В моей трудовой книжке есть запись, вгоняющая в ступор и недоумение работодателей и кадровиков. Такая или примерно такая запись есть у десятков тысяч людей в нашей стране. Но именно в моей трудовой книжке она выглядит совершенно неожиданно и вызывает массу вопросов. Кем только в жизни мне не доводилось работать: грузчиком, обработчиком рыбы, автослесарем-вулканизаторщиком, водителем, электромонтером, корреспондентом в газетах и на телевидении, главным редактором, менеджером, руководителем проектов… и это только то, что описано в трудовой книжке! А потом вдруг раз и я – животновод 7-го разряда – рабочий на скотном дворе.
«Как он мог так низко пасть и почему?» - думают те, кому волею судьбы попадает в руки сей документ. «Спился? Проворовался?» Какие еще варианты могут прийти в голову, когда видишь такой резкий перепад после долгого и успешного подъема по карьерной лестнице.
В 2009 году в самый разгар экономического кризиса я потерял работу. Как полагается, встал на учет в службу занятости. Вакансий по моей специальности в базе не было, но я готов был идти на любую работу.
- Может быть вам в такси попробовать? – предложила сотрудница центра занятости. – Сейчас набирает водителей один хороший таксопарк.
Я поехал на собеседование в полной уверенности, что меня возьмут. Ну как не взять такого сокола! Автошкола с отличием, опыт работы на грузовых и легковых машинах, стаж 10 лет. Одет с иголочки, хорошая речь и вообще…
Начальник отдела кадров была со мной приветлива. Рассказала мне о компании, о том, какие высокие требования предъявляет руководство к внешнему виду водителей, чистоте и техническому состоянию автомобилей. Поведала о том, какой график работы, какие условия оплаты. Мне все очень понравилось. Мне уже не терпелось сесть за руль. Но когда она взяла в руки мои документы, идиллия закончилась.
- Вы работали на руководящих должностях? – растерянно лепетала она, читая мою трудовую книжку. – И в Москве даже работали? Руководителем проекта? А что за проект, если не секрет?
- Информационное агентство, - честно ответил я.
- А почему же вы уехали? Из Москвы просто так не уезжают! Я знаю многих, кто из Нижнего в Москву переехал, но никого, кто из Москвы переехал бы в Нижний. Это очень подозрительно. Боюсь, что мы не сможем принять вас на работу.
Наш разговор продолжался еще несколько минут, но кадровичка была неумолима. Для работы в такси я оказался слишком хорош.
Возвращаясь домой после неудачного собеседования я встретил нашего приходского священника. Он стал расспрашивать, отчего я такой грустный. Я поведал ему про то, как меня не взяли в таксисты. Мы вместе от души посмеялись.
- А ты правда никакой работы не боишься? – Спросил отец Евгений. – Я знаю, что у нас на Племенном всегда люди нужны. И платят там хорошо. Уж во всяком случае не меньше, чем в такси. Хочешь, я за тебя слово замолвлю директору?
На следующее утро я поехал на собеседование. Генеральный директор Владимир Викторович встретил меня радушно. На вид ему было около пятидесяти. Он производил впечатление хорошо образованного, начитанного человека. Он стал с большим интересом расспрашивать меня о моей биографии. Рекомендация священника его очень заинтриговала.
- Я очень рад нашему знакомству. С удовольствием приму вас на работу. Но я должен вас предупредить, что работа у нас грязная и опасная. Быки – очень свирепые животные. Ну и коллектив… Как бы это сказать… В общем матерятся у нас. Ничего с этим не поделаешь, - при этом директор покраснел, как будто сам в чем-то передо мной провинился.
- Да это как раз не страшно. Я на телевидении работал, отмахнулся я с улыбкой. – Так что не сахарный, не растаю.
- А разве на телевидении матерятся? – удивился директор. – Там ведь все люди образованные, интеллигентные.
- В эфире, конечно не матерятся. А за кадром… Если бы вы знали, как там матерятся! Ваши скотники и матюков таких не знают.
- Вы сейчас сходите на комплекс, посмотрите на наших быков, на условия, в которых придется работать. Найдете там Тамару Александровну. Она вам все покажет и расскажет. Если не разочаруетесь и не испугаетесь, милости просим в отдел кадров оформляться.
Тамара Александровна руководила двумя мужиками в спецовке, которые приводили в порядок скотный двор – бетонное здание метров сто в длину и метров десять в ширину. По центру от конца до конца пролегала бетонная дорожка. По обе стороны от дорожки были канавки для навоза и мочи а за канавками – дощатые настилы.
