Литераторы, музыканты, художники Серебряного века, как правило, очень много общались друг с другом, постоянно встречались, организовывали разнообразные кружки, объединения, дружили, ссорились, влюблялись, дрались на дуэлях… Трудно найти в этой эпохе двух поэтов или художников, которые не встречались, не общались бы друг с другом. Как – это разговор иной. Всякое бывало - от свадьбы до поединка.
Но есть в этом правиле два удивительных исключения, два поэта, которые, даром, что заочно знакомы были почти 30 лет, встретились только один раз, хотя жили в столицах, а не в разных концах страны.
Речь идет об Анне Андреевне Ахматовой и Марине Ивановне Цветаевой.
У этих поэтов вообще крайне интересная история отношений.
Между ними разница всего в три года (Ахматова родилась в 1889, Цветаева – в 1892), однако с детства взрослая «печальница» Анна Андреевна всегда казалась значительно старше «беззаботной» Марины Ивановны.
Так было и в поэзии.
Первый сборник Цветаевой «Вечерний альбом» вышел в 1910, на два года раньше ахматовского «Вечера», был сразу замечен критиками и коллегами литераторами, которые написали благосклонные отзывы, но отмечали, что поэтесса еще очень юна.
В частности, Николай Гумилев в одном из «Писем о русской поэзии», опубликованном в №4-5 журнала «Аполлон» за 1911 год, писал:
«Марина Цветаева (книга «Вечерний альбом») внутренне талантлива, внутренне своеобразна. Пусть ее книга посвящается «блестящей памяти Марии Башкирцевой», эпиграф взят из Ростана, слово «мама» почти не сходит со страниц. Все это наводит только на мысль о юности поэтессы, что и подтверждается ее собственными строчками-признаниями. Многое ново в этой книге: нова смелая (иногда чрезмерно) интимность; новы темы, например, детская влюбленность; ново непосредственное, безумное любование пустяками жизни. И, как и надо было думать, здесь инстинктивно угаданы все главнейшие законы поэзии, так что эта книга — не только милая книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов».
В отзывах же на «Вечер» (и другие сборники) Ахматовой никакого разговора о возрасте не было.
Кстати, по собственному признанию Марины Ивановны, она была восхищена этим сборником и, не смотря на то, что сама к этому моменту выпускала уже второй, и почему-то заняла едва ли не ученическую позицию по отношению к Анне Андреевне. Она писала ей восторженные письма, посвящала стихотворения.
При этом, не искала личной встречи. Хотя чего проще было для дочери профессора и директора Музея изящных искусств найти в столице знаменитую поэтессу, ведущую насыщенную богемную жизнь. Для этого стоило просто пойти на Башню, в «Бродячую собаку» или просто напроситься в гости.
Но Цветаева, несмотря на декларируемое восхищение Ахматовой, этого не делала. Получается, не было у нее такой внутренней потребности.
Хотя стихотворения Анне Андреевне писала почти восторженные:
Узкий, нерусский стан -
Над фолиантами.
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.
Вас передашь одной
Ломаной черной линией.
Холод - в весельи, зной -
В Вашем унынии.
Вся Ваша жизнь - озноб,
И завершится - чем она?
Облачный - темен - лоб
Юного демона.
Каждого из земных
Вам заиграть - безделица!
И безоружный стих
В сердце нам целится.
В утренний сонный час,
- Кажется, четверть пятого, -
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.
11 февраля 1915
Имя ребёнка - Лев,
Матери - Анна.
В имени его - гнев,
В материнском - тишь.
Волосом он рыж
- Голова тюльпана! -
Что ж, осанна
Маленькому царю.
Дай ему Бог - вздох
И улыбку матери,
Взгляд - искателя
Жемчугов.
Бог, внимательней
За ним присматривай:
Царский сын - гадательней
Остальных сынов.
Рыжий львёныш
С глазами зелёными,
Страшное наследье тебе нести!
Северный Океан и Южный
И нить жемчужных
Чёрных чёток - в твоей горсти!
24 июня 1916
Златоустой Анне - всея Руси
Искупительному глаголу, -
Ветер, голос мой донеси
И вот этот мой вздох тяжёлый.
Расскажи, сгорающий небосклон,
Про глаза, что черны от боли,
И про тихий земной поклон
Посреди золотого поля.
Ты в грозовой выси
Обретённый вновь!
Ты! - Безымянный!
Донеси любовь мою
Златоустой Анне - всея Руси!
27 июня 1916
Ахматова же, по воспоминаниям Георгия Адамовича, раннюю Цветаеву не оценила, отзывалась о ней холодновато. С. Лурье даже как-то выговорил ей: «Вы относитесь к Цветаевой так, как Шопен относился к Шуману», — имея в виду, что Шуман боготворил Шопена, а тот отделывался от «поклонника» лишь уклончивыми замечаниями.
В 1922 году перед самой эмиграцией Цветаева издала сборник «Версты», в котором было целых 11 стихотворений, посвященных Ахматовой. Впрочем, сборник в целом вышел с посвящением ей.
Однако есть в нем стихотворение, написанное в 1921 году, которое значительно отличается от ранних посвящений Анне Андреевне. В нем уже не восхищение, а скорее, ирония, даже мягкая насмешка:
Кем полосынька твоя
Нынче выжнется?
