Серия: Физика высокоразвитой цивилизации
3.4. Этапы разработки теорий
В начале этого параграфа разберём, как крупный учёный астрофизик Линде, один из создателей общей теории мироздания, под названием «Инфляция», на одной из лекций доказывает, что эта пресловутая инфляция существует. Поясняем, что нас здесь не интересует сама суть теории инфляции и в чём она заключается. Мы разбираем методологические вопросы, и нас интересует способ доказательства этой теории, доказательство, которое происходит на фоне объяснения её сути. Всю лекцию мы конечно приводить не будем, но доказательство приведём, т.к. оно очень характерно для стадии её разработки.
Итак, Линде объясняет:
«Вот оказывается, что во Вселенной тоже имеется аналогичный член, который описывает уравнение для скалярного поля. Уравнение-то выглядит точно так же. И этот член похож на этот. Вот оказывается, что во Вселенной эффект трения возникает, если Вселенная быстро расширяется. Вот такой трюк. Логика такая: если большое значение скалярного поля φ, большая скорость расширения Вселенной, большой коэффициент трения, поле φ катится вниз очень медленно. Решая дифференциальное уравнение с константой, получаем экспоненциальное расширение, это есть инфляция. Всё очень просто».
Приведённая цитата, говорит, конечно, что Линде астрофизик очень юморной, здорово он объяснил, что во вселенной имеется аналогичный член, который описывает уравнение для скалярного поля и который похож на какой-то другой член. Итак, по Линде инфляция получается, если решить дифференциальное уравнение с константой. Таким образом, Линде утверждает, что вся физика и астрофизика является функцией математики. И, в частности, инфляция (физика) является функцией дифференциального уравнения (математика). Весьма своеобразное доказательство существования инфляции. Теоретики всегда так доказывают физику: математика – аргумент, а физика – функция, а связь математики и физики – функциональная. Не подумайте, читатели, что мы издеваемся именно над Линде. Ничего подобного. Теоретики всегда доказывают свои теории математикой. И по-другому поступить нельзя. Альтернативные учёные часто пеняют ортодоксальным теоретикам, что они слишком много математики вводят в свои физические теории и за математикой иногда уже невозможно уловить физическую сущность явлений и процессов. Математика требует от теоретика абстрагирования от физической сущности и вместо тел, частиц, полей и излучений физик-теоретик имеет дело с векторами, тензорами, скалярами, дифференциальными уравнениями, интегралами, производными и тому подобной абстракцией. Но по-другому поступить нельзя, только математическая модель из гипотезы делает её полноценной теорией. Поэтому, альтернативные учёные никогда не могут победить ортодоксальных теоретиков, т.к. даже когда справедливо критикуют ортодоксальные теории, взамен выдвигают только гипотезы без всяких математических моделей. Но гипотезы без математического аппарата в практическом плане бесполезны, т.к. только на основе теоретических математических зависимостей можно, например, «заглянуть» в атом, или внутрь Земли. Могут сказать, что массы электронов и протонов определили из натурных наблюдений и экспериментов. Это правильно, конечно, но эти массы определили не прямыми опытами, а косвенно значит с привлечением теорий. Никто не взвешивал ни электроны, ни протоны на рычажных весах. Точно так же, если бы Ньютон не предложил формулу своего закона Всемирного тяготения, а оставил бы его без математического аппарата в качестве гипотезы: «вещество притягивается к веществу», то не удалось бы «взвесить» Землю. Да, по информации высокоразвитой цивилизации оказалось, что Землю «взвесили» неправильно. Оказалось, что «взвесили» только ядро Земли, а не всю Землю в целом. Однако, определив экспериментально гравитационную постоянную, мы сгладили все ошибки и можем с удовлетворительной точностью рассчитывать орбиты тел полностью состоящих из вещества – астероидов и искусственных спутников Земли.
Теперь, рассмотрим методологию разработки собственно теорий. Как, конкретно, учёный создаёт теорию? У некоторых может сложиться впечатление, что учёный садится, берёт чистый листочек бумажки и начинает крутить формулы с символами и константами: умножает, делит, прибавляет, отнимает, возводит в степень, берёт интегралы и дифференциалы, пишет факториалы, и вот, он всё это делает, делает, делает; месяц, другой, третий, и, вдруг, о чудо, у него получается дифференциальное уравнение с константой, и учёный сразу понимает, что была инфляция. Но такой путь познания неприемлем, т.к. понять, что получившееся дифференциальное уравнение с константой относится к инфляции никак невозможно. Ведь физик-теоретик про инфляцию-то ничего не знает ещё.
Поэтому учёные поступают несколько по-другому. Сначала они придумывают инфляцию из своей головы, обычно без всякой бумажки и не за столом, а где угодно – это у них так происходит процесс творчества. А вот придумав инфляцию, учёный берёт чистый листочек бумажки и начинает крутить формулы с символами и константами: умножает, делит, прибавляет, отнимает, возводит в степень, берёт интегралы и дифференциалы, пишет факториалы, и вот, он всё это делает, делает, делает; месяц, другой, третий, и, вдруг, о чудо, у него получается дифференциальное уравнение с константой, и учёный сразу понимает, что инфляция была всё-таки. То есть, два первых этапа составления теории заключаются в придумывании гипотезы из головы и разработку математического аппарата к этой гипотезе. Но гипотеза с математическим аппаратом продолжает оставаться гипотезой, т.к. математический аппарат не может доказать существует или нет рассматриваемое явление в природе. Он доказывает только, что в этой будущей теории нет внутренних противоречий и, следовательно, что рассматриваемое явление, или процесс только может существовать в природе, но не обязательно существует.
