24 июня 1812 года Великая армия Наполеона форсировала Неман и вторглась на территорию Российской империи
Наполеон стремился сделать Францию главой Европы, жаждет возродить в новых границах и новом качестве империю Карла Великого - давний мираж всех европейских завоевателей и монархов.
Столкновение с Россией на этой почве было неизбежно. Ведь нам, согласно нашим геополитическим интересам, никакая империя на территории Европы была не ко двору.
В России все это, разумеется, понимали и усиленно к войне готовились.
Причем, не только в военном плане. Наши дипломаты, одновременно с французскими, активно склоняли на свою сторону бывшего наполеоновского маршала Бернадота, ставшего наследным принцем Швеции.
Французы предлагали ему Финляндию, которую отвоюют у России, мы - Норвегию, точнее, помощь в отвоевании Норвегии у Дании. Бернадоту итак больше нравилось наше предложение, а тут еще Наполеон, оккупировав в январе 1812 года Померанию, буквально толкнул его к союзу с Россией.
В то же время мы вывели из игры Турцию.
22 мая 1812 года князь Кутузов закончил Молдавскую войну и заключил с Османской империей мирный договор. Этим он не только обезопасил юг империи от вторжения, но и освободил Дунайскую армию генерала Чичагова, которая могла стать заслоном от австрийских войск.
Позже, уже в изгнании, Наполеон говорил, что ему следовало отказаться от войны с Россией в тот момент, когда он узнал, что Швеция и Турция не будут в ней союзниками Франции.
Но накануне вторжения он думал совсем иначе. Незадолго до начала войны император говорил Прадту, французскому послу в Варшаве:
«Я иду в Москву и в одно или два сражения всё кончу. Император Александр будет на коленях просить мира. Я сожгу Тулу и обезоружу Россию».
Приводят еще одно высказывание императора по этому поводу:
«Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я овладею Петербургом, я возьму её за голову; заняв Москву, я поражу её в сердце».
Слышал или нет наш государь эти самоуверенные слова – не знаю. Но еще в мае 1811 года император Александр I говорил французскому послу Арману Коленкуру:
«Если император Наполеон начнёт против меня войну, то возможно и даже вероятно, что он нас побьёт, если мы примем сражение, но это ещё не даст ему мира. … За нас — необъятное пространство, и мы сохраним хорошо организованную армию. … Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии и подпишу в своей столице договоры, которые являются только передышкой. Француз храбр, но долгие лишения и плохой климат утомляют и обескураживают его. За нас будут воевать наш климат и наша зима».
К моменту вторжения Великой армии силы наших держав были явно не равны.
По подсчетам историков, расклад был примерно таков.
Русская армия - всего 480 тыс.
Из них
- - инфантерия (пехота) - 405 тыс.;
- - кавалерия - 75 тыс.
- - артиллерия - 40 тысяч солдат, 1550—1620 пушек.
- - казаки - 117 тыс.
Распределялись они так:
- 120-136 тысяч в 1-й армии Барклая-де-Толли в Литве,
- 49-57 тысяч во 2-й армии Багратиона в Белоруссии,
- 44-49 тысяч в 3-й армии Тормасова на Украине,
- 59 тысяч на Дунае,
- 31 тысяча в Финляндии,
- 42 тысячи на Кавказе,
- остальные в резервных корпусах и гарнизонах по стране.
Великая армия - всего 588 тыс.
Из них
- - инфантерия - 492 тыс.
- - кавалерия - 96 тыс.
- - артиллерия - 21 — 35 тысяч солдат, 1370 пушек.
Распределение было таково.
Главные силы:
- 218 тысяч человек — левая группа под непосредственным командованием самого Наполеона
- 82 тысячи — центральная группа Эжена Богарне
- 78 тысяч — правая группа Жерома Бонапарта
Также:
32,5 тысячи — прусско-французский корпус Ж. Макдональда на левом фланге в районе Риги
34 тысячи — австрийский корпус К. Шварценберга на правом фланге против армии Тормасова.
В Россию вторглись 450-470 тысяч, из них 50 тысяч — союзные Наполеону войска из Австрии и Пруссии.
После начала войны в виде подкреплений в Россию прибыло ещё 140-160 тысяч.
Александр I оказался на удивление точен в своих прогнозах.
До сентября наши отступали, сразились под Смоленском, Бородином, сдали и сожгли Москву, где Наполеон тщетно ждал ключей от города и вообще хоть каких-то действий, направленных на попытку заключения мира. Потом, с октября до декабря захватчики уходили, словно побитые псы, по разоренной ими же земле, спасаясь от русских морозов и разъяренных ополченцев, мстивших французам за сожженные дома, обесчещенных женщин, убитых жителей, разграбленные церкви и т. д.
