Крайности. Это не только слово, что характеризует манеру поведения, векторы мыслительного процесса, взгляды человека, но и корень край, отчетливо указывающий на наличие некой бездны, которая виднеется за невидимой чертой (возможно ли!?) и в которую крайне легко угодить.
Крайности бывают разные: заманчивое отсутствие горизонтов часто сталкивается с шаблонностью; гиперактивное — с чрезмерно пассивным. Черное — с белым. Добро — со злом. И этот ряд параллелей только что достиг своего апогея, которому стоило бы уделить пристальное внимания, и мы сделаем, но не сейчас. Сейчас мы взлетаем на запредельную высоту.
Набирая обороты, я хотел бы спросить вас: "Заметили ли Вы, как в нашем мире все перестроилось на превосходную степень? Как наш мир молниеносно адаптировался к ней? Вернее — прогнулся под нее...
Если заострить внимание на то, что мы говорим или что говорят нам, то нетрудно заметить следующее: практически каждый разговор не обходится без самого лучшего, худшего и даже посредственного. Столь безобидное слово, усиливающее превосходную степень, может таить в себе чертовски неприятные последствия. Например?
Мы начали мыслить превосходной степенью. Мы стараемся жить ей. Мы стараемся мерить ей. И мериться ей. Нет? Не это ли нам адресуется из экранов телевизоров? Не это ли нам так яро пропагандируют лидеры мнений? Не это ли становится главным двигателем предвыборных кампаний?
Посмотрите на организацию Putin Team: там самые-самые. Взгляните на рекламу ведущих брендов: там самые-самые. Включите ящик с неизменными сетками передач: и вновь нет ни одного лица без ремарки самый-самый (а если и есть, то до поры до времени).
Мы не живем своей жизнью — мы стремимся к самой лучшей. Мы не делаем то, что хотим, а то, что делают самые. Мы не покупаем то, что нам нравится, а то, что рекомендуют самые. Кто эти самые? Люди ли они? И когда они таковыми стали? И кто дал им подобный статус? Кто же сделал их мнения самыми-самыми?!
Как в пищевой цепочке, так и социальной каждому отведено свое место. Те, кто гонится за запредельной высотой с не менее запредельной скоростью, знают, что без самых-самых, ведущих толпу по выбранному за нее вектору, ту самую высоту не взять. Они бы, возможно, эти самые самые и не были таковыми, но искушения… Искуситься можно всему. Красоте, вещам, деньгам... и власти. Последние два критерия занимают оспенное место в нашем мире, разрушая неприступные моральные крепости некоторых людей. Не зря же все-таки говорят, что у всего есть своя цена. Кстати, у некоторых она исключительно запредельная.
А толпа… Она бы и жила своей жизнью. Но ведь искушения! Куда ни глянь, везде самое-самое! Везде. Оно всегда вокруг тебя, и в то же самое время оно ведь всегда не в твоей жизни. Не в твоей. Почему-то не в твоей. А то, что в твоей, почему-то не самое-самое... Так ведь?
Превосходная степень! Она и была создана, чтобы превосходить, чтобы превозносить одно над другим. Чтобы незаметно опускать другое ниже одного. Одного самого-самого. Чем не крайность?
Крайности. Это не только слово, что характеризует манеру поведения, векторы мыслительного процесса, взгляды человека, но и корень край, отчетливо указывающий на наличие некой бездны, которая виднеется за невидимой чертой (возможно ли!?) и в которую крайне легко угодить.
И лучше бы держаться подальше от этого края или от краев. Подальше от них — поближе к себе. Поближе к тому, что дорого. Даже так: не “лучше бы держаться”, а “самое правильное — держаться”.
Именно этому и учит нас окружающий мир?