Земли Урала и Западной Сибири все еще хранят множество уникальных предметов, в том числе такой колоритный феномен, как предметы с графическими изображениями - граффити. Чаще всего граффити бывают нанесены на металлические предметы: бронзовые зеркала, серебряную и медную посуду, медальоны, но иногда обнаруживаются и на керамике, глиняных сланцах.
Опыт исследований и систематизации граффити начался в начале XX века с работ Спицына, Чернецова, Руденко. Описанию и интерпретации этих рисунков посвящено множество публикаций. Сейчас работы продолжают не менее значимые исследователи и учёные - Фёдорова, Бауло, Чемякин.
Изображения иконографичны и складываются в сюжеты, некие ментальные шаблоны-послания. Работая с китайскими зеркалами, я понимаю алгоритм прочтения подобных образов. Для этого нужны базисные условия: определение датировки, этнической принадлежности и культурного фона, знание мифологии, особенностей мировоззрения и философских практик. В случае прочтения «сибирских» зеркал с графическими изображениями базисных основ недостаточно. Мы можем датировать предмет, определить культурную принадлежность, но зачастую бесписьменные этносы не оставляют постулатов, на которые можно опереться в прочтении. Устная мифология же постоянно трансформируется, подвергается заимствованиям от проникающего культурного влияния соседних эпосов. Исключение в некотором роде могут составлять традиции и мифология народов-изолятов, сохраняющих свою идентичность без соприкосновения со внешней средой. Возможно ли в таких условиях корректное осмысление графических рисунков? И да, и нет. Существует огромный риск интерпретировать их лишь на основе собственного житейско-философского опыта, дофантазировать, домыслить рисунки. Это будут лишь рабочие версии, но приводить их обязательно нужно, так сказать, для обсуждения. Коллективный опыт расставит все по местам.
В детской психологии интересен опыт интерпретации детских рисунков. Опытный психолог может воссоздать внутренний мир ребенка, его психологический портрет, отразить его страхи и предпочтения, «прочесть» его внешнее окружение. Подобный опыт есть в психиатрии, социальной и этнопсихологии. Впору задуматься о создании нового подраздела этой науки - палеопсихологии, изучающей закономерности развития и психической деятельности древнего человека и групп палеолюдей.
Изобразительное искусство древности затрагивало все уровни мышления человека и выполняло важные социальные функции: обобщение и хранение опыта и традиций, передачу их следующим поколениям, формирование коллективного бессознательного поля, создание и поддержание функций сопереживания. Очень важная функция - формирование самоидентичности и ощущения принадлежности семье, фратрии, роду, племени, этносу. И, наконец, функция моделирования ситуации. Понимание этих возможностей поможет и сейчас воссоздать внутренний мир, духовность палеочеловека, его внешнюю среду, ментальное поле и систему взаимодействий, понять, какую тактику он выбирал при взаимодействии с окружающей средой. Но это задача специалиста-психолога.
Мы же вернемся к бронзовым зеркалам. Интересный вещественный комплекс был обнаружен в Тавдинском районе Свердловской области. В песчаной почве вне культурного слоя в широкодонном металлическом котле с зауженным горлом и двумя кольцами-рукоятями были найдены позднесарматское бронзовое зеркало и бронзовый наконечник стрелы. Являясь, вероятно, импортом, котелки такой формы с круглым дном и двумя ручками по краю корпуса появляются в сарматском Поволжье в III—II вв. до н. э. и бытуют до первых веков нашей эры.
Трехгранный наконечник стрелы с ниспадающими плечиками и внешней втулкой является ярким маркирующим признаком и принадлежит Усть-Полуйской археологической культуре. Его длина 90 мм, режущие кромки дополнительно прокованы и сильно заточены, кромка втулки орнаментирована двумя параллельными валиками. Очень часто спектральный анализ металла этого типа наконечников определяет, что основой сплава является медь с добавлением мышьяка как естественной примеси; сплав дополнительно легирован небольшим количеством олова. Предмет датируется достаточно широко, от IV до I века до н.э., хотя в закрытых комплексах наконечники этого типа бытовали и с предметами более поздними. Например, в составе Холмогорского клада ритуальных предметов они соседствуют с предметами III-V веков так называемого периода Великого переселения народов [6]. Многие исследователи относят эту культуру в круг Кулайской исторической общности, тем самым омолаживая датировку. Это один из больших периодов, когда зеркала с граффити наиболее часто создавались и использовались в составе долговременных ритуальных комплексов.
Зеркало из этого комплекса, по всей видимости, является донной вырубкой из бронзовой посуды. Оно неправильно округлое, выгнуто-вогнутое, с ручкой-штырьком длиной 42 мм. Ширина самого зеркала 121 мм, длина 156 мм.
