Я поняла, в чем проблема многих, если не всех, начинающих авторов. Причем, пишущий человек так и останется дилетантом, пока не преодолеет эту напасть. Речь об огромном количестве ненужной бытовухи в среднестатистическом тексте.
Часто, открыв чужой текст, мы нарываемся на такие сцены: героиня красится перед зеркалом и размышляет, что бы ей надеть; шумная компания героев жрет фастфуд и ведет разговоры ни о чем, герои сидят за школьной партой и дают хлесткие характеристики учителям и одноклассникам, которые все равно ни разу больше не встретятся нам на последующих страницах. О, я как-то видела текст, где герой три страницы давил прыщи. Даже без намека на аллегорию очищения или ипохондрии. Это и многое другое я называю бытовухой. Отрывки, в которых отчетливо виднеется будничная жизнь автора. Такие куски мало кому интересны, тормозят развитие сюжета, да и навевают грустные мысли об авторе.
Существуют слова-паразиты, не несущие никакого смысла, но они сами лезут на язык. Бытовуха – это целые абзацы-паразиты. Такие вставочки-филлеры, придающие тексту объем, но, ни в коем случае, не выразительность.
Начнем с юмора. Пожалуй, попытка рассмешить читателя чаще всего оборачивается низкопробной бытовухой. Дорогие дети, у меня тоже есть аккаунты в соцсетях, и я тоже сижу на анекдотных сайтах. Уверена, что не я одна. Потуги автора выдать гуляющую по сети хохму или мемасик за свою находку вызывают скорбь. Тем более, что она редко бывает органично вписана в сюжет. Мало рассказать убойную шутягу – надо еще умудриться адекватно вписать это в контекст. Такими ошибками грешат и большие дяди, типа Лукьяненко и Буслаева, подавая младому поколению дурной пример.
Нелепо смотрятся шутки из школьной столовой, перенесенные в мир меча и магии. Не пытайтесь тащить юмор из одного сеттинга в другой. Вы не Пратчетт — вы не потянете. Книжный юмор отличается от того, что вызывает улыбку в реальной жизни. И то, что в жизни могло стать смешным благодаря тупым ужимкам, интонации или харизме рассказчика, здесь превращается в голый текст. Это надо учитывать.
Бытовуха более-менее приемлема для тех случаев, когда юный творец описывает то, что ему близко и знакомо – школу и скромные посиделки с друзьями. Но вот автор решает замахнуться на фэнтези, фантастику или викторианский детектив с примесью стимпанка. И начинается корежащий душу ужас, потому что эту вселенную он описывает с помощью того же крошечного багажа знаний и нулевого опыта.
Как все просто и классно было у Джеймса Боливара Ди Гриза: «Я бросил атомную бомбу, и она жахнула». Неопытных авторов всегда подводят детали. Они не знают реального быта рыцарей, инквизиторов и космопехов. А ведь историю надо чем-то наполнять. Мы получаем либо фанфик построенный на одних диалогах, либо краткий перечень глаголов-действий кто-куда-зачем-пошел. Если не повезло, автор начинает в красках описывать жизнь Хогвартса так, словно пишет о своем родном первом курсе.
Допустим, автор пишет историю про самураев. Что он о них знает? Ничего и два-три всем известных стереотипа. А без погружения в ту эпоху: в костюмы, в бусидо, в специфическую организацию феодализма, в историю и оружейное дело, нормально не напишешь.
К бытовухе можно причислить не только внешнюю сторону повествования, но и внутренние переживания героев. Из-за слабой эмпатии и недостаточного жизненного опыта младые авторы вкладывают в голову героям свои мысли и свои эмоции. Помните этих развязных и наглых Мэри Сьюшек, которые бы и секунды не продержались, будь мир вокруг них живым и реальным? Это автор представляет, как он бы себя повел, будучи одаренным особыми силами. Все герои – это сам автор. Дилетант в принципе не способен создать героя, непохожего на себя. В итоге все персонажи – будто на одно лицо. С одинаковыми шутками, реакциями и мотивами. Просто в один момент автор кривляется и изображает героя, а в следующий – злодея.
Аутентичных персонажей невозможно создать без детальной проработки образов и окружающего мира. Пока вы не поймете, как вели себя настоящие крестьяне и аристократы, вы не сможете их изобразить. Как тогда прописать вампиров или колонистов в другой вселенной? Старайтесь, чтобы все было логично. Чем те же космоколонисты концептуально отличаются от жителей фронтиров на Диком Западе? Архетипы и внутренняя логика сюжета сами направят вас на нужный путь, если у вас достаточно вкуса и ума, чтобы почувствовать их.
Жертвой бытовушности стали даже философские притчи. Сколько раз нас кормили попсовыми и банальными истинами? А сколько раз такие выводы базировались на столь же банальных депрессивно-угнетенных исповедях? Психолог должен знать механизмы работы психики, мотивы и быть тонким художником, способным все это передать. Философ должен отличать бытие-для-себя от бытия-для-других, а еще основательно прошарить хотя бы одну мировую религию.
Начинающие авторы либо не способны через всю эту бытовуху передать хоть одну мысль, либо выдают вам свои измышления в дневниковой манере прямиком и с жаром. К ним нет художественной иллюстрации. К сожалению, такая философия бытовушна. Что нового школий может сказать о любви? О предательстве? О сексе? О вере? О смерти? О пространстве гипертекста? В лучшем случае те же мысли, что посещают меня, пока я перед дверью ключи ищу в кармане. Но при этом бытовуха всегда подается с таким надрывом, словно это главная ценность нашего автора. Попробуйте убедить его выкинуть хоть один абзац этой пошлой обывательщины – как бы не так! Начинающие писатели цепляются за них, как за некое откровение в последней инстанции.
И последняя проблема, но, пожалуй, одна из самых заметных и тяжелых в лечении. Диалоги. В этом слове все: от стилизации до наполнения беседы. Во-первых, бытовушная беседа очень скучна и не несет ничего важного. Привет\пока\как дела\хорошо ли вы покушали\успешно ли вы покакали\удалось ли сварить философский камень на уроке химии? Во-вторых, персонажи говорят так, словно все они тупые подростки из неблагополучного района. Профессор магии, говорит на том же сленге, что и гопник из подворотни. Феи, гномы, драконы, маленькие зеленые человечки — никого не пощадил тупой сетевой жаргон. В речи постоянно проскакивают все эти «офигеть», «супер», «ахах-хах», «задолбалась» и т.д. И неважно, что на дворе девятнадцатый век, а перед нами салонные дамы в бальных платьях (которые они, разумеется, выбирали все утро, крутясь перед зеркалом).
Господа, речь персонажа – это самое важное, что вообще может быть! Ради Бога, не заставляйте их общаться так, как вы чешете языки со своими подружками. Начнем с того, что у каждого свой стиль общения, детерминированный средой, социальным классом, образованием, эпохой и вообще всем подряд. Речь героя должна быть если не уникальной, то хотя бы не должна быть топорно переложенной вашей собственной безликой повседневной речью.
Текст должен заинтересовать читателя. Представьте, что вы свою историю вслух рассказываете нескольким друзьям. Они вас дослушают? А буквами удержать внимание еще тяжелее, чем устным словом. Хорошие тексты написаны по-разному, а плохие – как матрешки, отличаются только размером. Историю создает цепкий, непредсказуемый сюжет и живая атмосфера. Поймите, мы хотим спастись от рутины в творчестве – а не вернуться к ней.
Бытовуха очень-очень сильно тормозит повествование. Сбивает накал. Саспенс, так сказать, успевает сдуться и уныло повиснуть. И крутишь колесико мыши, чтобы, наконец, пролистнуть уже сцену, где герои, мать их за ляжку, все никак не закончат чаевничать (переодеваться, маяться фигней на уроке, обсуждать вчерашнюю дисфункцию кишечника, томно глядеть друг на друга).
Великий и ужасный Стивен Кинг утверждал, что хороший текст – это текст, который вы написали, минус десять процентов. Быть может, Кингу достаточно выкинуть десять процентов воды (хотя с годами воды отходят во все большем количестве, будем честны), но юным авторам надо выкинуть половину написанного: бытовуху, тягомотину, убогие диалоги. Что самое удивительное, это произойдет без всякого ущерба для центрального сюжета. Если не можете наполнить произведение смыслом, то хотя бы не надо наполнять его нечистотами.
Выбросьте к черту все, что не работает на три столпа произведения: развитие сюжета, раскрытие героя, создание атмосферы. Мутные псевдофилософские пассажи, дотошные описания внешности и, конечно, всю бытовуху – на гильотину. Тогда текст станет сжатым, как пружина, и свежим, как дыхание после чистки зубов блендамедом.