Идя по пыльному просёлку, Иван напряжённо всматривался вдаль, пытаясь разглядеть крыши домов своей деревеньки. Дойдя до большого поместного озера, он вдруг заметил торчащую соломенную шляпу и длинный конец удочки, который очертя полукруг, рассекая воздух, исчез из виду. Замедлив шаг, солдат остановился. Мужчина в просторной белой рубашке из холста, в закатанных до колен штанах, напряжённо всматривался в то место, куда опустился поплавок из гусиного пера, привязанного к леске. Осторожно опустив на землю армейский ранец, солдат приблизился к рыболову.
Не поворачивая головы, незнакомец кивнул на конец удочки и тихо произнёс:
- Вот ведь незадача-то. Я ж на крючок-то поплевать забыл. А?
Иван оглянулся, решив, что слова обращены не к нему, но вокруг не было ни души.
- Я говорю…,- как ни в чём не бывало, продолжил рыболов,- Наверно не будет клёва, если на крючок не плюнуть. Как думаешь, солдат? А может такую примету кто с пьяну придумал? А мы же верим, надеемся….
Иван нелепо развёл руки и хрипло ответил:
- Ну я…, тут каждый по своёму видит, у каждого своя стратега да тактика.
Незнакомец улыбнулся.
Видя дружеское расположение, солдат крутнул ус и продолжил:
- А может, прикормить ту рыбёшку нужно было? Приманить, как успех да лёгкая нажива голову закружит, так там, в аккурат и на крючок сама и залезет, а после подсечь….
Рыболов поднялся с земли и в упор стал смотреть на солдата. В один момент его добродушие слетело с лица, от чего Иван даже смутился и сделал один шаг назад.
- А ведь ты себе не представляешь как ты прав, солдат Иван! Прикормить, а потом на крючок и в нужный момент подсечь. Тебе бы в компанию рядом с Барклаем стоять да с Кутузовым, рассуждаешь правильно.
- А позволь спросить тебя, человек- барин, как величить- то тебя? И имя тебе моё знакомо.
- А хоть Фёдором Кузьмичём зови. Имя- прозвище моё простое, русское. Ну так как, с Кутузовым рядом не спасуешь? А хоть бы в генерал- адъютанты….
Иван опять расставил руки в стороны и ответил:
- Ну ты тоже барин Фёдор Кузьмич тут скажешь. Куда мне противу Кутузова-то вставать. С ним вона, сам Наполеон не совладал.
- Это он с тобой не совладал,- перебил Ивана неожиданный собеседник,- Потому твоя война на поле, под пулями да ядрами, а они воюют более картами.
- Да как же, ваше благородие? А Багратион, а генералы Пучковы…? Э-э-э…, не скажи, барин. С Кутузовым я рядом не был, хоть и видал его издаль, а вот с Багратионом говорил и даже…,- Иван приложил руку к груди, проверяя подлинность своих же слов,- Так даже крестами обменялись.
Незнакомец от удивления поднял брови и, склонив на бок голову, спросил:
- Даже крестами…?
- Крестами, точно так,- ответил Первов, поглаживая свой мундир.
- А ну покажь!
- Изволь не требовать.
Иван отступил назад и выставил руку вперёд, словно отстраняясь от назойливого собеседника.
- Оставь мне моё. Хоть розгами секи, а коли есть нужда взглянуть, так прежде силой меня возьми да верёвами свяжи. А так прости, сам уж пожалел, что про то тебе сказал.
- Ну будет тебе, солдат…. От чего сразу розгами? Что ты. Не хочешь, так носи при себе. Правильно ты поступаешь. Я вот тебе скажу, тот Наполеон большое дело для России сделал.
- Да какое же дело-то?- удивился Иван,- Такое разорение стране да бедствия.
- Твоя правда, и разорения и бедствия. Но когда ещё было такое единение, всех, от мала до велика, всех, не смотря на сословия и общественное положение. Все как один, будь он татарин или клобук, все были русскими в русской армии. Да хоть взять твоего товарища Керима- татарина.
