В Париже у меня появился (а точнее всегда был) друг, Ади Зерроук. Этот человек, нет, Человек, не смирился с моим диагнозом и побежал с моей историей болезни и диагнозом в клинику Густава Русси, главному онкологу по раку лёгких. Слышать о том, что я обречена, он категорически не захотел.
Мне бы очень хотелось, чтобы клинка эта взялась творить чудо. Но нет, даже ведущий онколог Европы только пожал плечами.
Но интересно другое. Онколог Густава Русси с уверенностью сказал:
- она принимает гиотриф, значит, на этом лекарстве проживет три года.
- нет! - ответил Ади. - ее врачи говорят о 8 месяцах на этом препарате.
- 8 месяцев? Никогда о таком не слышал и не видел. Три года, я минимум видел этот результат.
Получается, во Франции на гиотрифе живут три года. На четвертой стадии. А в России - 8 месяцев. Почему один и тот же таргетный препарат действует на нас по-разному? И может, я немного француз? Хотелось бы верить.
Но вопрос разницы статистики колоссальный. При том сомнений в российских врачах у меня тоже нет...