- Это стойла для быков, - объяснила мне Тамара Александровна. – Бык зафиксирован цепями головой к окну. Там у него кормушка и поилка. Нужно следить за тем, чтобы под быком не было навоза. Едят они у нас строго по расписанию, а вот нужду справляют, когда захотят. Если зазеваешься, он в свое дерьмо может лечь. Замучаешься потом отмывать.
- Отмывать быка?! Вы шутите? – Засмеялся я.
- Какие тут могут быть шутки. Когда бык идет сдавать семя, он должен быть идеально чист. Они у нас перед этим делом душ принимают в обязательном порядке. А вашей работой будет натереть ему спинку.
- А где же быки? – спросил я, оглядывая пустое помещение.
- В санатории. Мы их на лето в санаторий отправляем.
- И где же этот санаторий?
- А пойдемте я вам покажу.
Тамара Александровна привела меня к летним стойлам, именуемым в просторечье калдами. Каждая калда была размером 3х5 метров. Примерно наполовину она была закрыта навесом от дождя и солнца. С краю располагалась большая бетонная кормушка и автоматическая поилка. Ограждение калды представляло собой две горизонтальные металлические трубы, расположенные одна над другой на расстоянии примерно 80 см. Человеку ничего не стоило пролезть между трубами. Для быков они были преградой. То, что было по ту сторону труб произвело на меня неизгладимое впечатление. На меня смотрела огромная свирепая морда с большим металлическим кольцом в носу. Под этой мордой была огромная черно-белая туша в холке высотой не менее двух метров. Бык явно был не рад мне. Он бил о землю передним копытом, смотрел на меня исподлобья и дышал как паровоз, набирающий обороты. Перед такой махиной я чувствовал себя маленьким червяком.
Я непроизвольно попятился назад, но услышав сзади похожее фырканье, метнулся в сторону, чуть не наступив на ногу Тамаре Александровне. Позади стоял пегий бык, немного поменьше размером, но не менее свирепый и страшный.
- Я не думал, что они такие огромные, - я пытался говорить ровно, маскируя внезапно навалившийся на меня страх. – В нем, небось тонны две? – Промямлил я, указывая на черно-белого.
- Да нет, всего-навсего тысяча триста сорок килограммов, - успокоила меня Тамара Александровна. - Видишь, какие серьезные у нас ребятки! С ними шутки плохи. Держи ухо востро!
Тамара Александровна провела мне экскурсию по комплексу - показалап роизводственные помещения, бытовку и даже лабораторию. Вот так и живем, - подытожила она. – Оставайся мальчик с нами, как говорится, будешь нашим королем. Чего не умеешь – научим, чего не хочешь – заставим.
Я прошел медкомиссию и вышел на работу. Тамара Александровна выдала мне новую спецодежду, привела в бытовку и представила коллегам. Мужики приняли меня радушно. Показали мой шкафчик. В нем висела одежда.
- А чьи это вещи? – Спросил я.
- Так ведь это Валерки – предшественника твоего. Ответил Павел Николаевич. – Можешь их в помойку отнести. Вряд ли они кому-то нужны.
- Как же в помойку то? - Удивился я. – Может быть он вернется за ними. Вещи то хорошие.
- Оттуда не возвращаются.
Павел Николаевич рассказал мне, что предшественника моего затоптал насмерть бык. Он вывел его со двора в калду, а калитку забыл запереть на засов. Калитка открылась, бык вышел, догнал своего кормильца и в считанные секунды превратил в кровавое месево. От этого рассказа у меня похолодело внутри. Всякое доводилось пережить – на высоковольтных подстанциях работать доводилось, где до смерти один шаг или один взмах рукой, приходилось общаться с бандитами, для которых человека убить, как плюнуть. Много было пережито острых ощущений, но страх перед этими животными был совершенно отдельной историей. Он шел откуда-то из глубины. При одной мысли, что я должен подчинить себе эту гору ненависти и презрения, становилось не по себе.
- Да ты не дрейфь, - подбодрил меня Павел Николаевич. – Я тут больше тридцати лет работаю и ничего – жив. Тут главное технику безопасности соблюдать и клювом не щелкать. У тебя даже на затылке должны быть глаза.
Один из самых любимых персонажей стал Толян. Тамара Александровна называла его исключительно по имени отчеству – Анатолием Борисовичем. Мужики же звали его Талибан. Он был очень ворчливым, вечно всеми вокруг был недоволен, ужасно сквернословил. Он был абсолютным рекордсменом по количеству увольнений. Каждый раз, получив зарплату, он начинал пить. Мог прийти пьяным на работу или вовсе на нее не прийти. Через несколько месяцев его увольняли. Потом через какое-то время он приходил и валялся в ногах у начальства, клялся, что больше не пьет, говорил, что зашился. Начальство сдавалось и снова принимало его на работу.