То, что собственно теория состоит из двух этапов: придумывание теории из головы – это первый этап, и разработка математического аппарата к теории – это второй этап, понимал знаменитый физик, который работал в квантовой механике Ричард Фейнман. Он выражался несколько дипломатичнее, говоря, что разрабатывая теорию, сначала надо догадаться о том, как устроена природа и только потом, разработать к ней математический аппарат. Построить математический аппарат впереди теории не удастся никак. Но «догадаться» или придумать из головы можно много чего. Можно, как Ньютон догадаться, что вещество притягивается к веществу, или как Лесаж, что все тела приталкиваются друг к другу эфиром, или, как Эйнштейн, что гравитация разлита по всему пространству, а масса лишь активирует эту разлитость, искривляя пространство. Могли бы и ещё больше чего-нибудь придумать из головы. Только не могли никак догадаться, что такое гравитация на самом деле, т.к. не знали, из чего состоит вещество и внутреннего устройства звёзд, планет и спутников. Поэтому истинную догадку, которую необходимо было сделать, никто из учёных не догадался. Каждый опирался на свой собственный опыт, свою логику и своё воображение. Больше всего подвело воображение, оно оказалось у всех довольно предсказуемое и довольно обычное, заурядное и примитивное. Всё же необходимо отметить, что из этих трёх теоретиков (Ньютон, Лесаж и Эйнштейн) Ньютон внёс наиболее существенный вклад в физику. Это потому, что он не вводил в свою теорию новых сущностей, а работал с тем, что есть на самом деле. Лесаж и Эйнштейн ввели в физику фантомы не существующие в природе: Лесаж – эфир, а Эйнштейн – четырёхмерное пространство-время. Матвей Бронштейн сравнивал науку с криминалистикой, считая «преступником» тайны природы. Если продолжить эту аллегорию, то теории – это версии поимки преступников (тайн природы) и их, в принципе, может быть много. Сам Фейнман в своём развитии, как физик, прошёл три этапа, в юности он сильно увлекался физикой, потом он разочаровался в теоретической физике, так как понял, что теория не доказывает, что так, как он догадался, реализуется в природе. Математический аппарат, разработанный им, доказывает только, что так, как он догадался, может быть реализуется в природе. Причём этих догадок может быть много и каждая может быть снабжена своим нормальным математическим аппаратом. Впоследствии, Фейнман догадался, что он зря комплексует по поводу неопределённости теорий. Надо только, для окончательного утверждения теории провести её третий этап – экспериментальную проверку теории. Если экспериментальная проверка не подтвердит теорию, то её надо отбросить как несостоятельную и попробовать другую теорию. Фейнман возрадовался и продолжал плодотворно трудиться, придумывая много догадок и разрабатывая к ним математику. Почему Фейнман возрадовался? Потому, что для теоретика разработка теории, как и было, состоит всего из двух этапов. Для теоретика достаточно «доказать» теорию математикой. Экспериментальную проверку, предложенной теории должны выполнять физики-экспериментаторы. Это только классики были и теоретики, и экспериментаторы в одном лице. В XX веке, после методической революции, физики разделись на белую кость – теоретики и на чёрную кость – экспериментаторы. Итак, Фейнман догадался, что для проверки теории на практике надо ввести третий этап разработки теорий – её экспериментальную проверку, и, как Понтий Пилат, умыл руки. Ниже мы рассмотрим, так ли это? Доказывает ли экспериент состоятельность теории? Кстати, Фейнман в конце жизни опять разочаровался в физике, бросил её и стал художником, но особых высот в художестве не достиг, Рембрандтом, не стал, и Репиным тоже.
Итак мы установили, что собственно разработка теории состоит из трех этапов:
1. Измышление теории из своей головы, или сначала надо догадаться (по Фейнману);
2. Разработка математического аппарата к теории;
3. Экспериментальная проверка теории.
Здесь уместно сказать, о так называемых альтернативных учёных, или, сокращенно, об альтах. В XX веке из-за методологической революции в физике поднялась огромная и мутная волна альтернативной физики. Судите сами, господа, первый этап разработки теории - измышление её из головы. Этот этап очень простой, для его реализации ничего не надо материального. Не нужна опытно-экспериментальная база, не нужны лаборанты, не нужны натурные объекты исследования, не нужны приборы для измерений, не нужны приборы для увеличения чувствительности органов чувств учёного, всякие электронные микроскопы, осциллографы, синхрофазотроны и пр. Из материального теоретику нужны только мозги, но мозги у всех и так есть и притом совершенно бесплатно. Поэтому каждый, или каждая, окончивший 8-ой класс совершенно спокойно может стать физиком-теоретиком.
Однако уже второй этап разработки теории, разработка к ней математического аппарата, вызывает у альтов значительные затруднения, поэтому они себя чаще всего вторым этапом себя не утруждают. Таким образом, у большинства альтов мы найдём не теории, а только гипотезы, которые являются только зародыши теорий. Есть, конечно, небольшой процент альтов, у которых в теориях есть математический аппарат. Но у них, разумеется, возникают трудности с проверкой их теорий экспериментом. Поэтому чаще всего, все потуги альтов кончаются нечем. Шуму много, а толку мало.