Незнакомец развернулся и, подняв с земли удочку, стал распутывать с удилища намотавшуюся леску. Утерев рукавом обильный пот, появившийся так, словно вылили его из ведра, Иван спросил, подсаживаясь рядом:
- Ты это погодий-ка, ваш благородь…. ты с рыбой погоди…. Ты про Керима-то откуда узнал?
«Ваш благородь» взял камушек, поводил по нему крючком правя остроту, затем насадил червя и, поплевав, закинул в воду.
Посидев немного и всё так же, не отрываясь от поплавка, ответил:
- А мне, мил человек, всё знать положено. Так сказать по моей службе. Я, на вроде как при департаменте состою, вот оттуда и знаю. Ведомо мне, что на тебе мундир егерей одесского полка…. Ну, в общем, я-то плюнул, интересно будет клёв или с пустым ведром вернусь?
- Знаться служишь?
- Служу, служу…. Да только есть у меня желание бросить всё и удалиться от дел,- вздохнул рыбак,- Однако дело к обеду. Вот посижу ещё немного да наверно пойду.
- А как же Керим, барин?
- Твой товарищ герой. Что тут ещё скажешь.
Понимая, что большего ему не добиться, Иван поднялся с колен и, подхватив ранец, закинул его на спину, когда рыбак вновь заговорил с ним:
- Ты мне лучше скажи, страшно тебе было на войне, солдат?
- Страшно мне сейчас…, вот иду и не знаю, как там в моём доме?- ответил он, поправляя обмундирование,- Страшно, когда солдата не ждут!
- Ну а тебя ждут?
- Ждут…, наверное. Много напастей да хворей случается, когда дом без хозяина. Так что звиняй, однако, и я пойду.
- Ступай с Богом, коли торопишься,- безразличным голосом ответил незнакомец,- Чего на меня время тратить. Поспешай домой.
Раскатистым залпом шевардинского редута грянул гром. Иван инстинктивно втянул голову в плечи и даже прикрыл лицо руками, при этом крепко зажмурив глаза. Втягивая носом воздух, он пытался понять, откуда потянет пороховым дымом, но вместо этого ощущалось лишь буйство разнотравья середины лета 1815 года. И вновь раскат, в отголоске которого сознание донесло картину недавнего прошлого.
-… Первов Иван, рядовой…,- громко объявил штаб- офицер,- Принимая во внимание заслуги в компаниях, контузию и лёгкие ранения, срок службы прекратить и наградить медалью «За взятие Парижа». К награде выдать денежную премию в размере 5 рублей. Согласно предписанию, ему надлежит убыть к месту проживания согласно ревизской сказке.
Яркий свет солнца, пробивавшийся сквозь ветви большого раскидистого дуба, брызнули в глаза до головной боли. Теперь он вспомнил, что сойдя с обоза около трёх часов назад, направился пешком к своей деревне, а притомившись, решил перевести дух, но так и заснул разморённый не столько летним теплом, а более состоянием счастья, в котором пребывал после того, как закончилась служба и рекрутский обоз покинул казармы московского гарнизона. Потянувшись от души, он поднялся и вновь огляделся вокруг.
- Так что же так-то?- произнёс Иван вслух,- Стало быть, этот на озере, всего лишь мой сон?
Собравшись было выдохнуть, он тут же задержал дыхание и замер. В какой-то момент ему вспомнился и Керим и их разведка при отступлении от деревни Шевардино к своим позициям и то видение, в котором он встретил императора Александра, когда был без сознания.
- Ну, так конечно и озеро и вот такие же луга с полями, только я был с удочкой, а он позже подошёл.
Обхватив голову руками, он сидел некоторое время, пытаясь вспомнить все мелочи, и понять связь между сном и видением сразу после контузии и вдруг воспоминания судорогой прошлись по его сознанию и телу.
Он поднял голову и прошептал:
- Так тот же назвался царём….
Он поднялся на колени и осторожно взглянул в сторону, где солнечными бликами играла озёрная вода.
- Эх ты ж как дело повертатся-то…. А этот-то смолчал за царя, однако обмолвился, что состоит при военном департаменте. А если это мне намётка? Как есть знак, а вот к чему, поди-ка разберись. Да с него такой же Фёдор Кузьмич, как с меня протоирей.
С камышей с шумом поднялась стая птиц, от чего Иван вновь присел на землю.