Однажды мы дежурили в субботу вместе с Талибаном. Накормив быков, уселись отдыхать на огромную кучу сена. У Талибана в нагрудном кармане пел радиоприемник. Он слушал какую-то попсовую радиостанцию. В перерыве между песнями болтал всякую чепуху ведущий, которому очень хотелось быть остроумным.
- Вот ведь работа у него. Сидит на жопе, ни хера не делает и деньги получает, - сказал Талибан.
- Кто? - не понял я.
- Да этот - из радиоприемника. Сидит на жопе целый день, языком чешет, да кассеты переворачивает. А денюжки получает. Вот ведь как устроился!
- Так возьми и устройся, как он.
- Ага! Кто меня туда возьмет! Чтобы на такую работу устроиться, надо знаешь какую волосатую лапу иметь! Если бы туда так просто было устроиться, никто работать бы не стал. Сиди себе на жопе, переворачивай кассеты и тридцатку получай.
- Тридцатку? - Переспросил я. - Думаешь на Московской радиостанции ведущий тридцатку получает?
- Сто пудов по тридцатке гребет! Он тут вчера хвастал, как ездил в Италию. Что ты думаешь - он на двадцать тысяч много наездится по италиям. Точно тебе говорю - сидит на жопе, кассеты переворачивает и тридцатку, как с куста каждый месяц снимает!
Потом уже я понял, откуда у Талибана в голове взялась эта цифра. Незадолго до этого разговора он целый месяц работал за двоих. Подменял Павла Николаевича, пока тот был в отпуске. Вместо привычных 18 тысяч рублей за тот месяц он получил тридцать. Накупил себе, жене и сыну обновок, справил себе мобильный телефон, этот самый радиоприемник, да еще целую неделю беспробудно пил, не давая спать бабке, торгующей в его селе контрафактным спиртом. С тех пор цифра 30 для него стала эквивалентом счастья. А о том, что существуют цифры еще больше, он, видимо, не помышлял.
Рабочий день у бычаров начинался в 7 утра. Опаздывать на работу нельзя даже на одну минуту. Быки очень требовательны к соблюдению режима питания. Если завтрак или обед задерживали хотя бы на несколько минут, на дворе поднимался такой рев, что можно было оглохнуть. Такие нервные переживания негативно сказывались на качестве и количестве семени, поэтому за опоздания строго наказывали. На завтрак быкам давали комбинированный корм, приготовленный под бдительным контролем Тамары Александровны. Качество питания также влияло на производительность, поэтому рецепт приготовления кормов выверялся и совершенствовался. В состав его входили молотые злаки: овес, ячмень, пшеница, подсолнечный жмых, толченый мел и различные органические добавки.
По вторникам и четвергам после завтрака и до самого обеда все занимались хозяйственными делами – приводили в порядок территорию и помещения, чинили оборудование, косили траву, делали быкам прививки и всякие другие процедуры. Понедельник, среда и пятница были семенными днями. То есть в эти дни быки сдавали семя. Эта процедура начиналась сразу после завтрака и длилась до самого обеда. За каждым бычаром была закреплена группа быков от 10 до 20 голов. Вопросами производства ведала лаборатория. Там решали, какой бык в какой день должен сдавать семя. Чем крепче и производительнее бык, тем чаще его приглашали на сдачу. Списки с утра вывешивались в цеху.
Первое время у меня не было своей группы. Я помогал старшим по званию и внимательно изучал технологию. Через несколько дней работы я перестал испытывать панический ужас перед животными, а они перестали реагировать на меня, как на врага.
Кольцо, продетое через нос быка, является инструментом его подчинения. Как только берешь за кольцо, бык становится послушен. Держать быка за кольцо можно только когда он зафиксирован или заперт в калде. Водить или даже просто стоять рядом с быком, держать за кольцо очень опасно и запрещено правилами техники безопасности. Для этого существует специальная палка-водило. На одном конце палки карабин, который цепляется за кольцо. На другом – петля, которую бычар должен зафиксировать на руке.
Процедура сдачи семени начиналась с приема душа. Для этого в цеху оборудовано два станка. Бык фиксируется в них таким образом, чтобы его можно было мыть, не подвергаясь опасности со стороны его рогов и копыт. Быков моют щетками с помощью обычного средства для мытья посуды. Начисто, чтобы шкура лоснилась и блестела. Особое внимание – препуции, так животноводы называют детородный орган. По окончании мытья, препуцию насухо вытирают чистым полотенцем. Оно используется один раз, после чего отправляется в стирку. Затем туловище животного в районе брюха обвязывается резинкой, на которую вешается чистый фартук, который как занавеска закрывает препуцию. Чистого быка заводят в цех. По всему периметру цеха в метре от стены из пола торчат металлические трубы на расстоянии полуметра друг от друга. Они нужны на случай, если один из быков отвяжется или сорвется с палки-водила. Все люди находящиеся в цеху в этом случае сразу прячутся за трубы, где их не может достать бык. В цеху во время взятия семени стоял жуткий крик. Техник по взятию семени Александр Иванович был жутким матерщинником. Он ругал всех и вся не переставая ни на секунду: быков, бычаров, правительство, президента, директора предприятия, соседей, приходского священника, продавщицу… При этом делал он это без злобы в голосе и даже с улыбкой. Матерная брань составляла примерно пятую часть его речи. Первое время от этого крика звенело в ушах. И без того звонкий голос усиливало эхо просторного и пустого помещения. Со временем я привык, как и все остальные. Иногда кто-то из быков усугублял фон громким мычанием. Шум ненадолго стихал только в те моменты, когда Александр Иванович уходил в вагинную. Так называется помещение в которой подготавливают к работе вагины.
Вагина представляет собой полимерную трубу длиной примерно сантиметров 30 и толщиной 10. Внутрь вставляется эластичная резиновая трубка, имитирующая половой орган коровы. На один конец вагины надевается семяприемник – стерильный полиэтиленовый пакетик, напоминающий презерватив.
Одного быка в самом начале процесса фиксировали мордой в угол. Он служил «подставкой» для других быков. Быка-реципиента подводили к «подставке». Он некоторое время топтался на месте, затем на него нисходило половое возбуждение. Он запрыгивал на своего собрата и в этот момент, не переставая ругаться матом, к нему сбоку подскакивал Александр Иванович и четкими отработанными движениями направлял высунувшийся из препуции пенис в резиновую вагину. В этот момент бык резко подпрыгивал и выталкивал в семяприемник порцию драгоценного эякулята. Александр Иванович бережно снимал пакетик, запаивал его ламинатором и, написав на нем маркером кличку быка, передавал в окошко лаборатории, расположенной за стенкой цеха. От качества и количества семени напрямую зависела его зарплата и экономическая успешность всего предприятия.
В лаборатории сидели женщины в белых халатах. Они замеряли количество семени, насыщенность его сперматозоидами, разводили и делили на дозы. Из одной порции семени получалось от нескольких десятков до нескольких сотен доз. То есть одним своим толчком бык мог дать жизнь сотне других быков и коров. Из лаборатории семя отправляли в хранилище, где оно помещалось в жидкий азот и ждало своего часа.
Через месяц мне, как и обещали, присвоили наивысший седьмой разряд и дали десяток молоденьких бычков. Они были еще не половозрелые и на семя водить их не было надобности. А еще через месяц мне предложили освоить профессию техника по взятию семени, чтобы Александр Иванович наконец мог уйти в отпуск после нескольких лет беспрерывной работы. Я согласился. Александр Иванович посвятил меня во все тонкости своего ремесла, научил управляться с оборудованием для стерилизации вагин, показал, как правильно подходить к быку и как держать вагину для достижения наилучшего результата. Убедившись, что я овладел всеми хитростями, он покрыл всех матом и ушел в отпуск.
Первый день моей самостоятельной работы прошел в полной тишине. Бычары молча мыли быков, молча подводили к подставке, молча сдавали драгоценное семя и молча уходили. Лишь изредка мы обменивались какими-то фразами - вопросами или замечаниями. К концу сеанса в цех вбежал напуганный директор.
- Что тут у вас происходит?! - с тревогой спросил Владимир Викторович.
- Ничего, - удивленно ответил я ему. - Семя берем.
- А почему так тихо?
- А некому шуметь. Иваныч в отпуске. Я за него.
- А я уж думал что-то случилось, - облегченно вздохнул директор. - Иду мимо цеха. Среда ведь, думаю, а в цехе тишина.
По окончании дня лаборантки сообщили, что семени сдано процентов на десять больше обычного. Это всех очень удивило. Новые техники обычно дают результаты существенно ниже средних.
В пятницу я потрудился еще лучше и выдал на двадцать процентов выше нормы.
