- Jazda! Kłus-yu-yu...! Do przodu! ( польск. Кавалерия! Рысью-ю-ю…! Вперед!) - крикнул один из офицеров, ехавших верхом в голове кавалерийской колонны.
Множество всадников, лязгнув оружием, подались вперёд, поднимая несусветную пыль просёлочных дорог. Посланный вперёд авангард, разгонял с дороги обозные телеги и повозки французских интендантских частей, для прохода основных сил польского корпуса. Войска герцога Варшавского, маршала Франции, командующего польскими соединениями «Великой Армии», Юзефа Понятовского покидали село Ельня, выдвигаясь на позиции для атаки на Шевардинский редут, левого фланга русских войск 2-й Западной Армии Петра Ивановича Багратиона, который по праву был самым уязвимым местом русской армии.
С небольшого холма сам маршал в окружении свиты наблюдал как войска, вытягиваясь в длину, покидали деревню, направляясь в сторону Москвы по старой смоленской дороге.
- Донесение маршалу Понятовскому!- объявил подъехавший вестовой.
Он протянул свиток адъютанту, который тут же был вручен адресату. Развернув его, маршал внимательно изучал написанное, иногда посматривая на восток. Потом, не поворачивая головы, крикнул:
- Карту!
Два всадника подъехали к нему с двух сторон и развернули карту. Посмотрев попеременно, то в свиток, то на карту, через некоторое время Понятовский объявил обступившим его командирам:
- Паны- господине, мы атакуем с юга. Колонне сойти с дороги и двигаться в обход, по направлению к основным силам русских войск. Рядом с нами дивизия месье Компана из корпуса Даву. Он уже вытеснил русских из Фомкино, впереди деревня Доронино. Командирам частей неотлучно находиться в войсках. Мы выдвигаемся вот к этому лесу. Прошу вас, господа!
Командующий, кажется был доволен, и осмотрев свою свиту, обратился к своему начальнику штаба, генералу Фишеру:
- Ну что, Станислав, в этот раз будем в Москве, как думаешь? Ты только посмотри, какие молодцы. Не войско, а загляденье!
В тот же момент с востока донеслась артиллерийская канонада. Около получаса ни кто не проронил, ни слова. Вскоре, гонец, взлетевший на холм, приблизился к маршалу и доложил:
- Пан маршал, наш авангард атакован русскими! Наши потери около ста человек. Сначала пехота, а потом появились драгуны! Авангард остановился, принял бой и теперь отступил. Отступили и русские, но теперь нас, кажется расстреливают из орудий… Вы слышите? Наша артиллерия находится на марше. Вряд ли они успели развернуться…. Полагаю, что это русские пушки.
- Это всё что вы полагаете?- недовольно спросил Понятовский.
- Нет, пан маршал, вам предписано при первом удобном случае втянуть русских в схватку. Пехотные дивизии Фриа и Мора, а так же авангард Мюра имеют намерение захватить деревню Алексинка. Они собираются форсировать реку Колоча.
- Генерал Пеллетье,- обратился Понятовский к своему командующему артиллерией,- Вы знаете что делать. Помогите Его Светлости Мюра, если уж они не могут обойтись без нас.
- Да, монсеньор!
Получив распоряжение, всадники умчались. Помолчав немного, генерал Фишер произнёс:
- Монсеньор, простите…, вы спросили меня о Москве….
- О Москве…,- трагично произнёс герцог,- Одно сражение местного масштаба развернуло «Великую армию» от Санкт- Петербурга…. Ну а что Москва…?
- Должно мы будем там, пан Юзеф. Наши труды должны быть вознаграждены…. Только вот чего нам будет стоить весь этот московский поход. В начале компании мы имели 34600 человек, сейчас же корпус уменьшен почти на треть, а только что ещё на сотню…, и это ещё не Москва, ещё не было больших сражений, а мы, всего лишь прикрытие для Императора.
Понятовский сжал губы от жестокой реальности и немного помолчав, произнёс:
- Москва…, Москва…. А ведь манит туда всякого…. И мы не исключение.
