Раз сегодня День Святого Валентина, то...
Любит судьба забавляться играми, понятными только ей. Сводить и разводить людей так, как ей заблагорассудится или лучше сказать так --взбредится. Происходили эти забавы настолько же часто, насколько минута отсчитывается секундами, но в этой истории речь пойдёт лишь о двоих её «жертвах» — Марке и Поле.
Столько же раз, сколько они почти пересекались, столько же и расходились. Каждый раз в ничтожном шаге друг от друга, в недоделанном ярде, в скромном радиусе. Весной, осенью, погорелым летом и заснеженной зимой, на траурах, запятнанных круглыми остатками жвачек, и даже в лесу, в который их порой вывозили родители за грибами.
А ведь они могли подружиться ещё в детском саду, самым простыми и невинным способом: будучи соседями по шкафчику. Знаете, какие бывают — с ягодками, снежинками, игрушками. Поля почти подошла к высокой, стройной дверке с картинкой погремушки, которую та «носила» гордо, как медаль. Но мама присмотрела для дочери «бантик» и уже повесила белую курточку на крючок. Так и получилось, что Марк остался без самой лучшей соседки по шкафчику, которая могла бы у него быть, а также без соратницы по шалостям и помощницы нести кастрюлю с компотом. Ему достался Федя, мальчик, который любил снимать резиновые шины с игрушечных машинок и жевать их. Неплохой малыш, но сил нести жестяной контейнер с абрикосовым наваром у него не хватало.
Но кто помнит своих детсадовских друзей, верно? Всё самое интересное происходит в школе, и Марк и Поли почти стали соперниками в шахматном турнире юниоров. Марк обожал играть в шахматы на выходных, в которые мама водила сестру на танцы, и они с папой оставались одни дома. Только так он мог избавиться от мысли, что тоже хочет танцевать: таща пыльную доску в зал, расставляя фигуры и предлагая папе начать с белых. Поля же научилась играть в одинокие дни продлёнки, когда родители засиживались на работе, а белый-белый снег ложился на дорожки и очень быстро стирал следы убежавших домой одноклассников. Как была бы рада она встретить Марка для таких вот посиделок! Они могли бы стать потрясающими союзниками — такие, что на самом деле ещё и немножко соперники, — и подбадривать друг друга в победах. Однако и тут им не удалось сойтись, Поля отдала свою победу старшекласснице, умело двигавшей конём. Марк проиграл на два раунда позже, сдав короля чьей-то лихой королеве. Оба в последующем времени забросили шахматы, он — через месяц после турнира, она — в старшем звене. Если бы они встретились ещё тогда, на турнире, то было бы иначе. Они бы всё ещё играли, она бы шутила про его манеру начинать с левых пешек, а он угощал её пряниками.
Став студентами, эти двое почти столкнулись в кафе, том, что на восточной аллее и на входе сидят деревянные совята в шапочках. Марк заходил после работы за чаем с корицей и медом, Поля прибегала с утра, чтобы взбодриться кофе перед лекциями по интернациональной экономике. Они оба знали барист по именам, и те рассказывали им одни и те же шутки. Расписание Марка и Поли не позволяли им послушать им вместе и посмеяться. А ведь им нашлось бы о чём поговорить, присядь они хоть на минутку, и одновременно заметили бы, что деревянные палочки для размешивания сахара странным образом меняют вкус напитка.
Почему-то щекотать вероятностью знакомства между ними совершенно не утомляло проказницу судьбу, даже после стольких лет. Она усмехалась, сулила их встречу, но каждый раз та ускользала, как нитка промахивается на пути к иголке. Марк и Поля пользовались одной и той же прачечной, но ни один ни разу не забыл порошок. Они ходили в кино на одни и те же фильмы, но выбирали разные места, плюс, он почти всегда ходил в компании, а она — без. Пару раз они всё же сталкивались друг с другом на улице, когда она решила попробовать ролики и случайно врезалась в него, например. Или через год после этого, когда он выгуливал собаку, и та запрыгнула на её белое пальто грязными лапами.
Насколько другой была бы их жизнь, встреться они раньше? По каким тропам прокатился бы клубок жизненных историй, развернись они в один из этих моментов и сказали «привет».
Вот что важно помнить, однако. Может быть, пройдёт день, может быть, десять лет; но то, чему суждено быть, обязательно случится. Даже если сама судьба не до конца на вашей стороне.
— Как Вам не стыдно, — заверещала Поля. — Как Вам не стыдно!
Чем пуще нарастало её негодование, тем сильнее она гладила собаку, как будто её рука и недовольство связаны одним механизмом. Марк отвязал Ватсона, — своего грузного барбоса, -- от фонарного столба, намотал на ладонь поводок и надкусил фруктовый лёд, вынесенный только что из супермаркета. На руке болтался прозрачный мешок, в котором были молоко, лимон и собачьи галеты.
— Меня не было всего пару минут. Нечего учить других людей следить за животными, когда они и сами это умеют.
— Вы хоть знаете, какая на улице температура? Какая сейчас влажность?
— Если бы мне нужно было угадать, то 26 в тени. Влажность была хуже на прошлой недели.
— Молодец, садитесь, пять, — выдохнула она, но проезжающая мимо машина заглушила последнее слово. — Нашли себе оправдание, чтобы совесть не мучила, а собакам, между прочим, нельзя оставаться одним.
Ватсон подбежал к хозяину и оптимистично тявкнул, совсем не понимающий причитаний «защитницы». Солнце действительно хорошенько распалилось, настолько, что подтопило фруктовый лёд Марка. Конечно, он шмякнулся прямо вниз, и под «прямо вниз» имеются в виду Полины туфли. Она ойкнула и затрясла ногой в воздухе, но жёлтое пятно уже пропитало белые носки.
— Что же такое, — пробубнила она, — не везёт сегодня совершенно!
Марк удивился, что Поля не начала ворчать на него, а причитала только в воздух. Она начала говорить что-то про карму, про сожжённую утром юбку, про пролитое кофе… Но ни слова ему, как будто они и не виноват — хотя, фактически, виноват-то он не был, но любой другой прохожий так не посчитал бы. Ватсон стал принюхиваться к Полиной обуви, когда она прямо здесь начала снимать свои носки и облокотилась на Марка, ничуть не стесняясь.
— Вместо того, чтобы прыгать, — сказал он, пока та покачивалась у него на руке, — почему бы не сесть где-нибудь спокойно? На восточной есть хорошее.
— А, знаю его, и уже была там утром, — девушка достала из заднего кармана большой такой, увесистый блокнот, — и вот, что получилось.
Он пролистал замызганные кофе страницы. Сделал он это, кстати, тоже без разрешения, зато нашёл там обрывки нескладных фраз.
— Хайку, смоченные кофе…
— Поэтично, согласна. Но крайне неприятно.
— Неправильные какие-то хайку.
— Как это «неправильные»?
— Вот здесь слогов больше, чем нужно, — он ткнул в верхний уголок странички, которая была как будто пожёвана. — А «допересчитаться» -- не слово.
Поля уже смяла свои белые носки в ладошке, и хотя ей стоило бы обидеться, карие глаза, наоборот, загорелись восторгом.
— Я когда-то литературу в университете изучал, — признался он, словно извиняясь.
Поля оживилась лицом, просияла: на иконе-то никто особо поэзией не заморачивался, да и нынешние друзья не зачитывались. Ватсон тявкнул, почти прочувствовал её заразительную мысль.
— Что же ещё Вы знаете? — начала спрашивать она и потащила Марка на восточную улицу, туда, где баристы шутят одними и теми же шутками. Он проследовал за ней, благо, это был выходной день для них обоих. Наконец-то судьба наигралась…
А что было потом? Это представить не сложно. Они писали вместе хорошие хайку в прохладные субботние вечера. Ходили в кино в конце месяца, правда, чередовались, кому выбрать фильм, ибо нравились совсем им разные жанры. Как-то один раз они выехали в тот самый лес за грибами, чтобы дать разгуляться Ватсону. Всю дорогу смеялись, что не могут вспомнить друг друга из садика, да и с шахматного турнира тоже.
Бесспорно, Марк и Поля были родственными душами. Такими, какими лучшие друзья и должны быть.