя положение об этой декларации, в которую, несмо­тря на претензии Токио, Москва, как уже подчеркивалось, кате­горически отказалась включить даже упоминание об островах Итуруп и Кунашир, что видно, в частности, из бесед Н.С. Хруще­ва и И. Коно в октябре 1956 г., представитель МИД РФ в г. Юж­но-Сахалинске С.И. Касторнов в утвержденном в МИД РФ док­ладе на парламентских слушаниях в этом городе 12 сентября 2001 г. заявил, что Совместная декларация была утверждена с со­гласия РСФСР, на том основании, что в процедуре ее ратифика­ции участвовали и депутаты России.

          Участники упомянутых слушаний возражали против этого утверждения С.И. Касторного, заявляя, что это не соответствует действительности. Однако их критика, на наш взгляд, нуждается в более фундаментальной аргументации как с точки зрения вну­треннего законодательства нашей страны, так и международного права.

          Прежде чем изложить эту аргументацию, обратим внимание на то, что из текста Совместной декларации и документов о пе­реговорах о ее подписании вытекает окончательный характер территориальных уступок в отношении Японии (Малой Куриль­ской гряды). Однако это противоречит положению Токийской декларации о проведении двусторонних переговоров, “опираясь на все подписанные до настоящего времени документы, включая, разумеется, и Совместную декларацию СССР и Японии 1956 г.”, а, следовательно, и Токийскую декларацию о российско-япон­ских отношениях 1993 г., из которой видно, что предметом пере­говоров по территориальному урегулированию являются не только острова Малой Курильской гряды (по-японски о-ва Хабо­маи и о. Шикотан), но и Итуруп и Кунашир. Иначе говоря, мож­но сделать вывод, что руководство РФ нарушило вслед за президентом СССР М.С. Горбачевым в Совместном советско-япон­ском заявлении от 18 апреля 1991 г. упомянутую в Совместной декларации договоренность с японской стороной об окончатель­ном характере территориальных уступок нашей страны Японии только о-вов Хабомаи и Шикотан.

          В статье Конституции РСФСР от 25 января 1937 г., действо­вавшей до декабря 1991 г., говорится, что “ведению РСФСР в лице ее высших органов государственной власти и органов госу­дарственного управления подлежат... утверждение границ и район­ного деления краев и областей..., охрана государственного поряд­ка и прав граждан” республики.

          Однако депутаты РСФСР, если даже они и участвовали в ра­тификации Президиумом ВС СССР Совместной декларации, со­держащей согласие на уступку Японии части территории России, не представляли собой какого бы то ни было органа ее государ­ственной власти или органа государственного управления и даже не имели каких-либо полномочий на утверждение уступок Япо­нии территории своей республики, не говоря уже о том, что это являлось нарушением положения ее Конституции об охране в уступаемых районах государственного порядка и прав граждан республики. Однако статья 20 союзной Конституции 1936 г. уста­навливала, что в случае расхождения республиканского и союз­ного законов действует общесоюзный. (Правда, это не устраняет такого расхождения, упомянутого в статье 46 Венской конвенции 1969 г.) Аналогичное положение об обязательном согласовании линии прохождения государственной границы, разграничения ис­ключительной экономической зоны и континентального шельфа не с отдельными депутатами, а с органами государственной вла­сти субъекта Федерации (в данном случае Сахалинской области), на которые возложена соответствующая функция, содержится также в Федеральном законе о международных договорах РФ от 17 июля 1995 г. (№ 29, стр. 14). Этот закон распространяется и на международные договоры, в которых РФ является стороной в ка­честве государства-продолжателя СССР (ст. 1), т.е. и на Совмест­ную декларацию СССР и Японии 1956 г.

          Следует обратить внимание на то, что мандатная комиссия Верховного Совета РСФСР не проверила полномочия упомяну­тых в докладе МИД РФ депутатов России, что она обязана была сделать в соответствии со статьей 34 ее Конституции 1937 г.