- Эх ты…. А как он там вдруг сидит, да на яву….
Он отряхнул белые солдатские штаны от травинок, быстро достал тряпочку и протёр запылившиеся сапоги, затем той же тряпкой кивер и особенно тщательно репейку (кокарда), стараясь придать ей блеск. Затем прошёлся по пуговицам и достал из ранца небольшую шкатулку, что была подарена ему каким-то французским лавочником. Мельком взглянув в сторону озера, он достал из коробочки Кульмский крест, медаль «В память о войне 1812 года» с надписью на оборотной стороне «НЕ НАМЪ, НЕ НАМЪ, А ИМЕНИ ТВОЕМУ» и медаль «За взятия Парижа».
Подумав немного, приколол к мундиру медаль 1812 года, а остальные убрал обратно. Поднялся на ноги, одёрнул обмундирование, поправив кивер и ловко закинув ранец за спину чётко, по-военному повернулся в сторону озера, щёлкнув при этом сапогами.
- Ива-а-ан…!- вдруг услышал он далёкий голос и тут сразу же другой,- И-и-ива-а-ан...!!!
Он обернулся на крики и увидел, как по просёлку неслись лёгкие дрожки, запряжённые парой коней.
- А?- вырвалось у него из груди.
Иван, вновь обернулся к озеру и, приложив ладонь к киверу, отдал воинское приветствие, тихо произнеся:
- Ты уж меня прости, Фёдор Кузьмич, что мог, я отдал. А покуда ждут меня, вишь- ка, встречают. А вот как прознали, что я иду, мне неведомо.
Поравнявшись с солдатом, женщина осадила коней и буквально, слетев с экипажа, кинулась на грудь Ивану:
- Иван, Ваня, Ваня!
Она подняла своё заплаканное лицо и произнесла:
- Там какой-то барин на пролётке…. Так он сообщил старосте, а староста уж к нам и сказал, что ты идёшь домой, что ты вот тут уже за селом придохнуть немного решил с дороги. Ну, вот мы и кинулись встречать тебя. А пролётку нам староста уступил…. Ваня, муж мой, Ванечка…. Господи, Господи…. Иван Емельяныч, да ты ли это, супруг мой.
- Баба, а кто этот дяденька?- спросил чумазый сопливый мальчонка.
- Господи, Васечка, так то ж дедушка твой,- она погладила мальчишку по голове и, взяв на руки, поднесла его к Ивану,- Вот, посмотри, унучок твой народился. Такой он бойкий, ну прям сладу с ним нет ни какого. А сынки-то все на покосе. Вот им радость будет!
- Стеша?- прохрипел Иван.
- Стеша, Стеша….
Какое-то время они стояли обняв друг друга, в то время, покуда мальчишка совал длинный стебель травы коню в нос, доставляя последнему некоторое неудобство, от чего животное всхрапывало и мотало головой звеня сбруей.
- Пошли, Емельяныч, а я в миг и баньку истоплю и рубашку белую для тебя держу…. Держу, почитай уж как скоро как три годов будет. А ты всё не приходишь и не приходишь.
Она отстранилась от мужа и с тревогой посмотрела на него.
- Муж мой, а чего ты немый такой? Что с тобой?
Иван вновь оглянулся на озеро и, заикаясь, спросил:
- А тот барин, что упредил, не с удочкой ли был?
Стеша погладила его по щекам и ответила:
- Да кто ж знает, с удочкой или нет. Он на вроде военного был. А ты…- она испуганно посмотрела на мужа,- Ты, на побывку или как?
- Так отпустили меня совсем.
Иван снял кивер и надел его на мальчишку. Головной убор полностью скрыл маленькую головку ребёнка.
- Радость- то какая,- не унималась Стеша,- Уж я тебя боле ни куда не отпущу, долго же не было тебя, истосковалась я.
- Война всегда долго идёт, а вот жизнь…,- печально произнёс солдат, не веря в происходящее.
Она обняла его за голову склонив к груди и тихо прошептала:
- Пошли домой, Ваня, а пожить нам теперь сам Бог велел. Вот и война ужо кончилась. Худо совсем мне без тебя…. Пошли, благословенный мой хозяин, пошли, супруг мой.
КОНЕЦ.