3.5. Отсутствие критерия истинности теорий и закон их несостоятельности
С лёгкой руки Ричарда Фейнмана посчитали, что критерием истинности какой-либо общей теории, или частной теории, когда изучается структура микромира, или большого космического объекта является эксперимент, но только он с первого места в цепочке изучения чего-либо перемещается – на последние. Читатель может удивиться: «Да какая же разница! Если нельзя провести эксперимента перед разработкой теории, то почему можно провести эксперимент после разработки теории?». Этот читатель конечно не прав, до разработки теории совершенно непонятно какого рода эксперимент следует провести, что искать, на каком оборудовании и как. Разберём этот пример на примере «открытия» пресловутого бозона Хиггса. Допустим, мы хотим доказать существование этого бозона ничего о нем не зная, и даже не подозреваем, как он называется.
Для этого нам надо, ни с того ни с сего, вырыть под землёй большой кольцевой туннель, подобный кольцевой линии московского метрополитена, и напичкать его разнообразным сложным и дорогим оборудованием. Потом на этом оборудовании побить протоны друг о дружку, и если обнаружится среди осколков протонов, маленькая элементарная частица, а так же, если обнаружится, что эта частица генерирует сама из себя вязкое поле, какой-нибудь неизвестной, но физической природы, в котором по разному увязают другие элементарные частицы. Тогда будет считаться, что мы открыли этот пресловутый бозон. Но тогда он бы назывался не бозоном Хиггса, а бозоном Рольф-Дитер Хойера (бывший Генеральный директор ЦЕРНа). Мы согласны, что для чистоты эксперимента, так и надо было бы сделать, люди проводящие эксперимент не должны ничего знать о бозоне Хиггса. Но это называется свободный поиск феноменологии. Даже если бы мы открыли эти маленькие элементарные частицы небольшой массы на Адронном Коллайдере, мы никогда бы не узнали, что эти элементарные частицы именно бозон Хиггса. Ведь у этих пресловутых бозонов нет маленьких табличек на груди с надписью красной, или зелёной краской: «Бозон Хиггса!». Никто даже не подумал бы искать это пресловутое хигговское вязкое поле и определять его вязкость в стоксах или пуазах. Поэтому без предварительно разработанной теории найти, что-либо, наперёд не зная, что ты ищешь, дело почти безнадёжное. Хотя и бывают неожиданные открытия какой-нибудь феноменологии, или же бывает, что ищут одно, но находят совсем другое. Но опять-таки, если под то, что нашли, нет теории (а её никогда нет), то это открытие попадает в разряд необъяснимых феноменов и о нем никто не вспоминает.
Для иллюстрации, того, что случайно сделанные даже наиважнейшие феноменологические открытия замалчиваются и игнорируются, если по ним нет разработанных теорий, и, тем более, если открытие противоречит какой-нибудь общепризнанной теории. Можно привести такой казус. Заметили как-то наши ядерщики, что интенсивность распада радиоактивных элементов зависит от интенсивности солнечных вспышек. Случайно обратили внимание, что у радиоактивных образцов, которые лежали у них в шкафу, при солнечных вспышках интенсивность распада возрастает. Однако по существующим канонам и теориям распад радиоактивных элементов ни от чего не зависит, кроме как от количества этих радиоактивных элементов. Поэтому с этим открытием никого не стали беспокоить. Упомянули о нём в Интернете, как досадный и незначительный казус, вот и всё. Когда Иван Васильевич Пономаренко рассказывал феноменологию распада атомов радиоактивных элементов, он обратил внимание читателей, что согласно феноменологии распада, его интенсивность должна существенно зависеть от солнечных вспышек. Оказывается, учёные это открытие уже открыли, но никаких выводов не сделали и не застолбили хотя бы в научных статьях. Но это открытие наиважнейшее, но нежелательное для бизнеса и правительств. По этому открытию оказывается: атомные электростанции ещё опаснее, чем считали ранее, кроме того и способ определения абсолютного времени образцов радионуклидным методом оказался под большим вопросом, ведь неизвестно сколько было в прошлом солнечных вспышек и какой интенсивности. Разработать какую-то достоверную поправку к радионуклидному методу определения абсолютного времени образцов пока не представляется возможным. Таким образом, если нет теории, то даже феноменологическое открытие не востребовано. И это при том, что Нобель определил в своём завещании, чтобы его премию давали только за феноменологические открытия, а не за теории.
Возвращаясь к бозону Хиггса, заметим, что без теории, и для поиска неизвестно чего, никто бы и денег не дал бы ни копейки на постройку и обустройство Большого Адронного Коллайдера. Поэтому без теории найти этот пресловутый бозон не представляется возможным. Иное дело, если эксперимент предваряет теория, с разработанным математическим аппаратом. Тогда уже известно, что искать, и какое оборудование нужно для этого, ведь теория определяет ожидаемую массу этого пресловутого бозона, его спин, заряд, возможные пути распада, и прочие. С теорией уже и деньги можно канючить у правительства, обещая ему златые горы и реки полные вина, Например, подучаются журналисты, что с открытием бозона Хиггса в эксперименте можно будет управлять гравитацией. Журналисты поднимают по этому поводу информационный шум, вой и неразбериху и деньги для Адронного Коллайдера находятся.
Однако разберём, какого рода эксперимент мы будем проводить для проверки разработанной и снабжённой математическим аппаратом теории? Ввиду специфики наблюдаемых (вернее не наблюдаемых) объектов, прямой эксперимент невозможен. Например, мы не можем ни обнаружить, ни взвесить на рычажных весах, ни определить генерирует ли сама из себя какая-нибудь частица какое-нибудь поле. Поэтому единственный способ выявления и определения параметров микрочастиц – косвенный эксперимент. Но любой косвенный эксперимент сам требует для своего объяснения какое-то толкование, его можно объяснить и так, и эдак.
