Леди Эстер, Митька Саввин, Симеон Романов, Глеб Пожарский, генерал Соболев — все эти персонажи из детективов Бориса Акунина существовали на самом деле. Писатель нередко меняет черты реальной исторической личности и впускает в текст литературного двойника. Рассказываем, чем герои фандоринской серии отличаются от их прототипов (Эраст Петрович тоже был настоящим!).
Маргарета Эстер — баронесса фон Розен
«За столом сидела седенькая дама не просто приятной, а какой-то чрезвычайно уютной наружности. Ее ярко-голубые глазки за золотым пенсне так и светились живым умом и приветливостью. Некрасивое, подвижное лицо с утиным носиком и широким, улыбчатым ртом Фандорину сразу понравилось».
Дебютный роман фандоринского цикла «Азазель» явил миру не только становление героя из наивного, не по годам смышленого юноши в прожженного жизнью сыщика, но и заложил основу для всех последующих злодеев серии. Одной рукой леди Эстер спасала бедных сироток и взращивала в них таланты. Другой — словно спрут, обвивала весь земной шар, мечтая влиять на ход исторического процесса. Что стоят десятки людских жизней по сравнению с научным прогрессом и возможным благополучием миллионов?
Сочетание несочетаемого — то, что роднит выдуманный образ Маргареты Эстер с его прототипом — Прасковьей Григорьевной, баронессой фон Розен.
Хотя современникам эта персона была известна под именем игуменьи Митрофании (с этим же именем, но в мужском варианте мы столкнемся в трилогии о монахине Пелагии — как шутит сам автор, у него безотходное производство). Родилась в благородной семье, служила фрейлиной императрицы, в 26 лет в силу череды семейных драм была вынуждена уйти в монастырь. Казалось бы, скучная и вполне обычная история барышни второй половины XIX века. Однако бойкий природный нрав и деловая хватка помешали баронессе окончательно порвать с миром.
Довольно быстро Митрофания стала матушкой, то бишь настоятельницей Введенского монастыря в Серпухове. А еще через несколько лет — одной из самых влиятельных фигур московского духовенства. Привела свою обитель в идеальный порядок, организовала и возглавила первые в России общины сестер милосердия. Планировала построить железную дорогу и несколько крупных заводов.
Внезапно выяснилось, что деньги на воплощение в жизнь чистых помыслов добыты нечистым путем. В 1873 году слишком деятельная монахиня оказалась на скамье подсудимых. Ее обвиняли в мошенничестве — на стороне потерпевших выступали легендарные юристы Ф. Н. Плевако и А. Ф. Кони. Кони обратил внимание на двойственность натуры настоятельницы — волевая личность, облаченная в самую заурядную внешность. Истинную суть выдавали только глаза.
«…Спокойно возразила леди Эстер, в которой произошла какая-то неуловимая, но совершенно очевидная перемена. Она больше не казалась мирной, уютной старушкой, глаза засветились умом, властностью и несгибаемой силой».
Судьба баронессы Эстер завершилась трагедией — главная злодейка романа собственноручно взорвала себя, когда осознала, что провалила великую миссию. Великодушно отпустив перед этим Фандорина, ибо тот был «молод», «влюблен» и вообще «не хотел умирать».
Судьба баронессы Розен сложилась куда более удачно. Суд признал ее виновной, но ссылку в Сибирь заменили проживанием в монастырях южных регионов — Тамбова, Ставрополя и Крыма. Да еще и с правом регулярных поездок в Иерусалим. До конца своих дней бывшая игуменья занималась иконописью, а ее дело не раз вдохновляло классиков русской литературы, сделав имя Митрофании почти нарицательным. Впрочем, размах ее злодейств не носил всепланетного масштаба и обошелся без жертв. В отличие от деяний леди Эстер, в коих обнаруживаются намеки не то на криво истолкованного Ницше, не то на самого Гитлера — словом, на весь будущий XX век.