Слово «всякого» было произнесено так, что от него поморщился сам герцог Юзеф. Осознав вековую цель множества завоевателей и последствия амбиций. Он мотнул головой, словно отгоняя свои же мысли и продолжил:
- Русский Царь Иван называл это место Новым Иерусалимом…. Самонадеянный павлин….
Теперь его речь, от захлестнувшей ненависти теряла всякий смысл и логику.
- От чего-то я ненавижу эту страну…, но она существует вопреки всем смыслам, более того, она воюет и совершенно не желает покоряться. От того я ненавижу её ещё больше и теперь понимаю своих предков, тех, что как двести лет назад нашли себе вечное пристанище в этой глуши. Страшная смерть, не приведи Господи.
- Пан Юзеф…,- начал было Фишер.
Но Понятовский словно не слышал его и казалось более говорил сам себе, перебив начальника штаба на полуслове:
- А ведь я предлагал по всей Украине поднять восстание местного населения против русских войск, затем занять Киев и…. Но император остался глух к моему предложению, благородно сделав ставку на армию. Но тут, в России, эти методы совершенно не работают. А теперь, хоть мы и наступаем, но несём ужасные потери и это ещё не конец. У меня такое предчувствие, что мы медленно погружаемся в ад, при чём, мы сами совершаем неимоверные усилия в своём стремлении попасть туда.
- Монсеньор, и Императора можно понять.
- Понять Императора можно, но прежде надо понять эту Россию. Да будь хоть Киев…, и случись, как задумывал я…. Но ведь обязательно найдётся очередной зипунный гетман от какого куреня, возомнивший себя равному мне, и начнёт спьяну качать права, потрясая своими усами. А пойдёт не по его…, так обязательно предаст…. Вот там,- он указал на запад,- Нужны деньги и власть, а тут, нам, кроме силы, понадобится доблесть и отвага, пусть даже жестокость! Иначе Москвы не видать!
Какое-то время, они, не отрываясь, смотрели на войска корпуса, не проронив ни слова. Лицо его, с бешено ходившими желваками, приобрело какую-то бледность. Он даже неосознанно сжимал ногами корпус лошади, от чего она иногда переминалась, демонстрируя беспокойство. Наконец Понятовский произнёс, так, словно не произносил этого ранее. Ему хотелось говорить и говорить об этом. Необузданная злоба буквально рвала ему сердце:
- Мы должны устроить русским ад. Именно ад…! Россия не должна существовать как государство!
- Но позвольте, пан Юзеф, ведь после изгнаний, Император Павел, кажется, был к вам снисходителен? И даже вернул имущество и более того, предлагал службу…,- произнёс Фишер.
Но Понятовский словно не слышал его. Волна неописуемой ярости захлёстывала его.
- Вот что, генерал. Отправляйтесь к войскам и помогите Мюра, а после корпусу следовать до утицкого леса. Дальше развернуться в боевой порядок и ждать сигнала. Приготовьте артиллерию, и пусть она находится до особого распоряжения в лесу, соблюдая скрытность. Всех подозрительных людей задерживать. И что бы ни один человек не ушёл. А пока я должен подумать и остаться один. Я догоню вас.
- W lewo...!!! W lewo brać!!! (польск. Влево...!!! Левей принять!!!)- закричал что есть силы польский полковник, указывая направление, куда следовало двигаться.