Например, Толмен и Стюарт в 1916 году взяли катушку, подключили её к гальванометру, раскрутили её хорошенько, а потом резко остановили. При остановке катушки произошёл бросок тока. Толмен и Стюарт объяснили бросок этого тока тем, что в проводнике «сидят» свободные электроны проводимости, которые, при резкой остановке катушки, продолжили движение по инерции. Толмен и Стюарт уверяли всех, что они провели прямой опыт, и современные толкователи их опыта тоже твердят везде, что это прямой опыт. Но, позвольте господа, какой же он прямой? Разве из-за того, что Толмен и Стюарт взяли катушку, прицепили к ней гальванометр, раскрутили её хорошенько и потом резко остановили – они увидели, что в проводниках движутся свободные электроны, которые ловко лавируют и обходят положительные ионы? Ничего подобного, они увидели только, что стрелочка гальванометра отклонилась и потом опять встала на своё место. По этому эксперименту можно достоверно утверждать только то, что по виткам катушки и гальванометру прошёл ток, но что такое этот электрический ток, как было, так и осталось тайной. К чести Толмена и Стюарта следует сказать, что они сделали вообще-то важнейшее открытие, важность которого трудно переоценить. Они впервые доказали, что электрический ток можно получить не только из-за разности потенциалов, но и используя инерционные свойства входящих в атом элементарных частиц. Фактически они первыми открыли нечто подобное пьезоэлектричеству, которое открыли в 1880 году, причём без всякого дорогого пьезокварца и другой дорогой керамики и металлокерамики. Обыкновенная железка может давать электрический ток, если её внезапно и быстро остановить. А если её ударить…? А если её сдавить…? Если наложить звуковые и механические колебания и т.п.? Но наши Толмен и Стюарт совсем не это открытие искали, и своё открытие, поэтому проглядели. Они вдруг почему-то решили, что они доказали в прямом опыте, что электрический ток в проводниках – это есть направленное движение электронов.
Ладно бы, если бы они ещё сами придумали этот опыт, но ведь нет. Этот опыт придумали именно теоретики Мандельштам и Папалекси в 1913 г. Вот так, бывшие классики, которые всегда были и теоретиками и экспериментаторами, сами по своей инициативе пошли в услужение к «чистым» теоретикам и стали таскать им каштаны из огня. Таким образом, своё собственное открытие Толмен и Стюарт благополучно проглядели, причём это открытие действительное и действительно открыто в прямом опыте, а чужую теоретическую придумку из головы подтвердили, но только в косвенном эксперименте.
В последствие оказалось, что согласно информации высокоразвитой цивилизации в проводниках нет никаких свободных электронов, это чистая выдумка из головы Мандельштама и Папалекси. В результате, наука о электрическом токе впала в фантастику и более ста лет развивалась по фантастическому сценарию. Все частные теории электрического тока в проводниках оказались несостоятельными, и их надо пересматривать. Возможно, мы когда-нибудь напишем статьи по электрическому току и там расскажем, что такое электрический ток на самом деле. Здесь же отметим, как опасно путать косвенные опыты с прямыми, и к каким нежелательным последствиям это приводит. Строго говоря, единичные косвенные опыты не значат ничего, как будто их не было вообще, так как их можно объяснить разными способами, в том числе неизвестными науке на момент постановки эксперимента.
Теперь приведём пример, как с помощью косвенного опыта можно «доказать» любое явление, нужное учёным, но которое никак не удаётся доказать в прямых экспериментах. Работал как-то в Московском Государственном университете (МГУ) некий знаменитый профессор МГУ и Калифорнийского технологического института Владимир Борисович Брагинский. Последний из могикан классицистов – теоретик и экспериментатор в одном лице. Голубая мечта этого профессора – была экспериментальное подтверждение предсказанных Общей теорией относительности гравитационных волн. Брагинский рассудил, что гравитационные волны должны колебать пространство-время и эти колебания и должны отражаться на весе образцов. Поэтому Брагинский и начал со всеми возможными ухищрениями взвешивать различные материалы, пытаясь засечь эти колебания пространства-времени через вес, то есть пытался найти эти волны в прямых опытах. Естественно, у него ничего не получилось, так как по информации высокоразвитой цивилизации пространство не изгибается, не гнётся и вообще не вещественно. К слову сказать, гравитация – это, пожалуй, единственное явление, где ещё возможны прямые опыты.
Наши американские партнёры сразу смекнули, что у Брагинского ничего не получилось потому, что он делает прямые опыты и перешли к косвенным опытам, с ними легче работать, так как только ими можно подтвердить всё, что нужно экспериментаторам, неважно – есть это в природе, или нет. Итак, они вырыли какой-то интерферометр на пол Америки (не вручную, конечно, а экскаватором) и ещё подгадали время, когда случилось довольное редкое (а на самом деле, вряд ли возможное) явление – слияние двух черных дыр, правда, слияния этого никто не видел. Но что же Вы хотите, господа, ведь это же чёрные дыры, как же их можно увидеть? И благополучно засекли гравитационные волны пространства-времени от слияния этих гипотетических чёрных дыр. Им даже выдали Нобелевскую премию за устройство для детектирования гравитационных волн (явно инженерная задача). Что сейчас делается с этим устройством неизвестно, наверное, засыпали бульдозерами от греха подальше.
Вообще-то непонятно зачем Брагинский взвешивал всё, что под руку попадётся, и зачем американцы рыли свой интерферометр? По Специальной и Общей теориям относительности время жёстко связано с пространством. Именно жёстко и функционально, а не средне статистически, или как-нибудь ещё. Поэтому надо было просто смотреть на часы, и если бы секундная стрела стала бы колебаться туда-сюда, то это бы и было колебание пространства-времени. Но умные и ушлые американцы не хотели делать прямые опыты, а Брагинский не додумался до этого по простоте своей. В общем, в XIX веке такая авантюра не могла бы случиться, а в XXI веке никто и не пикнул. Академики с умным видом кивали головами и стряхивали со своих ушей капусту, которую им навешали на уши умные и ушлые наши американские партнёры. Так, что косвенными опытами можно доказать всё что угодно, и что нужно теоретикам.
Читатель может спросить: «Но как же классики определили косвенными опытами и электроны и протоны?». Но в том-то и дело, что классики определили их не в единичных косвенных опытах. Матвей Бронштейн, на книжку которого «Атомы и электроны», мы уже ссылались, отмечает, что электроны, например, открывали целых три раза: первый раз – из опытов Фарадея по электролизу солей металлов; второй раз – из опытов с катодными лучами; третий раз – из опытов с броуновским движением и распределением плотности атмосферы с высотой от поверхности Земли. И каждый раз из этих опытов определяли расчётом массу электрона, и она совпадала. Как видите, эти опыты были принципиально разными.
Хитрый Бронштейн в той же книжке отмечает, что кроме Толмена и Стюарта другие исследователи тоже провели другие опыты, и эти опыты тоже подтвердили, что в проводниках находятся свободные электроны, которые при появлении разности потенциалов устремляются от минуса к плюсу электрической цепи и это направленное движение электронов и есть электрический ток. Однако Матвей Бронштейн не пишет, какие это исследователи и какие опыты они проделали. Что же он имеет в ввиду? У классиков XIX и начала XX века было принято повторять опыты друг друга, тогда считалось что повторяемость результатов опытов важнейший показатель научных знаний. Так вот, одни исследователи брали для повторения, как Толмен и Стюарт катушки с намотанным проводом, другие – рамки, третьи – диски. И проверяли опыты Толмена и Стюарта на них. Практически – это один и тот же опыт, между ними не было никакой принципиальной разницы. Потому Матвей Бронштейн и не описывает ни опыты, ни людей, которые их проводили. Но он хотя бы чувствует, что одного единичного косвенного опыта явно недостаточно, для каких-нибудь выводов.
Таким образом, опыты, которые проводятся для подтверждения теории, не могут считаться критерием истинности теорий. Так как обычно возможны только косвенные опыты, для толкования которых приходится выдвигать опять-таки теории и их может быть несколько и так далее по обычной схеме, которую мы уже рассмотрели. Единичные косвенные опыты вообще ничего не значат, как будто их и не проводили. Могут оказаться несостоятельными даже наиболее вероятные толкования косвенных опытов, как, собственно, и было в случае опыта Толмена и Стюарта по поводу того, что ток в проводниках – это направленное движение электронов. Представить что-либо другое никому и в голову не приходило, все были уверены на сто процентов, что электрический ток в проводниках – это направленное движение электронов проводимости, до того уверены, что явно косвенный опыт считали прямым. И, тем не менее, это оказалось не так.
Теперь, в нескольких словах охарактеризуем, так называемый, «критерий научности Поппера», по поводу которого современная наука почему-то очень большого мнения. Альтернативные учёные обычно с гордостью замечают, что их суждения научны, так как соответствуют критерию научности Поппера. Чёткого и однозначного критерия научности, по-видимому, не существует – Википедия даёт весьма расплывчатое и длинное толкование.
«Фальсифици́руемость (принципиальная опровержимость утверждения, опроверга́емость, крите́рий По́ппера) — критерий научности эмпирической или иной теории, претендующей на научность. Сформулирован К. Р. Поппером в 1935 году. Теория удовлетворяет критерию Поппера (является фальсифицируемой и, соответственно, научной) в том случае, если существует возможность её экспериментального или иного опровержения. Согласно этому критерию, высказывания или системы высказываний содержат информацию об эмпирическом мире только в том случае, если они обладают способностью прийти в столкновение с опытом, или более точно — если их можно систематически проверять, то есть подвергнуть проверкам, результатом чего может быть их опровержение.
Иначе говоря, согласно критерию Поппера, — научная теория не может быть принципиально неопровержимой. Тем самым, согласно этой доктрине, решается проблема т.н.«демаркации», то есть отделения научного знания от ненаучного».
Не знаем, почему Попперу пришла в голову идея искать критерий научности, а не истинности. Тем не менее, уже первое прочтение говорит о неразрешимых противоречиях этого критерия. Как видно из определения критерия, этот критерий относится только к теориям. Из определения напрочь выпадает феноменология, которая по определению не может быть фальсифицируемой. Но именно феноменология и является целью науки, а теория всего лишь инструмент, для вероятностного определения всё той же феноменологии там, куда непосредственный доступ нам закрыт из-за несовершенства наших органов чувств. Кроме того, этот принцип Поппера носит декларативный характер, т.к. он никак не объясняет – почему именно научная теория должна быть обязательно фальсифицируемой. Хотя он и прав, конечно, но это никак не объяснено. Также нигде не приводится ни одного конкретного примера. Возможно, всё это и есть в оригинальных работах Поппера, но есть ли они? А если есть, то где их взять?