Генерал Соболев — генерал Скобелев
«Где Мишель, там обязательно найдется хороший сюжет для статьи», — замечает один из героев романа «Турецкий гамбит». Мишель, если кто не понял, это Михаил Дмитриевич Соболев. Вымышленный генерал-лейтенант и бравый вояка, безудержный авантюризм которого чуть не привел Россию к началу новой войны на Балканах. Он же — Михаил Дмитриевич Скобелев. Вполне реальный генерал, герой Русско-турецкой войны, трижды награжденный орденом Святого Георгия. Уже при жизни исторический прототип оброс таким количеством мифов и легенд, что характеристику, данную в романе его двойнику, можно смело отнести на счет обоих.
«Говорили про генерала разное. Одни превозносили его как несравненного храбреца, рыцаря без страха и упрека, называли будущим Суворовым и даже Бонапартом, другие ругали позером и честолюбцем. В газетах писали про то, как Соболев в одиночку отбился от целой орды текинцев, получил семь ран, но не отступил; как с маленьким отрядом пересек мертвую пустыню и разгромил вдесятеро превосходящее войско грозного Абдурахман-бека, а кое-кто из Вариных знакомых пересказывал слухи совсем иного рода — про расстрел заложников и еще что-то такое про похищенную кокандскую казну».
Будущий покоритель Плевны родился в семье потомственных военных. Прадед — сержант, дед и отец — боевые генералы. Чувство собственного достоинства и недюжинная смелость проявились у нашего героя в раннем детстве. Немец-гувернер, приставленный к мальчику после смерти деда, отчего-то решил, что кнут без пряника — наиболее эффективная педагогическая метода, и прилюдно ударил ребенка. За что получил в ответ. Позже смелость переросла в откровенную браваду: Скобелев лично бросался в гущу сражений, подавая пример рядовым и не задумываясь, что его белый конь и белый мундир — отличная мишень для вражеской пули. Но вот как раз про ранения генерала мы мало что знаем. Простые солдаты верили, что их кумир заговорен.
Поэт Яков Полонский сравнивал Скобелева со сказочным русским богатырем. Своего генерала Соболева Акунин изображает похожим образом.
Ак-Паша («Белый генерал») в романе — медведь. Опасный и могучий, но благородный зверь, которому тесно в штабной палатке. Сходство с медведем дополняет косматая борода огромных размеров. Вот он практически в одиночку преследует головорезов Османской империи (автор использует термин «башибузук» — дословно «безбашенный»; что поделать, какие противники, такой и генерал). Не брезгует брать в руки отрубленную голову солдата и в присутствии дамы рассуждать с адъютантом о личности ее обладателя. Разрешает подчиненным участвовать в азартных играх. Нарушает полученные приказы. И сверх того позволяет себе кричать на его императорское величество.
Несмотря ни на что, Соболев из любой передряги выходит победителем, как и его прототип. Отношение к генералу в романе «восторженно-всепрощающее». А за лихостью, способной вскружить голову не только легкомысленным барышням, но и серьезным военным чинам, обнаруживается простое и понятное желание любви. Единственный фронт, где герой (как и его прототип) потерпел поражение, — это фронт любовный. Михаил Скобелев неудачно женился и уже через два года подал на развод.
Поговаривают, что незадолго до смерти генерал сожалел о том количестве людских жизней, что пришлось возложить на алтарь военных побед. Акунинский Соболев, напротив, предстает эдакой квинтэссенцией славянофильско-имперского духа. И хотя роман вышел на излете 1990-х, речью вымышленного героя можно хоть сейчас оправдать присоединение Крыма в 2014 году.
«Близок локоть, а не укусишь. Я вижу великую, сильную Россию, объединившую славянские земли от Архангельска до Царьграда и от Триеста до Владивостока! Лишь тогда Романовы выполнят свою историческую миссию и, наконец, смогут от вечных войн перейти к благоустройству своей многострадальной державы. А отступимся — значит, будут наши сыновья и внуки снова проливать свою и чужую кровь, прорываясь к царьградским стенам. Таков уж крестный путь, уготованный народу русскому!»
Михаил Дмитриевич Скобелев умер в возрасте 38 лет при загадочных обстоятельствах. В чужом номере отеля, в обществе дам с сомнительной репутацией. Домыслы, и без того сопровождавшие генерала всю жизнь, после смерти возобновились с новой силой. Каких только версий не выдвигали! От самоубийства до алкогольного отравления или заговора германских спецслужб. Свою трактовку предложил и Борис Акунин, умертвив его литературного двойника аналогичным образом. Об этом — уже в другом романе фандоринского цикла «Смерть Ахиллеса».
Борис Акунин «Смерть Ахиллеса»
Митька Саввин — Николай Савин
С трикстером бесполезно играть по правилам. Глупо надеяться сковать его узами закона или вовсе рассчитывать на добровольную сдачу. Единственно возможный способ победить хитреца — перехитрить его. Именно за этим одновременно сомнительным и увлекательным занятием мы застанем Эраста Фандорина, чиновника особых поручений при его сиятельстве генерал-губернаторе Москвы, в повести «Пиковый валет». Пожалуй, единственный раз автор противопоставил гениальному сыщику настолько веселого и ловкого врага.
«В раннем детстве Момусу не давала покоя поговорка про двух зайцев. Ну почему, недоумевал он, нельзя поймать сразу обоих? Что ж, от одного отказываться, что ли? Маленький Момус (тогда еще и не Момус, а Митенька Саввин) с этим был решительно не согласен. И вышел кругом прав. Дурацкая оказалась поговорка, для тупых и ленивых. Случалось Момусу за раз даже и не двух, а много больше ушастых, серых, пушистых вылавливать. Для того была у него разработана собственная психологическая теория».
А начинал Митя Саввин вполне скромно и благопристойно. Гимназия, кадетский корпус, полк. Не проиграй он однажды крупную сумму денег — фигушки, а не карьера выдающегося афериста. Тихая, размеренная жизнь обывателя непримечательной наружности. А в воровском деле отсутствие внешних примет — не фарт, почти необходимость.
Только трикстеры всегда врут. Как читателю, так и самим себе. Сопоставил себя герой с игральными картами — не король, так валет. Причем валет пиковый, отсюда и название повести. По мере развития сюжета Саввин выкидывает из рукава припасенные козыри. То фальцетом запоет, то на баритон опустится. То слезу пустит, то дамочкой прикинется — с двух шагов не отличишь. А то и на английском вдруг изъясняться начнет. В общем, вор, плут, актер, математик и прекрасный знаток человеческих душ. А повесть о мошенниках оборачивается масленичным балаганом, где ряженых двое — сыщик и преступник.
Подобный балаган — жизнь подлинного обманщика Николая Герасимовича Савина. Дворянин, исключенный из всех учебных заведений за разгульный образ жизни. Еще совсем юношей замешан в странной краже бриллиантов. Герой Русско-турецкой войны. «Жертва царского режима». Сплетник, умело продававший выдуманные секреты российского императорского двора иностранцам. Поставщик лошадей в итальянскую армию. Ссыльный в Сибирь, откуда дважды совершил побег. Офицер армии США, писатель, друг Александра Керенского, сумевший продать Зимний дворец американскому миллионеру… Событий из жизни Николая Савина хватило бы не на одну повесть, а на целую серию приключенческих романов. Недаром до Акунина персоной Савина интересовались другие писатели, включая Ильфа и Петрова.
Только вот незадача — о реальном прототипе Митьки Саввина мы знаем только с его же собственных слов, записанных, когда Николай Герасимович в разные годы случайно пересекался с литераторами и ничто не мешало слегка приукрасить свою биографию. Или не слегка — кто поверит на все 100 слову трикстера?
Одно известно подлинно: прожил Савин долгую жизнь и скончался аж в 1937-м в далекой экзотической стране — Китае. А вот что стало с его двойником, вышедшим из-под пера Бориса Акунина, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Фандорин трюкача поймал, но в итоге отпустил. Савин пока только мечтает, что о его подвигах тоже когда-нибудь напишут книгу.
Борис Акунин «Пиковый валет. Особые поручения»
Г. Г. Пожарский — Г. П. Судейкин
Глеб Георгиевич Пожарский (ГГП) — главный злодей романа «Статский советник». Князь, полицейский полковник, звезда Петербургского сыска. А по совместительству — провокатор, двойной агент и предатель. По крайней мере, так характеризует себя сам герой. Честно, откровенно, жестко и точно. Что ж, плох тот солдат, что не намерен стать генералом. Плох тот детектив, где в развязке не обнаружится какой-нибудь перебежчик.
«Пожарский — не просто карьерист. Ему мало одного служебного успеха, ему нужно ощущение победы над всем и всеми. Он должен всегда быть первым… И упрекнуть князя было не в чем. Разве что в чрезмерной жестокости, но это уж свойство характера».
Пожарский не леди Эстер, которая хотела как лучше, а получилось как всегда. Это Раскольников, доведенный до абсолюта и потому утративший способность к рефлексии. Или Иуда, которому 30 сребреников показалось мало — захотел все царство в придачу. Пожарский умудряется создать группу революционных террористов, их руками истребить несколько крупных сановников, отстранить от власти генерал-губернатора Москвы и один день побыть начальником московской полиции. Охранка охотится за заговорщиками, заговорщики охотятся за охранкой. Князь остается за ширмой, дергает за ниточки обоих, расчищая себе дорогу в прекрасную Россию будущего. Фандорин оценивает этот путь более приземленно:
«— И все это вы делали ради спасения России? — спросил Фандорин, но его сарказм на собеседника не подействовал.
— Да. И, разумеется, ради самого себя. Я себя от России не отделяю. В конце концов, Россия создана тысячу лет назад одним из моих предков, а другой триста лет назад помог ей возродиться».
Георгий Порфирьевич Судейкин — реальный человек и один из прототипов решительного и беспринципного Пожарского — разумеется, столь далеко идущих планов не имел. Современники описывают его в поразительно серых тонах. После армии поступил в корпус жандармов — политическую полицию России XIX века. Успешно разоблачил киевскую ячейку подпольной террористической организации «Народная воля». За что получил повышение по службе, приблизившись к тогдашнему министру внутренних дел Плеве. Реакционистом не был, убеждений не имел, не испытывал удовольствия от страданий других, но и обменять человеческую жизнь на достижение своих целей мог без зазрения совести. Подозрительно близким образом спустя несколько десятилетий Троцкий будет описывать властный триумф своего заклятого соперника Сталина.
В планах Георгия Порфирьевича было накрыть сеть «Народной воли» целиком. Для этого он перевербовал одного из террористов по фамилии Дегаев (по совместительству — профессора математики). Чтобы двойной агент не вызывал ненужных подозрений, Судейкин поручил ему убийство двух предыдущих осведомителей. Те уже сдали властям своих бывших товарищей, власти более в них не нуждались. Вот она, цена человеческой жизни по обе стороны баррикад! Теперь понятно, почему Плеве души не чаял в своем подчиненном.
Дегаев сдал своего нового покровителя с потрохами. Конечно, часть революционеров в результате его деятельности удалось арестовать, но примерно через год Дегаев заманил Судейкина на конспиративную квартиру, где гения русского сыска казнили народовольцы. Нечто подобное произошло и с Пожарским.
Логично, что упрямый и порядочный до патологии Фандорин не мог более оставаться в системе, порождающей подобных героев. Как не мог примириться правильный Шарапов с неправильной тактикой Глеба Жеглова — еще одного предшественника князя, только на этот раз из мира литературы. Минин и Пожарский освободили Первопрестольную от поляков, а затем ушли, предоставив народу возможность самостоятельно выбрать нового царя. ГГП приехал в нее из Петербурга и наводнил террористами, но местным царьком стал всего на день.
На фоне успехов последнего чистоплюйный демарш Фандорина выглядит не просто метонимией судьбы всей русской интеллигенции, но и печальным пророчеством дальнейшей судьбы своего создателя.
Борис Акунин «Статский советник»
Симеон Александрович Романов — Сергей Александрович Романов
От первого брака у императора Александра II было шестеро сыновей и две дочери. Пятого сына звали Сергей — по семейному преданию, в честь преподобного Сергия Радонежского, мощи которого императорская чета посетила за год до рождения мальчика. Со временем второй по старшинству брат (Александр Александрович) взошел на трон, став Александром III, а великий князь Сергей Александрович — московским генерал-губернатором. Сместив с насиженного места князя Долгорукова, давнего покровителя Эраста Петровича. Не последнюю роль в этом сыграл Пожарский.
В последней главе «Статского советника» Фандорин приходит на личную аудиенцию к новому шефу — в романе Сергей Александрович предстает пред нами под именем Симеон — и обнаруживает, что новый генерал-губернатор был в курсе преступлений своего протеже. В курсе с самого их начала. После чего сыщик в по-японски сдержанной, но по-русски прозрачной манере отказывается служить под началом брата его императорского величества.
Неудивительно, что в следующей книге — «Коронация, или Последний из романов» — Симеон Александрович относится к Эрасту с негодованием. Защищая главного героя, автор не остается в долгу и наделяет нового московского начальника целым букетом различных пороков. Но был ли исторический прототип похож на своего литературного двойника?
Современники отзывались о великом князе как о властном и твердом человеке. Щеголь и посредственный офицер. Тонкие, немного женственные черты лица, светлые волосы, зеленые глаза. Ревностный консерватор — искренне полагал, что отца сгубило чрезмерное увлечение либеральными реформами. Антисемит. Ответственный за давку на Ходынском поле и причастный к расстрелу людей в Кровавое воскресенье. С окружающими держался заносчиво и холодно, сохраняя непрошибаемое губернаторское лицо. Поклонник Достоевского. Близкие родственники считали его человеком стеснительным, тонко чувствующим и ранимым. По их мнению, за железобетонным фасадом ото всех скрывались «страданья Арлекина».
Погиб в возрасте 47 лет от руки социалиста-революционера. Взрыв бомбы снес карету и разметал останки генерал-губернатора по улице. Как шутила потом циничная публика: «Наконец великому князю пришлось пораскинуть мозгами».
Детей у Сергея Александровича не было. По официальной версии, великий князь был настолько набожен, что предпочел сохранить девственную чистоту даже после заключения брака. По другой — у супругов была слишком большая степень родства, ведь брат императора женился на своей двоюродной племяннице. Оба объяснения выглядят малоубедительно. Остается третья версия. О ней шептались не только на светских раутах Москвы и Петербурга, но и открыто писали некоторые Романовы. По всей вероятности, великий князь Сергей Александрович был геем.
«— …У бардашей благодаря дядюшке Сэму тут теперь просто Мекка. Недаром говорят: раньше Москва стояла на семи холмах, а теперь на одном бугре.
Этот злой каламбур, намекающий на особенные пристрастия Симеона Александровича, мне приходилось слышать и раньше. Я счел своим долгом заметить, обращаясь к Эндлунгу:
— Неужто же вы, господин камер-юнкер, предполагаете, что его высочество московский генерал-губернатор может быть причастен к похищению собственного племянника?
— Нет конечно! – воскликнул Павел Георгиевич. — Но вокруг дяди Сэма трется столько всякой швали».
Сексуальные склонности последних Романовых — табу для российского общества. Табу до сих пор. Любая брошенная тень молниеносно отвергается как медийными историками, так и ретивым авангардом православных активистов. «Коронация» увидела свет 20 лет назад — уже тогда, окунаясь с головой в семейные хитросплетения императорской фамилии и придумывая нам за нас наше прошлое, Акунин — вольно или нет — нащупал болевые точки в настоящем и будущем. Недаром эротическая мистерия под водительством Симеона Александровича — самый колоритный и запоминающийся эпизод этой книги. Прикосновение к запретному плоду будоражит более всего. Особенно если плод подан под иронически-уничижительным соусом, когда и тамада хороший, и конкурсы интересные.
В ходе расследования московский градоначальник неоднократно ставит Фандорину палки в колеса. Коронация Николая II в итоге состоялась, злодей разоблачен и повержен, но гениальный сыщик отчетливо понимает, что проиграл. Нет, не коварному доктору Линду с замашками Мориарти. Ходынка все равно случилась, и Фандорин оказался косвенно к ней причастен, Изабелла Фелициановна Снежневская (Матильда Кшесинская) переспала с половиной мужчин по фамилии Романов, а Россия по-прежнему находится во власти условных Симеонов Александровичей. В воздухе все ощутимее витает запах предстоящей катастрофы.
Борис Акунин «Коронация, или Последний из романов»