Его слова тут же были подхвачены десятками глоток и колонна скачущих гусар и уланов 5-го Кавалерийского Корпуса «Великой Армии», шарахнулась с дороги влево. Нельзя было сразу разглядеть причину столь внезапного изменения маршрута и для чего надо вдруг срочно переместиться к левому краю обочины. Всадники выполнили команду, едва не сбив одного из французских солдат и сбавив скорость, чуть осадив назад коней, в клубах пыли увидели совсем маленькую девочку, ребенка лет около шести или семи. Она стояла у края просёлка, крепко прижимая своими маленькими ручками глиняную куколку с соломенными волосами, в которые были вплетены разноцветные ленты. Девочка и сама более походила на куклу, на голове был одет белый платочек, под ним виднелись русые волосы, убранные в косу, одета она была в красный сарафанчик до земли и белую рубашку, а на её маленьких ногах были обуты такие же маленькие лапти. Наверно она больше переживала за свою игрушку, чем за собственную жизнь, находясь так близко к воинскому подразделению. Но всё больше поднимающаяся пыль и удалённость начала колонны скрывали девочку, а она всё стояла и совершенно не собиралась покидать своего места. Увидев это, один из французских солдат какого-то тылового подразделения, что стоял, сейчас держа лошадь, и гладил её морду, махнул рукой своему напарнику и, бросив повод, на бегу, поправляя ружьё, направился к этой русской девочке. Он сгрёб её в охапку и чудом успел отскочить с дороги, по которой в это же мгновенье пронеслась корпусная повозка, запряжённая огромными тягловыми конями с мохнатыми копытами. Солдат рукой прижал к себе ребёнка, а другой пытался протереть себе глаза, в которые попала пыль. Остальные французы наблюдали за этой трогательной сценой, замерев словно вкопанные. А солдат так и стоял, совершенно не зная, что ему делать и вообще, как могла эта русская девочка оказаться тут. А корпус всё шёл и шёл нескончаемым потоком. Теперь уже и польские гусары, проезжавшие мимо, с интересом наблюдали столь необычную картину.
Все кто был там тогда, так увлеклись, что не заметили, как из ворот одного из нескольких уцелевших домов показался босой высокий здоровый мужик, с длинными волосами и чёрной кучерявой бородой, одетый в красную рубаху - косоворотку, холщёвые штаны и крестьянский армяк из грубой ткани. Это был Савва. Он с интересом смотрел на проезжавших поляков и остановившуюся колонну французских тыловых частей, взирая чёрными глазами из-за лохматых сросшихся бровей. И тут он увидал девочку, что стояла у дороги как раз в тот момент, когда её схватил французский солдат. Брови его поднялись «домиком», хмурое лицо сменил оскал из белоснежных зубов, а из горла вырвалось сначала шепотом, буквально одними губами.
- Василька…?
Он окончательно убедился, что видит девочку на руках врага и это не видение. А потом всё громче и громче:
- Василька…. Василька…!
Он протёр глаза, и снова стал внимательно смотреть в сторону дороги, и тут сильно ударив кулаком по воротному бревну, мгновенно скрылся, что бы тот час появиться вновь и выйти со двора.
- Василька! Василька!- вновь прогремел громовой голос мужика, который заставил обернуться французских солдат.
Он шёл, распрямив широченные плечи, закатывая рукава, так, словно готовился к кулачному бою, что проходят на масленицу. Этакие многие другие русские забавы, совершенно непонятные иностранцам.
- Отыди, отыди, а не- то зашибу, проклятый!- заревел мужик.
Напарник француза бросился к нему наперерез, но мужик мощным ударом кулака сбил солдата с ног и вдруг, выхватив из-за кушака большой топор, кинулся к солдату, который держал девочку.
- Halte! Où? Et bien de retour! (франц. Стой! Куда? А ну назад!)- крикнул другой солдат, но видя, что мужик и не думает останавливаться, вскинул длинное ружьё со штыком.
Савва, совершенно не обратил внимания на окрик. Шаги его делались быстрее. Солдат оглянулся вокруг себя, совершенно не понимая, что ему делать, снова прицелился и выстрелил. Великан споткнулся, так, словно грудью налетел на столб или дерево и даже замедлил шаг, но всё же, продолжал двигаться к солдату и девочке, держась одной рукой за грудь. Девочка на руках вздрогнула и увидела мужика:
- Савва, Савка-а-а!!!- громко закричала она,- Не трогайте его, он блаженный…, дяденьки, это дурачок наш местный. Не обижайте его!
