Эта чертова карга совсем выжила из ума, - бормотал про себя статный старик с военной выправкой.
- Полковник в отставке Шон Криг, - так он представлялся всем подряд, гордо приподнимая вверх щетинистый подбородок и отдавая честь быстрым движением вверх двумя плотно сложенными пальцами. Он прикладывал их к фуражке со сверкающими кокардами, которую, казалось, не снимал, даже ночью.
Мистер Криг сидел на уютном диванчике в маленьком зеленом саду на общем с этой сумашедшей старухой газоне.
На круглом потресканном от старости столе валялись пара высохших коричнево-оранжевых апельсинов и горстка вялой черешни, присыпанная жухлой листвой, опавшей с уставшего от жары рядом стоящего дерева. Даже солнце пряталось от зноя, скатываясь вниз с неба к верхушкам растущего вдали леса.
Его дряблая рука придерживала рукоятку трости с выстреливающим клинком в образе гордого жеребца, символа великого совершенства и удали. Трость была сделана из латуни и дорогой породы американского ореха, с ювелирными вставками из драгоценных металлов. Когда он вставал, опираясь на рукоять, его образ приобретал особую стать и совершенство. Хотя уже не столь изысканного, как в молодости, но все ещё с налетом былой выправки.
Только он один знал секрет запорных частей трости. Они подгонялись индивидуально, вручную. Навершие было оборудовано потайной капсулой, в которой при желании можно было хранить 100 мл хорошего виски или коньяка, что впрочем и практиковалось им последние полтора десятка лет.
Пара глотков ирландского виски и уже не так ужасно выглядела эта вечно брюзжащая старуха с мотыгой в руках. Ее костлявое тело было прикрыто несвежей сорочкой, длинной и прозрачной. Она часто выходила в сад и обхаживала свои цветы, в основном розы. И только в те моменты, когда они расцветали, она была в хорошем расположении духа и даже мило улыбалась, приветствуя Крига звонким голосом, разрывавшим его шаблон с ее внешним видом:
- Хай, Шон, сегодня такой прекрасный день, не так ли.
Ее хохот заполнял весь тихий дворик и оглушал его.
Шону казалось, что она строит ему глазки и жеманно гримасничает. Это выводило его из себя, он демонстративно отмахивался и отворачивался.
- Старая проститутка, развратница, - кряхтел он себе под нос, - И что за дурацкое название роз - "Супер Дороти".
Дороти, так звали эту полоумную.
Но почему розы - ее имени, и почему "Супер". И вообще, зачем мне об этом думать, какое мне дело до ее дурацких цветочков, - отмахивался Криг от навязчивых мыслей.
Сегодня был как раз такой "прекрасный" день, когда зацвёл весь ее полисадник - и "Супер Дороти" с огромным соцветием розовых цветов, и "Эль Торо", большой куст с кроваво-красными розами, которые подарила ей такая же сумашедшая, как и она, ее дочь Блэд, лет десять назад укатившая с лихим ковбоем в неизвестном направлении. Поговаривали, они уехали в Канзас, в поисках лучшей жизни и приключений, парень ее сильно побивал, и, наверное, отбил все мозги, раз она с тех пор ни разу не поинтересовалась, как поживает ее мамаша.
Но всякий раз, когда распускались розы - в другие дни от нее он не слышал ни слова - Дороти твердила ему: Какой прекрасный сегодня день, Шон, не так ли. Посмотри, Шон, какие чудесные розы. Сегодня я уверена, в такой fine day мне позвонит Блэд, она непременно сегодня позвонит, а может даже и приедет навестить меня, моя маленькая девочка. В прошлый раз она обещала подарить мне роскошную шляпу, усыпанную полевыми цветами, - тараторила Дороти. - Смотри, Шон, я на этот случай надела фамильные драгоценности.
На ее тонкой куриной шее поблескивало колье, в обвисших мочках ушей сверкали бриллианты, а на неразгибающихся пальцах несуразно смотрелись кольца, усыпанные драгоценными камнями. Она раскачивались из стороны в сторону, красуясь перед ним, ее огромная сорочка развевалась на ветру, словно белое пугало посреди лужайки. Дороти отломила бледно-палевую розу с куста и вколола в свои длинные всклоченные седые волосы.
Шон, прихлебывая очередную порцию виски из своего набалдашника, ехидно усмехался в ответ: Не говори глупости, Дороти. Твоя дочь уже никогда к тебе не приедет, ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, никогда, на кой черт ей сдалась безумная старуха. Там у нее молодой кавалер, много выпивки, травка и неизвестное волнительное будущее, а здесь старый обшарпанный дом с облезлым садом и с такой же старой облезлой сумашедшей.
Лицо старухи исказилось в страданиях и испуге, она схватила мотыгу, громогласно зарычала и кинулась на него сквозь кусты. Колючки впились в ее сухое тельце. Дороти вскрикнула, высоко задрала сорочку, обнажив серые застиранные панталоны, тряпкой болтающиеся на ее морщинистых ногах. На голени проявились бороздки алой крови. Она взвыла от боли, такой протяжный стон вырвался из ее узкой куриной груди, что Шон зажал уши.