Этот тип зеркал имеет достаточно широкую датировку. Он бытовал во все «кулайское» время, с III века до н.э. по III век н.э. Обращает на себя внимание большая разница в состоянии обеих сторон. Выгнутая сторона содержит по краям каверны и выглядит позолоченной, для подтверждения чего требуется металлографический анализ. Вогнутая сторона патинирована естественным образом и имеет равномерную зеленую патину по всему полю зеркала. Графическое изображение на выпуклой стороне достаточно глубокое и хорошо видно на фотографии, что позволило сделать полную прорисовку. Линии законченные, ровные и уверенные, что говорит о хорошей сенсомоторной координации рисующего. Во все поле зеркала нанесено орнитоморфное изображение.
Надо сказать, что большинство графических изображений на зеркалах достаточно реалистично. Возможно, это изображение тетерева. От головы к телу птицы прорисована так называемая «линия жизни» - стилистическое изображение пищевода с желудком, характерное для малой Кулайской бронзовой пластики.
С образом тетерева и тетерки у угорских и самодийских народов связан большой круг понятий. К примеру, у Обских угров известны родовые группы, ведущие свое происхождение от птиц, в том числе глухаря (сёпыр) и тетерева (ятри) [17], так что рисунок может быть тотемным изображением и лежать в основе духа-покровителя (пупынг). Покровители ранжируются по иерархии, по силе взаимодействия. Различают семейно-родовых покровителей, общественно-социальных (духи-покровители данной местности) и божества старшего пантеона. До сих пор у народов Севера они изготавливаются подобным образом: металлический предмет, несущий основную нагрузку, обряжается в платки и тряпицы. К слову, в основе божества старшего пантеона могли разместить и стрелу, также обряженную «одеждами» [3]. То есть в котле могли располагаться два ритуальных предмета, составляющих «духов-покровителей».
Но у изображения птицы может быть и иная смысловая нагрузка. В таежных культурах Урала и Сибири часто присутствует понятие «душа-сон». Часто ее представляют в образе «птицы сна» (тетерки) и наносят изображение в изголовье детской люльки для того, чтобы во время сна новорожденного младенца душа-сон возвращалась, привлекаемая парой [1]. Человек, потерявший душу-сон, в том числе и взрослый, мог вернуть себе ее с помощью обряда. Возможно, мы видим отголоски такой обрядовой практики. Не исключено, что здесь изображена тетерка, пронзенная стрелой шамана, ловца «птицы сна». Остается лишь догадываться.
И это не единственное предположение. В мифологии таежных культур Урала и Сибири представлено много понятий из индоиранского мира. Очень интересные рассуждения на эту тему приводит Сотникова [16], описывая птицу Карс. Так может, это изображение индийской птицы Гаруда или иранского Сенмурва? Есть повод задуматься и порассуждать, тем более, что в Тавдинском районе Свердловской области сохранилось много топонимов, напоминающих о древних вероучениях. Так, к примеру, лишь в пяти километрах от Тавды есть поселок с говорящим названием Индра, а чуть севернее, расположено большое озеро с гидронимом Индра. А ведь это имя одного из главных божеств ригведийского пантеона, божество дождя. Может, ему отправляли мольбы на этом ритуальном месте?
Также стоит обратить внимание на особенности изображения - «ушки» на голове птицы. С одной стороны, у нас нет сейчас таких птиц в регионе. Но это не значит, что их никогда здесь не было, поскольку существует луговой тетерев, имеющий именно такую пестро-полосатую раскраску и два пера на голове, столь похожие на ушки.
Обратная, вогнутая сторона зеркала также содержит сюжетное изображение и дает много поводов для рассуждений. Линии рисунка на этой стороне более тонкие, чем на выгнутой. Возможно, это объясняется тем, что они истерты в результате бытования, либо же нажим инструмента был более слабым. Сама компоновка рисунка обратная, то есть, если зеркало брать за ручку-штырек, то изображение будет перевернуто «вниз головой». Фёдорова Наталья Викторовна, археолог и исследователь, автор более сотен работ по сибирской и угорской бронзовой пластике, заведующая научно-исследовательским отделом центра изучения Арктики, отмечает такое расположение перевернутых изображений как характерное для большинства рисунков с граффити [19]. Соответственно, если размещать рисунок правильно, то само зеркало оказывается вверх рукояткой. В центре композиции - трехпалая человеческая фигура анфас с явно выраженным мужским гендерным признаком. На лице присутствуют глаза и рот, но уши не обозначены. При этом глаза перекрыты вертикальной штриховкой, напоминающей волокна маски либо ниспадающие ленты. Конечно, так могла быть обозначена и татуировка лица. Такая «защита», включая татуаж лица, существовала в традициях сибирского шаманизма в этнографическое время и существует до сих пор. Она используется в тех обрядах, где надо сокрыть лицо и глаза от узнавания зловредными, болезнетворными духами либо покойным. Это могут быть обряды терапевтической лечебной практики, погребально-поминальный цикл обрядов и обряд при «путешествии» - обращении камлающего шамана в нижний мир. Признаки такого обращения мы здесь и наблюдаем - закрытое маской лицо, человек в центре композиции, по сторонам от него хтонические сущности. По левую руку от человека вертикально изображена змея, по правую руку - выдра. И змея (здесь и на других граффити она часто изображается с небольшими ножками), и выдра являются спутниками шамана, его проводниками в нижний мир. На груди человека и выдры обозначены «линии жизни», о которых мы уже говорили выше. Более легкий нажим линий рисунка, незавершенность рисунка в области головы человека, отсутствие у него ушей и лба резко контрастирует с характером изображений на выпуклой стороне. Возникает впечатление, что рисунки нанесены либо разными людьми, либо в разных психоэмоциональных состояниях.