          Казалось бы, против этого можно было бы возразить, со­славшись на то, что “если международным договором (а к ним в соответствии со статьей 2 Венской конвенции о праве междуна­родных договоров 1969 г. относится и Совместная декларация 1956 г. ), установлены иные правила, чем предусмотренные  законом, то применяются правила международного договора” (ст. 15, п. 4 Конституции РФ).

          Но, во-первых, эти законы, в том числе Закон о ратификации Совместной декларации Президиумом Верховного Совета СССР (продолжателем Советского Союза является РФ), не должны противоречить Конституции РФ 1993 г., которая обеспечивает “целостность и неприкосновенность всей территории” республи­ки (ст. 4, п. 3). Согласие же правительства РФ на уступку Японии даже островов Малой Курильской гряды, исходя из признания со­ответствующих положений Совместной декларации, юридически признанной в Иркутском заявлении высших руководителей РФ и Японии базовым документом в территориальном споре, вступает в противоречие с Конституцией РФ. В еще большей степени это относится к признанию спорным в Токийской декларации 1993 г. и Совместном заявлении Президента РФ и Премьер-министра Японии о принятии “Российско-японского плана совместных дей­ствий” 2003 г. вопроса о принадлежности не только южных ост­ровов Большой, но и Малой Курильской гряды (признание спор­ным также и вопроса о принадлежности последних дезавуирует наше обязательство уступить их Японии).

          Во-вторых, что имеет еще более важное, юридическое значе­ние, согласно ст. 46 упомянутой Венской конвенции о праве меж­дународных договоров в случае, если нарушение внутреннего права было явным (а оно в данном случае было таковым) и каса­лось его нормы особо важного значения, к коим, в частности, от­носятся вопросы территориального размежевания, то государст­во имеет право ссылаться на положения своего конституционно­го права, не допускающего выход его государственных органов за пределы их компетенции.

          Дело осложняется тем, что в своем письме Генеральному Секретарю ООН от 3 апреля 1987 г. МИД Японии в связи с при­соединением СССР в соответствии с Указом Президиума Верхов­ного Совета СССР от 4 апреля 1986 г. к Венской конвенции вы­сказало возражение против применения только в отношениях с СССР и ГДР статьи 46 как части V Конвенции. Это дискримина­ционное, несправедливое положение, по нашему мнению, поте­ряло свою силу после одобрения РФ и Японией в своих отноше­ниях принципа законности и справедливости в Токийской декла­рации 1993 г.

          Однако, несмотря на это возражение, РФ как продолжатель СССР в соответствии с заявлением, содержащимся в упомянутом Указе Верховного Совета СССР о присоединении к Венской кон­венции, “сохраняет за собой право отстаивания своих интересов в случае несоблюдения другими государствами (в данном случае Японией.) положений Венской конвенции о праве между­народных договоров”.

          Этот указ относится как к приведенным возражениям Япо­нии, так и к статьям 31, 36 и 75 упомянутой Конвенции, из кото­рых вытекает отказ Японии от Южного Сахалина и всех Курил. Их выполнение обязательно для Токио как участника этой Кон­венции, тем более что Япония не возразила против применения этих статей в отношениях с СССР в связи с его присоединением к данному документу в указанном выше письме Генеральному сек­ретарю ООН. Но при этом следует иметь в виду, что применение этих статей Конвенции может привести к недопустимому нару­шению целостности Совместной декларации как международно­го договора, по которому было прекращено состояние войны ме­жду СССР и Японией.

          11 апреля 2002 г. в Госдуме на правительственном часе на те­му “о ситуации с Южными Курилами”, министр иностранных дел РФ И.С. Иванов заявил депутатам: “У нас, как Вы знаете, нет границы с Японией, которая была бы зафиксирована по между­народным правилам. Нет с ней мирного договора”.