- Не смей так говорить, Шон. Не смей мне это говорить. Блэд, моя девочка, позвонит мне сейчас. Ты сам в этом убедишься и непременно услышишь звонок.
- Что за дурацкое словечко "непременно", звучит неестественно и театрально. "Непременно созвонимся, непременно увидимся" - дерьмо какое-то, никто уже так не говорит, - подумал Шон.
Он встал, ловко подхватил трость и быстрым относительно его почтенного возраста шагом направился в дом. Взял с полки пузырек с какой-то прозрачной жидкостью на все случаи жизни и кусок ваты, подошёл к розовым кустам и перебросил ей лекарство.
Через минуту он уже со скрипом садился в свой старенький Ford Ranger и мчал в магазин на ближайшую заправку. Шон прибавил громкость своей магнитолы. "Pretty woman, pretty woman" - разливалась по салону приятная мелодия. Внезапно вспомнилось, как он, молодой офицер, со службы забегает к себе во двор, на соседней полянке играет белокурая маленькая Блэд, на крыльце стоит тоненькая фигурка хрупкой девушки. Она кричит дочери звонким голосом: Блэд, пора домой, и машет Шону рукой. Шон, заходи к нам сегодня вечером, я испеку вишневый пирог. Он широко улыбается Дороти и кивает головой.
- Бутылку виски, сэндвичи с ветчиной и пачку капсул для стирки, - просит Шон чернокожего толстяка за стойкой магазина.
Тот, изнывая от жары, утирает красным платком свою потную голову и затылок. Складывает все в бумажный пакет.
Взгляд Шона окидывает полки витрин в поисках ещё чего-нибудь нужного и натыкается на огромную соломенную шляпу, усыпанную мелкими разноцветными цветами и бусинками.
- Моник, пожалуй, я возьму ещё вот это. Не спрашивай меня ни о чем и не вздумай мне никогда звонить. Сколько с меня.
- Хорошо, мистер Криг, я не буду звонить вам, - судорожно обмахиваясь красной тряпкой, отвечает Моник. - Берите просто так, бесплатно, она уже год висит на этом гвозде, ее забыла проезжавшая мимо дама, я думаю, она никогда не вернётся в нашу дыру и давно забыла про эту шляпку.
- Дерьмо собачье, - выругался про себя Шон, - на кой мне сдалась эта блядская шляпа! Ругая себя, Дороти и весь белый свет, он быстрым шагом, прихрамывая и опираясь на трость, вышел из лавки.
По дороге домой он успокоился и уже отбивал на руле ритм звучащей из магнитолы песни костяшками своих старческих пальцев. Вечер обещал быть добрым. Когда у тебя непочатая бутылка виски и пару сэндвичей, вечер всегда будет добрым.
- Не трогай ее, Фредди. Ты обещал, что не сделаешь ей ничего плохого, ублюдок. Ты же видишь, она не в себе, она сама все отдаст.
С лужайки раздавался крик молодой женщины и приглушённый звук борьбы. Мужчина грубо оттолкнул ее вглубь сада, а сам уселся на грудь Дороти, сорвал со старушечьей шеи колье, вырвал из ушей серьги, в клочья разорвав мочки, которые стали выглядеть как раздвоенный змеиный язык. Кольца никак не снимались с ее опухших артритных суставов. Он достал нож.
Шон подошёл сзади, крепко сжимая свою трость.
Убери руки, уебок, - тихо произнес полковник.
Фредди оглянулся, увидел старика, громко выругался - фак ю, и продолжил ковыряться с кольцами.
- Даю тебе две минуты, чтобы ты оставил все драгоценности и смотался отсюда навсегда.
Фредди привстал и двинулся вперед, направляя на старика нож.
Шон поднял трость и нажал секретную кнопку, из трубки мгновенно вылетел клинок, пронзив грудь обкуренного наркомана.
- Дороти, милая, поднимайся, - Шон пытался приподнять ее голову с каменного крыльца, - посмотри, что привезла твоя Блэд, смотри какая роскошная шляпа, с полевыми цветами, как ты мечтала.
Шон неуклюже натягивал шляпу на ее лоб. Маленькая лужица крови под затылком, растекаясь, медленно окрашивала полевые цветы на соломе в багряный цвет.
Полковник достал уже завядшую розу из ее спутанных волос и приколол к петлице своего кармана. Солнце безвозвратно закатилось за почерневший лес, в воздухе запахло тяжелым солоновато-сладким привкусом надвигающейся грозы.
- Теперь мы всегда будем вместе, Дороти, и никто никогда не будет нам звонить и не побеспокоит нас, - бормоча себе под нос и дико улыбаясь, старик пошаркал к себе домой, поглаживая розу на своем кармане.