Она стала вырываться из рук солдата, но тот ещё крепче сжал её, опасаясь, как бы она не пострадала от случайного всадника или других причин. Савва приближался к стрелявшему солдату и уже занес над ним руку с топором, ревя, словно неведомый зверь. Солдат присел и, сделав выпад, ударил мужика штыком, ловко уперев приклад ружья в ногу, буквально насадил живот Саввы на железо, и сразу же прозвучал ещё один выстрел, от которого лицо нападавшего тот час окрасилось кровью, и он рухнул на землю.
Выстрелы не могли не привлечь внимания. Почти сразу из ворот показались одноногий мужчина с медалью на прямоугольной планке, висевшей на рубашке и две пожилые женщины, которые тут же запричитали:
- Господи, что же вы делаете, окаянныя? Савку-то почто жизни лишили? Это ж наш местный помочник! Бог поцеловал его, а что ума нет, так через то души в нём, рази что рекой мерить. Что вы делаете, люди вы или нет?
Услышав выстрелы, интендантский капитан огляделся и тут же, очень быстрым шагом направился вдоль обоза в сторону звука.
- Там, там, господин капитан! Стреляли впереди!- сообщали ему обозные солдаты, указывая руками. Вскоре французский офицер достиг места, где увидел лежащего на земле здоровенного мужика со страшной раной на залитом кровью лице.
Осмотревшись, он обратился к солдатам:
- Что тут такое? Что за стрельба? Вы что, ни как пьяные?
- Господин капитан, вот этот…,- пояснил солдат, стрелявший вторым. Он указал на солдата с девочкой,- Бертран…, он спас девочку, там по дороге шли кони и могли притоптать её, а этот русский…, как медведь кинулся с топором. Что нам было делать? Мы пытались его остановить. Я вынужден был выстрелить.
- Фамилия?- спросил капитан.
- Стен, господин капитан,- нерешительно ответил солдат.
- Ты совершил убийство, рядовой Стен.
- Но…, это же враг,- попробовал оправдаться солдат.
Капитан посмотрел на солдата и произнёс, указав пальцем на Восток:
- Враг вон там. Он сейчас забивает пулю в ствол, а это всего лишь какой-то крестьянин. И ты, солдат «Великой армии» не должен опускаться до убийства. При других обстоятельствах я бы отдал тебя под трибунал.
- У него топор…. Он до сих пор держит его в руках.
- Смирно!- прервал капитан,- Хватит болтать!
Солдат выпрямился.
- Ты посмотри на них, это же дикари, а ты, очевидно, желаешь настроить их против нас? Я уже не могу поручиться за твою жизнь не то, что ночью, а скоро и днём будет не безопасно! Задумайтесь над этим, прежде чем палить направо и налево.
Офицер ещё раз оглядел всех окружавших его и, ткнув пальцем в Савву, хотел было произнести что-то, но тут одна из женщин кинулась к солдату всё ещё державшему на руках ребёнка и выхватила девочку из его рук, при этом стукнув несколько раз кулаком по киверу и груди. Солдат смешно выставил руки вперёд, защищаясь от ударов. Один из проезжавших польских уланов, свесившись в бок, взмахнул плёткой и с силой ударил женщину по спине. Плётка рассекла рубашку и на её спине выступили несколько капелек крови из разорванной кожи. Женщина вскрикнула, но ребёнка не выпустила и, повернувшись, бросилась бежать к дому. Вторая селянка склонилась над убитым и, сняв с себя платок, накрыла изуродованное лицо Саввы. Солдат, стрелявший первым, наклонился над убитым и извлёк из живота ружьё со штыком, боязливо поглядывая на офицера.
Капитан посмотрел на дом, затем указал нескольким солдатам следовать за ним и направился в сопровождении караула вслед за женщиной. Подойдя к воротам, он вытащил саблю и произнёс по-французски, наставив её на инвалида, остриём махнув в сторону:
- Тебе нужно отойти в сторону!
Мужчина словно понял его и, попрыгав на одной ноге, пропустил французов. