«Злой спектакль», или Лучше бы этому человеку не рождаться…» — пожалуй, один из самых ожидаемых мною проектов «Дилижанса», оказавшийся очень сложным для осмысления. На постановку удалось попасть трижды, несмотря на то, что спектакль показывается очень редко. Сам его создатель — Пётр Зубарев — на первой презентации работы неожиданно посоветовал зрителям перед просмотром «проверить свое здоровье на совместимость со злом».
Интересная заявка, необычная форма, интригующее название и подпись с предупреждением: «Не рекомендован просмотр людям с сердечными заболеваниями и повышенной эмоциональностью».
Эта философско-интеллектуальная постановка создана по роману московского театрального деятеля Клима. Помнится, с его творением мы уже знакомились — театральной лабораторией Владимира Березина был показан неординарный спектакль «Аглая»: первая часть цикла Клима «…семь дней с идиотом…, или несуществующие главы романа Ф. М. Достоевского», оригинальное название которой «…оно … он… я…» («Печальный спектакль»).
Организаторы прислушались к совету зрителей не разрушать таинственную атмосферу постановок и делать анонсы проектов ещё до захода в зал. Так что на спектакль пришлось проходить и искать места уже в кромешной тьме, что совпадало с заявкой — спектакль же злой, поэтому ничего доброго ждать не приходилось.
Даже после трёх просмотров сложно сходу сказать, о чем этот моноспектакль. Более того, как представляется, он не будет полностью понятен и с пятого раза. Однако некоторые темы все-таки просматриваются отчетливо. «Злой спектакль» — это прежде всего постановка об «относительности истины» (насколько такая трактовка возможна), неоднозначности суждений и противоречивой человеческой природе.
Темнота играла на руку актеру, поскольку под монолог быстрого заклинательного темпа воображение работало в полную силу, помогая ярко представлять всё, что звучало со сцены. Напряженность создавалась не только умением глубокого и харизматичного Петра Зубарева держать внимание зала (актер заслуженно уже получил много премий и признание очень многих зрителей), но и намеренно ускоренной скоростью прочтения, которая была выбрана, опираясь на особые законы работы с текстами Клима, — быстро, эмоционально и почти без пауз. Возможности расслабиться за отведенный час не было никакой.
Спектакль провоцирует на активную работу не только сердце, но и мозг, заставляя кровь гоняться по телу, пробуждая к жизни. Мысли, нагромождаясь одна на другую, теснятся в голове, поскольку постановка в большей степени требует обращения к себе, работу над собой. Когда звучали вопросы вполне не риторического плана, и нужно было дать ответ, — бывало, зритель просто не успевал отвечать себе. Но в этом и большой плюс — импульс дан, мыслительный процесс активирован: мы сами становимся раздражителями внутреннего «я».
Главный герой — Иуда, что понятно не сразу. Да и только ли он может скрываться под «героической» маской?! Кто бы это ни был, он призван заставить нас посмотреть на привычные, традиционные вещи с другой стороны, его глазами, и понять, что не всё так однозначно, а жизнь можно понять через крайности: любовь через ненависть, ненависть — через любовь, добро через зло, и наоборот. Сплошной дуализм, диалектика, да и только.
Неспроста появляются аллюзии с евангельскими текстами, романом «Идиот» Ф. М. Достоевского, «Иудой Искариот» Л. Н. Андреева, «Превращением» Кафки.
Из «неслучайных» декораций на сцене — огромный часовой маятник, выступающий как отлаженный механизм, законы движения которого регулируют всю жизнь, поддерживая общемировое равновесие во всём. Этот образ может быть рассмотрен и как время, вобравшее в себя прошлое, настоящее и будущее, которых в чистом виде нет, — есть только настоящий момент, точка, где все временные пласты пересекаются. Не было никакого прошлого, оно здесь и сейчас, так же, как и Иуда, и Христос. Они всегда с нами и в нас. Вообще, маятник очень многозначный символ, значения которого можно трактовать бесконечно. Как представляется, удивительно режиссерское чутье и художественное мастерство актера заставило выбрать именно такую неординарную декорацию.
Из интервью Петра Зубарева «Площади Свободы»
Идея маятника моя, но воплощал ее наш художник-постановщик Вячеслав Пушкарев. Как сказано в Библии, «И первые станут последними» — эффект маятника. Время рассудит. Иуда стремится вверх, к прощению, карабкается в финале по маятнику, как по лестнице, однако срывается вниз, на него падают 30 серебряников.
Небо не принимает героя. К слову, первая вервия спектакля заканчивалась немного иначе — общий контекст соблюдён, но нюансы, нюансы...
В исполнении герой получился чуть ли не положительным. Возможно, потому что он воспринимается как неотъемлемая и обязательная часть человеческой природы. А людям свойственно оправдывать даже свои негативные стороны. Отсюда и ещё одна мысль, высказанная самим актером со сцены: внутреннее, истинное принятие себя со своим грехом дарует прощение, а это — путь к принятию и прощению других. Ну и, наверное, это и есть дорога к общечеловеческой любви.
«Ужасный» конец действительно вызывает животный страх. Но ведь люди любят ужасы — это тоже одна из слабостей, которую можно оправдать. А вдруг слово «злой» в названии спектакля и сделало эту постановку такой долгожданной?
Статья на сайте «Дилижанса»