Этим небольшим обзором ритуальной графики я хочу показать, что изучение ее должно быть, как минимум, мультидисциплинарным, включающим в себя, помимо работы историка, этнографа или археолога, исследования религиоведа, психолога, металловеда. Надо отметить, что в последнее время при исследовании бронзовых зеркал все чаще используют металловедческий анализ. Всестороннее изучение комплекса даст более полную и исчерпывающую информацию не только об объекте исследования, но и об эпохе в целом. Это поможет понять этногенез, разобраться в сложной череде исторических вех и преобразований, происходивших пару тысячелетий назад на территории Сибири и Урала.
Список литературы:
1. Анямова Е. М. Птицы в жизни народа манси. // Природные богатства Югры в культуре Обских угров. - Ханты-Мансийск, 2008.
2. Багин А. Л. Граффити из святилищ Европейского северо-востока // Северное Приуралье в эпоху камня и металла: материалы по археологии Европейского северо-востока. - Сыктывкар: изд-во Коми науч. центра УрО РАН, 1998.
3. Бауло А. В. Священные места и атрибуты северных хантов в начале XXI века. Этнографический альбом. - Ханты-Мансийск, 2016.
4. Бычков Ю. А. Птица как символ религиозно-мифологической системы в традиционной культуре этносов Сибири.
5. Головнев А. В. Говорящие культуры. Традиции самодийцев и угров. - Екатеринбург: изд-во УрО РАН, 1995.
6. Зыков А. П., Фёдорова Н. В. Холмогорский клад коллекция древностей III-IV веков. - Екатеринбург: Сократ, 2001.
7. Казанцева Т. П., Чемякин Ю. П. Гравировки на металлических изделиях эпохи раннего железа Приуралья и Западной Сибири // 120 лет археологии восточного склона Урала. Первые чтения памяти В. Ф. Генинга. - Екатеринбург: изд-во Урал. гос. ун-та, 1999. Ч. 1: Из истории уральской археологии. Духовная культура Урала.
8. Карачаров К. Г. Комплекс предметов раннего железного века, найденный у городища Нивагальское-20 на реке Агане.
9. Косарев М. Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. - М.: Наука, 1974.
10. Косарев М. Ф. Основы языческого миропонимания. - М.: Ладога-100, 2003.
11. Литвинский Б. А. Хронология и классификация среднеазиатских зеркал / Б. А. Литвинский // Материальная культура Таджикистана. - Душанбе: Дониш, 1971.
12. Перевалова Е. В. Северные ханты: этническая история. – Екатеринбург: УрО РАН, 2004.
13. Приступа О. И., Стародумов Д. О., Яковлев Я. А. Окно в бесконечность. Бронзовые зеркала раннего железного века. - Ханты-Мансийск, 2002.
14. Руденко К. А. Булгарские святилища XI-XIVвв. (по археологическим материалам).
15. Руденко С. И. Графическое искусство остяков и вогулов. Материалы по этнографии. Том IV, вып. 2. – Ленинград: Издание Государственного Русского музея, 1929.
16. Сотникова С. В. Гравированные изображения на дисковидных предметах раннего железного века и средневековья в свете индо-иранских параллелей (по материалам Урало-Сибирского региона).
17. Сподина В. И. Человек в традиционной картине мира (на материалах обских угров и самодийцев) Департамент образования и молодежной политики ХМАО-Югры. Обско-угорский институт прикладных исследований и разработок. - Ханты-Мансийск, 2017.
18. Сурков Д. А. Амулеты и обереги в контексте магических представлений аборигенных народов Западной Сибири.
19. Федорова Н. В. Рисунки на металле: графическое искусство населения севера Западной Сибири и Предуралья // Археология, этнография и антропология Евразии, №1, 2014.
20. Чернецов В. И., Мошинская В. И., Талицкая И. А. Древняя история Нижнего Приобья. Материалы и исследования по археологии СССР №35. – М.: Издательство АН СССР, 1953.
21. Чемякин Ю. П. Гравировки на металлических изделиях эпохи раннего железа Западной Сибири // Обские Угры. Материалы II Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск; - Омск: ОмГПУ, 1999
22. Чемякин Ю. П. Культовая металлопластика раннего железного века Сургутского Приобья // Культуры и народы Северной и Центральной Азии в контексте междисциплинарного изучения. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2013. Вып. 3.
Сергей Ханов
Альманах ДЕНЬГА №28 / 2019