Я вспомнил, как мы семь лет назад с детьми попёрлись в конце декабря для тонуса сказочного настроения на площадь Пушкина, куда должна была прибыть процессия Деда Мороза. Снег был в дефиците, под ногами лёд, небо свинцовое. Стал накрапывать дождь. В лучших предновогодних традициях. Кульминацей этого пира духа стала установленная сцена с орущим шансоном и грустными ряжеными, скачущими по ней с жутковато натянутыми улыбками. Мы были не одиноки, еще пара дюжин предков с детьми, ждущими чуда. И вот "владимирский централ" стихает, звучат фанфары и на площадь в сопровождении кортежа всадников въезжает Дед со Снегурочкой. Для детей это было равно Пришествию, они таращились, тыкали пальчиком в повозку, из членораздельной радости их можно было разобрать: мешок, подарки, машинка на радиоуправлении... А лошадь сразу заартачилась, стала тормозить, но веселый возница задорно стегал ее. Деда со снежной внучкой довезли до самой сцены, и те взобравшись стали учинять разгуляй. А я всё смотрел на лошадь, которую поставили в полуметре от огромного бешеного динамика, откуда неслась оглушающая попса а-ля рус. Лошадь всё пыталась ошалело отскочить, но извозчик крепко держал, видимо, по сценарию Дед должен был уехать на ней же. А потом лошадь дергаться перестала, замерла и вдруг захрипев, высоко выгнув шею, завалилась на бок. И стала эпилептически дергаться всем телом, судорожно брыкаясь. Взмыленный возчик в нелепом театральном кафтане что-то кричал, пытался за узцы отодрать ее от земли, от него валил пар, пот катился с багрового лица, глаза вылезали из орбит. Но лошадь была уже безучастна. Она умерла. На сцене под "Аварию" весело скакал Дед Мороз - ноовыйй год к нам мчицца, скоро всё случицца... Народ обступил лошадь и какое-то время смотрел с интересом на тщетные попытки ее воскрешения, возможно, думая, что это шутка такая. А потом все стали хватать детей подмышки и в ужасе и с воем разбегаться в разные стороны.
Мы бежали домой, я нёс какую-то отвлекающую ахинею детям, а в голове пульсировал Толстой:
"..его лошадь валилась на эту ногу. Он едва успел выпростать ногу, как она упала на один бок, тяжело хрипя, и, делая, чтобы подняться, тщетные усилия своей тонкою потною шеей, она затрепыхалась на земле у его ног, как подстреленная птица. Неловкое движение, сделанное Вронским, сломало ей спину. Но это он понял гораздо после. Теперь же он видел только то, что Махотин быстро удалялся, а он, шатаясь, стоял один на грязной неподвижной земле, а пред ним, тяжело дыша, лежала Фру-Фру и, перегнув к нему голову, смотрела на него своим прелестным глазом. Все еще не понимая того, что случилось, Вронский тянул лошадь за повод. Она опять вся забилась, как рыбка, треща крыльями седла, выпростала передние ноги, но, не в силах поднять зада, тотчас же замоталась и опять упала на бок. С изуродованным страстью лицом, бледный и с трясущеюся нижнею челюстью, Вронский ударил ее каблуком в живот и опять стал тянуть за поводья. Но она не двигалась, а, уткнув храп в землю, только смотрела на хозяина своим говорящим взглядом".
Это был конец декабря 2013 года. Наступал Год Лошади...