- Может быть быкам понравилось делать все в тишине? - Предположила ТамараА лександровна. - Лай то мало кому приятен. А дело у нас все-таки интимное.
Мысль Тамары Александровны глубоко засела у меня в голове. В выходные меня осенила одна идея. В понедельник я принес из дома старенькую магнитолу и диск Вивальди “Времена года”.
Под легкую классическую музыку работалось гораздо приятнее и время пролетело незаметно. Результат всех потряс. Быки дали в полтора раза больше средней нормы семени. И последующие три недели повторялись похожие показатели. А потом вышел из отпуска хозяин цеха. Я вернулся к своим обязанностям. Я по привычке включил однажды Вивальди при Александре Ивановиче. Но он через несколько минут грязно обругал меня, обозвал музыку “тягомотиной” и велел “унести свою шарманку нахер”. Производственные показатели вернулись к исходным. Начальство в лице Тамары Александровны, заведующей лабораторией и даже директора пыталось донести до Иваныча мысль о благотворном влиянии музыки на репродуктивную функцию быков, но все они, включая директора были посланы в известном направлении.
- У себя в кабинетах командуйте, а здесь я хозяин! - Дерзил работник, надежно защищенный от своих начальников трудовым законодательством.
Я проработал на племенном девять месяцев. Не смотря на все тяготы и материальные трудности того периода, воспоминания об этой работе остались только самые светлые. У меня как будто отформатировался в голове диск. Я стал стройным, подтянутым. Каждый день вставал в шесть утра и проходил пешком три километра до работы. Весь день я проводил на свежем воздухе. А обеденный перерыв, который длился два с половиной часа, проводил на сеновале с томиком Достоевского. Я совсем перестал пользоваться интернетом. Было просто некогда, да и не охота. Весь внешний мир для меня перестал существовать. Я даже телевизор не смотрел.
Иногда ко мне приходил поговорить о политике Владимир Викторович. Ему, видимо, очень не хватало в его окружении умного человека, с которым можно было бы на равных обсудить ситуацию в стране и в мире. И он, видимо, надеялся найти такого собесеника в моем лице.
- Что ты думаешь про вчерашнее выступление Медведева? - Вопрошает он.
А я уж и забыл, что у нашего президента фамилия Медведев. Я аккуратно зацепляю скребком какашку из под ног быка, стараясь скинуть ее в желоб так, чтобы не забрызгать костюм директора. Потом глупо улыбаюсь и пожимаю плечами. Но однажды мне удалось таки уважить начальника.
- Слушай, выручи меня, пожалуйста, - попросил он. Мне завтра в Кремль надо ехать. У министра торжественный прием в честь Дня работника сельского хозяйства. Надо поздравление написать, а я как-то не очень это умею. Напишешь?
- Да. Конечно. Сейчас быков на двор загоню и напишу. Принесу вам в конце рабочего дня.
Пока я загонял быков, сочинил стихотворение, которое произвело впечатление на весь коллектив, а потом и на министра.
Труд животновода важен очень!
Кормит он селян и горожан.
Трудятся они и днем, и ночью,
Не жалея сил и не брюзжа.
Не боятся слякоти апрельской,
Зноя лета, холодов зимы…
С Днем работника хозяйства сельского
Вас сердечно поздравляем мы!
Однажды я за какой-то надобностью включил компьютер, пылившийся без дела многие месяцы. Не успел я запустить все необходимые приложения, как мне приветливо замигал “Скайп”. Писала моя старая знакомая Аннушка, с которой мы несколько раз вместе работали на выборах.
“Какие люди! Ты где пропадал? - обрадовалась она. - Я уж не знала, где тебя искать! Ты где сейчас работаешь?”
“На племзаводе добываю семя из быков”
“Офигеть! А у нас тут выборы на носу и как всегда райтеров нормальных днем с огнем не найдешь! Кидай на фиг своих быков и айда к нам!”
Так закончилась моя карьера животновода. Через две недели я уже сидел в офисе и “мочил” действующего мэра.
Спустя два года я встретил на улице Тамару Александровну. Она только что вышла на пенсию.
Стала рассказывать мне о переменах, которые после моего ухода произошли на племенном. Более всего меня потряс рассказ о судьбе техника, из года в год наполнявшего руганью и сквернословием цех. С ним случился инсульт. Отделался он отнрсительно легко. Все органы остались здоровы. Он лишился только дара речи. Погрузился в вечное безмолвие.
Вы прочли сокращённую версию рассказа. Полный текст можно скачать бесплатно на сайте denchernov.ru