Толкователи Поппера говорят, что своим критерием научности Поппер борется с лженаучными представлениями, в частности с метафизикой. Но нам представляется, что своим критерием научности Поппер борется с синдромом Фейнмана (в период, когда Фейнман разочаровался в физике из-за неопределённости и вероятностного характера теоретических знаний). Своим критерием Поппер говорит учёным – не бойтесь и не расстраивайтесь, если Ваша теория оказалась фальсифицируемой, так и должно быть, она все равно остаётся научной, и в некотором смысле полезной, т.к. была рассмотрена одна из версий тайн природы и эта версия оказалась недейственной. Другими словами отрицательный результат в науке – это тоже результат. Отсюда этот непонятный, труднопроизносимый и щадящий термин «фальсифицируемость» который, конечно же, можно заменить понятным и простым, но так неприятным и ненавистным слуху ортодоксов-теоретиков, термином «несостоятельность». Если понимать критерий Поппера так, то с ним трудно не согласится.
Поэтому мы разработали свой простой и понятный методологический закон несостоятельности теорий, который состоит из двух пунктов. (Методологический закон Тихомирова – Пономаренко).
Закон несостоятельности теорий Тихомирова – Пономаренко.
Пункт 1. Все теории неверны и рано или поздно обнаружат свою несостоятельность.
Пункт 2. Если кому-то кажется, что какая-то теория верна. Или кто-то думает, что он выдвигает правильную теорию, смотри пункт 1.
Читатель может сказать: «Но ведь при разработке теории можно случайно догадаться, как всё устроено на самом деле». Теоретически такое может быть, конечно, но не бывает на практике. Даже, когда мы говорим о триумфе классицистов в теоретической разработке структуры и работы атома, мы заметим в этой структуре большое количество ошибок. Что касается структуры – главнейшая и очень неприятная ошибка, когда свалили в кучу все протоны и нейтроны, в так называемом, нуклонном ядре, в то время как на самом деле – ядро это отдельная элементарная частица. Если говорить о работе атома, то там вообще много ошибок. Например, электрон, вращаясь вокруг ядра атома [в обычном (в невозбуждённом) состоянии], не вращается вокруг своей оси. Он начинает вращаться только при воздействии на атом, да и то не по всей своей орбите. И многое другое, например, электрон иногда может переворачиваться «верх ногами». Не говоря уж о структуре электронов, протонов, нейтронов и ядер атомов, как отдельных элементарных частиц. Возможно, в будущем мы напишем статьи о работе и структуре атома, где затронем и структуру элементарных частиц. Протон, например, похож на мячик, внутри у него пустота, протон, по сути – оболочка.
Таким образом, даже в триумфе классицистов много ошибок, недоработок и неправильных представлений. Главная и неприятная для ортодоксов ошибка – это конечно «нуклонное» ядро атома, так как влечёт за собой пересмотр теории распада этого самого ядра и замену её на феноменологию распада. Со временем, мы, возможно, напишем, о феноменологии распада атома. Таким образом, всё вышеизложенное говорит о том, что косвенный опыт, а только он чаще всего и возможен, не является критерием истинности теории. В случае гравитации прямые опыты тоже не являются критерием истинности теорий, если феноменология вещества и строения звёзд, планет и спутников неизвестна в полной мере. Мы уже обращали внимание читателей, что в мире проводятся продавцами ежедневно миллиарды прямых опытов по гравитации, потому, что мы живём в ней и купаемся в ней, как в океане, но это не прибавляет нам знаний о том, что же такое гравитация.
А теперь, господа читатели, в качестве курьёза рассмотрим определение научного метода. Таких определений много, и они очень длинные, но они сходятся в одном: всякая наука начинается с эксперимента, а не с теории. В цитате мы приведём нужную нам часть формулировки научного метода:
«Метод включает в себя способы исследования феноменов, систематизацию, корректировку новых и полученных ранее знаний. Умозаключения и выводы делаются с помощью правил и принципов рассуждения на основе эмпирических (наблюдаемых и измеряемых) данных об объекте. Базой получения данных являются наблюдения и эксперименты. Для объяснения наблюдаемых фактов выдвигаются гипотезы и строятся теории, на основании которых формулируются выводы и предположения».
Таким образом, метод, когда эксперимент стоит в конце цепочки научных изысканий, а не в начале их, строго говоря, нельзя считать научным. Сюда относятся общие теории и приравненные к ним вопросы строения вещества на микроуровне, или больших космических объектов. И это действительно так, так как первый этап разработки теории – это выдумывание её из головы (надо догадаться, по Фейнману). Поскольку студентов – физиков мы учим математике и теориям, то мы даём им знания, полученные не научным методом. Мы им преподаём не физику природы, а то, что думает об этой физике тот, или иной гений. Чистой воды субъективизм. Кроме того теории, где эксперимент стоит в конце цепочки научных изысканий, а не вначале очень похож на метафизику, раз опыт стоит в конце цепочки, то сама теория, является до чувственным знанием, значит – формально метафизична.
3.6. Теории не влияют на технический прогресс
Нам осталось разобрать критерий истинности науки, который разработал Фридрих Энгельс. Посмотрим, не поможет ли нам этот критерий в определении истинности теорий?