          Что касается отсутствия мирного договора между Россией и Японией, то представляется целесообразным обратить внимание на то обстоятельство, что заключение мирного договора не обя­зательно для установления границы государства. Например, сог­лашения о границах Германии были в свое время заключены ГДР с СССР, ПНР и ЧССР и позднее подтверждены ФРГ, с которой у нас также нет мирного договора. Во исполнение принятой япон­скими полномочными представителями Потсдамской декларации 1945 г. об организации суверенитета Японии четырьмя главными островами (с исключением из ее состава Южного Сахалина и всех Курил), по приказу Д. Макартура, Верховного главнокомандую­щего союзных держав (включая СССР) в Японии 17 ноября 1946 г. было заключено упомянутое выше подобное же соглаше­ние о репатриации всех японских подданных с правомерно изъя­той у нее территории.

          Статья 36 Венской конвенции гласит: “Право для третьего государства возникает из положения договора (по Сан-Францис­скому мирному договору с Японией 1951 г. СССР/РФ является третьим государством.), если участники этого договора имеют намерение посредством этого положения предоставить такое право либо третьему государству, либо группе государств, к которой оно принадлежит, либо всем государствам и, если тре­тье государство соглашается с этим, его согласие будет предпо­лагаться до тех пор, пока не будет иметься доказательств против­ного, если договором не предусматривается иное”.

           Как отмечалось в Рекомендациях парламентских слушаний 18 апреля 2002 г. “Южные Курилы: проблемы экономики, поли­тики, безопасности”, право России ссылаться на отказ Японии от всех Курильских островов по Сан-Францисскому мирному дого­вору презюмируется и, следовательно, является неоспоримым. Подтверждение этого права было сделано органами Госдумы, и его подтверждение, по нашему мнению, означает, что северная граница Японии с РФ зафиксирована, хотя и не совсем обычным способом, но в. строгом соответствии с международным правом.

          В том же смысле, правда, без ссылок на Венскую конвенцию и указанную ноту Японии о правах СССР/РФ на Курильские ост­рова, МИД РФ высказывается в сообщении для печати от 4 сен­тября 2001 г., опубликованном в связи с 50-летием Сан-Францис­ского мирного договора с Японией. Как известно, этот договор подтвердил Потсдамскую декларацию 1945 г., в соответствии с которой Верховный главнокомандующий союзных держав зафи­ксировал северную границу Японии по линии, где она проходит в настоящее время (Директива № 677). Изъятые из состава терри­тории Японии Южный Сахалин с прилегающими островами, а также все Курильские острова по Ялтинскому соглашению 1945 г. передавались СССР. Это соглашение было опубликовано в феврале 1946 г., сразу после упомянутой Директивы.

          В-третьих, в связи с выделением МИД Японии понятия ее “се­верные территории”, как имеющего не обычное, а специальное юридическое значение, в Рекомендациях упомянутых парламент­ских слушаний обращено внимание на то, что выделение этого понятия является неправомерным с точки зрения статьи 31 Вен­ской конвенции. Эта статья исходит из того, что “договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значени­ем, которое следует придавать терминам договора в их контек­сте, а также в свете объекта и целей договора” и что “специаль­ное значение придается термину в том случае, если установлено, что участники имели такое намерение”. А это положение в дан­ном случае японской стороной было нарушено. Следовательно, исключать Южные Курилы, именуемые в Японии ее “северными территориями”, из состава Курил, а затем утверждать на этом ос­новании, что ее государственная граница между Курильскими островами и о. Хоккайдо не была зафиксирована по международ­ным правилам, было бы, на наш взгляд, неправомерно.