Чернокосынька моя!
Чернокнижница!
Дни полночные твои,
Век твой таборный...
Все работнички твои
Разом забраны.
Где сподручники твои,
Те сподвижнички?
Белорученька моя,
Чернокнижница!
Не загладить тех могил
Слезой, славою.
Один заживо ходил —
Как удавленный.
Другой к стеночке пошел
Искать прибыли.
(И гордец же был-сокол!)
Разом выбыли.
Высоко твои братья!
Не докличешься!
Яснооконька моя,
Чернокнижница!
А из тучи-то (хвала —
Диво дивное!)
Соколиная стрела,
Голубиная...
Знать, в два перышка тебе
Пишут тамотка,
Знать, уж в скорости тебе
Выйдет грамотка:
— Будет крылышки трепать
О булыжники!
Чернокрылонька моя!
Чернокнижница!
Тем более, удивительно читать, если вспомнить, что оно написано меньше, чем через 4 месяца после расстрела Гумилева, когда Ахматову, хотя она официально уже 3 года была женой Шилейко, напротив старались поддержать друзья и коллеги.
16 марта 1940 года Анна Андреевна написала запоздалый ответ на это стихотворение и так и назвала его – «Поздний ответ»:
Невидимка, двойник, пересмешник.
Что ты прячешься в черных кустах.
То забьешься в дырявый скворечник,
То мелькнешь на погибших крестах.
То кричишь из Маринкиной башни:
«Я сегодня вернулась домой.
Полюбуйтесь, родимые пашни,
Что за это случилось со мной.
Поглотила любимых пучина,
И разрушен родительский дом».
Мы с тобою сегодня, Марина,
По столице полночной идем,
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет,
А вокруг погребальные звоны,
Да московские дикие стоны
Вьюги, наш заметающей след.
А через год после этого стихотворения Анна Андреевна написала Марине Ивановне чрезвычайно милое письмо (не единственное, конечно, но значительно отличающееся по тону от холодно вежливых ранних)
«Дорогая Марина Ивановна, меня давно так не печалила аграфия, которой я страдаю уже много лет, как сегодня, когда мне хочется поговорить с Вами. Я не пишу никогда и никому, но Ваше доброе отношение мне бесконечно дорого. Спасибо Вам за него и за посвящение поэмы.
До 1 июля я в Петербурге. Мечтаю прочитать Ваши новые стихи.
Целую Вас и Алю.
Ваша Ахматова».
Их единственная встреча произошла 7 - 8 июля 1941 года.
Судя по воспоминаниям Лидии Чуковской, встреча получилась какой-то прозаической и натянутой. Женщины, хоть и не впали в ненужную светскую любезность, формализм или псевдорадушие, смущались, были молчаливы, словно не могли найти тем для разговора. Ахматова читала Цветаевой куски «Поэмы без героя», Цветаевой не понравилось. Ей показалось, что это кокетливая и жеманная вещь.
Нина Ольшанская (жена Виктора Ардова) говорила об этом свидании несколько иначе:
«У них в то время было сходное положение: у Ахматовой в лагере был сын, у Марины Ивановны – дочь и муж, которого ещё не успели расстрелять. Когда уходила Цветаева, было видно, что Ахматова тронута её горем. У них это горе было обоюдным».
Виктор Ардов тоже не согласен с тем, что встреча вышла натянутой:
«Конечно, они были сдержанны, но это была встреча двух женщин, у которых дети в тюрьме сидели. Если бы они встретились в 1910 году, это вполне могло быть проходной холодной встречей. Но теперь они обе понимали, что они подруги по несчастью. В этот момент им было не до литературных разногласий. Встреча не была сухой. Бедствующая Цветаева подарила Ахматовой шаль и брошь, с которыми та потом не расставалась. Разговор их не был чопорным».
Потом эвакуация и самоубийство Цветаевой в Елабуге.
Как вспоминает все та же Лидия Чуковская, Ахматова очень подробно расспрашивала ее о Цветаевой и совсем иначе, нежели до революции, отзывалась о ее поэзии.
Тем не менее, уже после войны не удержалась от колкого замечания о Марине Ивановне, которое запомнил Адамович:
«У нас теперь ею увлекаются, очень ее любят, даже больше, чем Пастернака».
В 1961 году Ахматова писала в записных книжках о единственном свидании с Цветаевой:
«Наша первая и последняя двухдневная встреча произошла в июне 1941 г. на Большой Ордынке, 17, в квартире Ардовых (день первый) и в Марьиной Роще у Н. И. Харджиева (день второй и последний). Страшно подумать, как бы описала эти встречи сама Марина, если бы осталась жива, а я бы умерла 31 августа 41 г. Это была бы “благоуханная легенда”, как говорили наши деды. Может быть, это было бы причитание по 25-летней любви, которая оказалась напрасной, но, во всяком случае, это было бы великолепно. Сейчас, когда она вернулась в свою Москву такой королевой и уже навсегда… мне хочется просто “без легенды” вспомнить эти два дня».
Вот такая история отношений двух великих поэтов.
Светлая им память.