Критерий Энгельса простой и понятный, который называется одним словом – «практика». Это означает, что если научные знания и достижения можно реализовать на практике, то такие научные знания истинны. Однако, как это ни странно, этим критерием можно проверить только истинность феноменологических знаний, а теоретические знания на практике никогда не используются, поэтому со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что теоретические знания все не истинны. Таким образом, теоретические знания не используются в техническом прогрессе.
Например, для создания электрического утюга надо знать феноменологию электрического тока, которую великие эмпирики XIX века открыли на макроуровне. Надо знать, что ток имеет тепловые свойства, которые зависят от напряжения и силы тока, от сопротивления греющего элемента и от конкретного материала греющего элемента. И всё. Знать же почему именно у тока имеются тепловые свойства, и что происходит на микроуровне – для создания электрического утюга, чайника, электроплитки и других электрических тепловых приборов совсем не обязательно. Тепловые свойства электрического тока в теории объяснены неверно, так как в её основе лежит неверная концепция свободных электронов в проводниках.
Точно также, для создания атомной электростанции достаточно знать, что чистые изотопы урана дают тепло в зависимости от их массы. Почему происходит распад ядра – знать не обязательно, он, кстати, в теории объяснён неверно, так как ядро атома – это отдельная элементарная частица, а не нуклонный фантом, несуществующий в природе.
Чтобы создать светодиодную лампу надо знать, что любой полупроводниковый диод излучает электромагнитные волны, что было открыто в эксперименте. Задача инженеров подобрать материалы для диодов, чтобы электромагнитные волны были нужной частоты видимого света. Знать же теорию, почему именно полупроводниковые диоды излучает электромагнитные волны для создания светодиодной лампы – совсем не обязательно, тем более что она не верна, так как в ней заложена концепция свободных электронов в проводниках и дырок в полупроводниках, чего на самом деле нет и в помине.
Как видите, господа читатели, приведенные примеры показывают, что в техническом прогрессе определяющими знаниями являются феноменологические знания. Теоретические знания в техническом прогрессе не участвуют. Потому, что все теории по методологическому закону несостоятельности теорий Тихомирова - Пономаренко неверны. Это говорит о том, что когда знания о микромира приобретут феноменологический характер, тогда они и будут использованы в техническом прогрессе, открывая нам новые материалы и технологии. Таким образом, движущей силой технического прогресса являются инженеры, а не учёные. Задача учёных довести научные исследования до стадии феноменологии, теории инженерам не нужны, в лучшем случае – бесполезны, но бывают и вредны. Застой и регресс в науке ведёт к замедлению темпов технического и технологического прогресса, вынуждая инженеров пользоваться феноменологией наработанной ещё классицистами. Учёные же плодят теории и фантазируют фантомы, не существующие в природе, что в техническом прогрессе не используется.
Например, в институте ФИАН создано целое отделение для решения небольшой заурядной прикладной задачки создания высокотемпературных сверхпроводящих материалов с высокой критической температурой. Так это знаменитое отделение не только не может создать эти материалы, но даже теории не может создать для высокотемпературной сверхпроводимости, что и не удивительно так, как теоретики Мандельштам и Папалекси поставили им барьер руками Толмена и Стюарта, объявив, что электрический ток в проводниках – это направленное движение электронов. С такой теорией электрического тока электрический чайник ещё можно создать, потому что ему (электрическому чайнику) безразлично, почему греется проводник, лишь бы грелся. А вот создать с такой теорией электрического тока теорию высокотемпературной сверхпроводимости и, тем более, сами эти материалы – невозможно. Для создания высокотемпературных сверхпроводящих материалов желательно знать действительную физику теплового действия тока, а не её ущербную теорию. Мы можем феноменологию теплового действия электрического тока раскрыть в пяти предложения, что мы и делали на форуме института ФИАН неоднократно. Но нас не слушают, а, с настойчивостью идиотов, продолжают решать свою задачу исхода из концепции свободных электронов в проводниках и, модернизируя БКШ (специалисты знают, что такое БКШ – это не особенно важно). Возможно, специалисты этого отделения и правы, ведь отделение создано под проблему, и решение проблемы означает ликвидацию отделения, но здесь важно не переиграть, так как начальники могут отделение закрыть из-за нерешаемости проблемы. Мы уделили столь большое внимание этому вопросу, чтобы показать, что пока теория не превратится в феноменологию (тогда теория уже не нужна), она не может стать практикой.
Таким образом, критерий истинности научных знаний Фридриха Энгельса относится к феноменологии, а не к теориям. Вот и получается, что теории не имеют объективного критерия истинности. До сих пор, мы рассматривали объективные причины необходимости создания теорий и одновременно рассматривали объективные же причины их несостоятельности. Но когда нет объективных критериев истинности, то появляются всякие субъективные критерии от безобидных «простоты» и «красоты» до раскрутки теорий и брендов их авторов бизнесменами, политиками, идеологами всех мастей, кто во что горазд. Субъективная оценка теорий вносит ещё большую путаницу и неразбериху в физику и усугубляет кризис в физике. Из-за вмешательства в науку субъективных факторов её оценки и руководства ею со стороны политиков и бизнеса делает плодотворное теоретическое развитие невозможным. Хотя, классики доказали, что такое развитие в принципе возможно, если им не мешать и ими не руководить. Но времена классиков прошли, релятивисты и квантовые механикисты под руководством политиков и бизнеса благополучно привели корабль физики и астрономии в болото четырёхмерного пространства-времени с бозонами Хиггса, инфляцией, тёмной энергией, нуклонными ядрами атомов и прочими фантомами, не существующими в природе. Благодаря смелому и творческому теоретическому поиску квантовых механикистов, этих фантомов в физике стало уже гораздо больше, чем реальных физических объектов. Всё – физика остановилась, потому что существующие положение физики устраивает политиков и бизнес. Они сделали с наукой всё, что хотели. Они за стабильность – за стабильность болота. Поэтому самой науке без помощи извне из этого болота четырёхмерного пространства-времени уже не выбраться. Земную науку может спасти только помощь высокоразвитой инопланетной цивилизации из Плеяд. Она уже нам благополучно оказана. Теперь всё зависит только от нас самих. Примем ли мы эту помощь, или будем от неё воротить свои морды, делая вид, что никакой помощи нет, что она нам и не нужна, что наука наша развивается динамично, и что всё хорошо и отлично.