          По аналогичному делу о правовом статусе Гренландии, из сос­тава которой Норвегия в споре с Данией пыталась выделить из понятия “Гренландия” специальное понятие “Восточная Грен­ландия”, на которую она претендовала, Постоянная палата меж­дународного правосудия Лиги Наций в 1993 г. вынесла вердикт о  необходимости употребления географического термина в обыч­ном значении. И этот правовой прецедент как норма обычного права был кодифицирован в упомянутой Венской конвенции, признанной Японией обязательным для нее в отношении рассма­триваемых нами статей без каких бы то ни было оговорок (PCI, 1933. Series АВ. № 55. Р. 49).

          В-четвертых, важное значение, несомненно, имеет и ссылка в упомянутых Рекомендациях Госдумы на признанную Японией статью 75, которая гласит: “Положения настоящей Конвенции не затрагивают никаких обязательств в отношении договора, кото­рые могут возникнуть для государства-агрессора в результате мер, принятых в соответствии с Уставом ООН в связи с агресси­ей этого государства”.

          Принятие Японией Каирской декларации 1943 г., по которой она согласилась на определение ее как агрессора, и Устава ООН без каких-либо оговорок в отношении срока его вступления в си­лу (после окончания Второй мировой войны), в частности статей 103 и 107 о правомерности любых санкций против нее как агрес­сора (вплоть до отторжения части территории как гарантии от повторения агрессии с выгодных стратегических рубежей) не по­зволяет, на наш взгляд, Японии правомерно утверждать, что ее северная граница с нашей страной была установлена незаконно.

          На возражение же, что территориальные претензии Японии к нашей стране были выдвинуты до вступления в силу упомяну­той Венской конвенции в двусторонних отношениях и что ее при­менение обратной силы не имеет, отводится ссылкой на ее ста­тью 4, где устанавливается, что это положение действует “без ущерба для применения любых норм, изложенных в настоящей Конвенции, под действие которых подпадали бы договоры в силу международного права”. Иначе говоря, упомянутые статьи Кон­венции, на которые содержатся ссылки в настоящей записке, лишь кодифицируют действовавшие ранее равно обязательные для исполнения нормы договорного и обычного права, а ее ста­тья 36 только прогрессивно развивает их, что отнюдь не означа­ет создания новых норм, которые не позволяли бы им иметь об­ратную силу. Поэтому возражение об их неприменимости на том основании, что конвенция обратной силы не имеет, юридически несостоятельны.

          Что же касается ссылки Токио на обязательство СССР/РФ передать Японии по Совместной декларации острова Малой Курильской гряды (Хабомаи и Шикотан) после мирного договора с Москвой, то это не означает права Токио нарушать свои обяза­тельства об отказе от прав, правооснований и претензий на эти территории, тем более, что в Токийской декларации 1993 г. этот вопрос был признан спорным. Несогласие же Японии на уступку ей РФ только Малой Курильской гряды, как это, на первый взгляд, ни парадоксально, выгодно российской стороне, посколь­ку лишь подчеркивает несоответствие завышенных претензий Японии на территории, изъятые у нее и отданные нашей стране по Ялтинскому соглашению 1945 г. ведущих союзных держав в качестве меры наказания за ее агрессию. Обязательность выпол­нения этого соглашения вытекает из статьи 8 Сан-Францисского мирного договора с Японией, гласящей что “Япония признает полную силу всех договоров, заключенных Союзными Держава­ми в настоящее время и в будущем для прекращения войны, на­чатой 1 сентября 1939 г., а также любые другие соглашения Со­юзных Держав, заключенные для восстановления мира или в свя­зи с восстановлением мира”.

          Приведенные выше соображения о правомерности установ­ленной границы с Японией, на наш взгляд, целесообразно было бы использовать в качестве аргументации с учетом выявленных новых положений против территориальных претензий Токио к нашей стране, опираясь на то, что Совместная декларация СССР и Японии 1956 г. представляет собой базовый юридический доку­мент, т.е. исходный для обсуждения поднятой Токио проблемы территориального размежевания с учетом содержащегося в нем отказа сторон от каких-либо претензий, возникших в результате военных действий, начавшихся 9 августа 1945 г.