Победоносное вторжение закончилось практически полным уничтожением армии, перешедшей российскую границу.
Войну мы выиграли не только за счет таланта полководцев, доблести офицеров и солдат, но и потому, что крестьяне, горожане восприняли ее как отечественную, освободительную.
Когда французы вторглись и пошли по нашей земле - война стала личным делом каждого.
Великую армию победили, конечно же, наши пространства, генерал Мороз, талант полководцев и доблесть войск. Но не меньшую роль сыграл патриотический пыл наших крестьян, которые очень быстро поняли, что никакой свободы французы им не несут (были такие фантастические миражи у некоторых особо восторженных либералов – мол, французы как придут, сразу отменят крепостное право и раздадут земли, и это они пытались донести до крестьян, некоторые верили).
На деле же французские войска итак не особенно утруждали себя лояльным отношением к местному населению, убивали, жгли, насиловали, изредка проявляя галантность по отношению к дворянским семьям, оказавшимся на оккупированной территории. Ну а после отступления из Москвы из дисциплинированной армии они превратились в банду мародеров и вели себя хуже, чем в Испании.
Так что появление таких героев – руководителей крестьянских партизанских отрядов, как Ермолай Четвертаков, Семён Шубин, Герасим Курин, Егор Стулов, Василиса Кожина, Самусь, Прасковья, вполне понятно и закономерно – это был вопрос не абстрактного патриотизма, а выживания.
Именно благодаря такому мощному крестьянскому партизанскому движению армейские партизанские отряды под командованием Давыдова, Сеславина, Фигнера, Дорохова получали всемерную поддержку населения и могли действовать, не опасаясь за тылы.
По подсчётам Клаузевица, армия вторжения в Россию вместе с подкреплениями в ходе войны насчитывала 610 тысяч солдат, включая 50 тысяч солдат Австрии и Пруссии.
По сведениям прусского чиновника Ауэрсвальда, к 21 декабря 1812 года через Восточную Пруссию прошло из Великой армии 255 генералов, 5111 офицеров, 26 950 низших чинов, «все в весьма жалком состоянии».
К этим 30 тысячам надо добавить примерно 6 тысяч солдат (вернувшихся во французскую армию) из корпусов генерала Ренье и маршала Макдональда, действовавших на северном и южном направлениях. Многие из вернувшихся в Кёнигсберг, по свидетельству графа Сегюра, скончались от болезней, достигнув безопасной территории.
Наполеон потерял в России около 580 тысяч солдат.
Эти потери, согласно подсчётам Т. Ленца, включают в себя 200 тысяч убитых, от 150 до 190 тысяч пленных, около 130 тысяч дезертиров, бежавших на родину (в основном, из числа прусских, австрийских, саксонских и вестфальских войск, но были и примеры среди французских солдат), ещё около 60 тысяч беглецов были укрыты русскими крестьянами, горожанами и дворянами. Из 47 тысяч гвардии, вошедшей в Россию с императором, через полгода осталось несколько сотен солдат. В России было потеряно свыше 1200 орудий.
Историк середины XIX века Богданович подсчитал пополнения русских армий за время войны по ведомостям Военно-учёного архива Главного штаба. Общая убыль к декабрю 1812 года составляла 210 тысяч солдат. Из них, по предположению Богдановича, в строй вернулось до 40 тысяч. Потери корпусов, действовавших на второстепенных направлениях, и ополчений могут составлять примерно те же 40 тысяч человек. В целом Богданович оценил потери русской армии в 210 тысяч солдат и ополченцев.
Оценивая стратегию русской армии и ход войны. Клаузевиц писал:
«В России можно играть со своим противником в «кошки и мышки» и, таким образом, продолжая отступление, под конец можно вновь привести противника к границе. В этом образном выражении <…> отражается, главным образом, пространственный фактор и выгоды гигантских протяжений, не дающих возможности наступающему простым продвижением вперёд прикрывать пройденное пространство и стратегически вступить во владение им».
Сам Наполеон впоследствии называл войну с Россией своей главной ошибкой и советовал полководцам учитывать его печальный опыт.
30 августа 1814 года император Александр I издал следующий манифест:
«Декабря 25 день Рождества Христова да будет отныне и днём благодарственного празднества под наименованием в кругу церковном: Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа и воспоминание избавления церкви и Державы Российския от нашествия галлов и с ними двадесяти язык».