Мы убедились, что теория не является целью науки, а является инструментом, чтобы изучать объекты, непосредственный доступ к которым нам закрыт из-за несовершенства наших органов чувств. Инструмент плохой, не имеет объективного критерия истинности, поэтому чаще всего творит фантазии и фантомы, несуществующие в природе. Однако другого инструмента нам не дано. Поэтому надо изменить своё отношение к теориям. Легче надо относиться к теориям. Прекратить практику относить теории «к общепризнанным», а так же иметь в виду, что любая теория может оказаться несостоятельной в любой момент, если появятся феноменологические сведения, противоречащие теории. Следует изменить и преподавание физики в университетах и сократить курсы математики, основное внимание, уделив уже открытой феноменологии, но теории, по которой ещё не разработаны. По каждому вопросу студентам надо давать две три теории не особенно углубляясь в суть каждой, но особенно скрупулёзно разбирать затруднения этих теорий, имея в виду, что затруднения и есть слабые места теорий. Существующая практика преподавания физики порочна. Большой объем математических наук говорит о том, что мы готовим теоретиков и, вместе с тем, новые теории разрабатывать нельзя, т.к. везде стоят препоны в виде общепризнанных теорий и стандартных моделей, которые нельзя нарушать. Впрочем, нам теперь на долгое время не понадобится никаких теорий, если мы будем слушать информацию высокоразвитой цивилизации с Плеяд и действовать по этой информации. Работы много, всю физику надо переводить с теоретических на феноменологические рельсы и исправлять ошибки. Ведь тот, кто не исправляет ошибок – ошибается всегда.
Из анализа методологии научных исследований следует, что теоретическая физика - это паразитический пустоцвет, который присосался к здоровым и сильным ветвям классической физики и выпил из неё все соки. Возврат назад в классическую физику уже невозможен, да и не нужен. Нужно полностью разобраться с информацией, которую доводит до нас посол высокоразвитой цивилизации Иван Васильевич Пономаренко в части феноменологии природы. Если мы этого не сделаем, то потом будем локти кусать и, возможно, человечество погибнет. Ведь не зря Стожары (Плеяды) стали давать нам большой объём научной информации.
Друзья, подписывайтесь на мой канал.
Статьи и ссылки
1. Новая парадигма гравитации
1.2. Краткий анализ существующих теорий гравитации.
1.3. Затруднения закона всемирного тяготения.
1.4. Краткие сведения о строении вещества.
1.5. Краткие сведения о строении звёзд, планет и спутников.
1.6. Новая парадигма гравитации
1.7. Преодоление всех затруднений Закона всемирного тяготения новой парадигмой гравитации.
1.8. Опыт, доказывающий новую парадигму гравитации.
1.9. Приливы и отливы.
2.Масса – нежелательная эволюция понятия «масса» в угоду теориям:
2.1. Трансформация понятие масса в угоду теориям
2.2. Истинное феноменологическое понятие масса
3. Методология научных исследований
3.1. Объективность теоретизирования в земной науке.
3.2. Цель науки и подмена цели.
3.3. Методологическая революция в физике XX века
3.4. Этапы разработки теорий
3.5. Отсутствие критерия истинности теорий и закон их несостоятельности
3.6. Теории не влияют на технический прогресс
4. Космология
4.1 Общепризнанная космологическая теория землян
4.2. Феноменология вселенных высокоразвитой цивилизации
5. Время
5.1. Время – не физическое понятие Ссылка: https://zen.yandex.ru/media/fizikavysokorazvitoiicivilizacii/5-vremia-51-vremia-ne-fizicheskoe-poniatie-5ef9ed61dae6c96f440bea20#comment_435794433
5.2. Неправильная интерпретация парадокса близнецов Ссылка: https://zen.yandex.ru/media/fizikavysokorazvitoiicivilizacii/5-vremia-52-nepravilnaia-interpretaciia-paradoksa-bliznecov-5f0f16d7836f1b2c69a26846
6.1. Пространство
7.1. Энергия
Ссылка: https://zen.yandex.ru/media/fizikavysokorazvitoiicivilizacii/71-energiia-5f0605787161a16a81118b5c
8.Атом
8.1. Физическое открытие: «Ядро атома – отдельная элементарная частица» Ссылка: https://zen.yandex.ru/media/fizikavysokorazvitoiicivilizacii/8-atom-81-fizicheskoe-otkrytie-iadro-atoma-otdelnaia-elementarnaia-chastica-5f0c05d1d724de1a43967d69
Друзья, кто хочет понять физику высокоразвитой цивилизации читайте все статьи без пропусков, иначе будет непонятно.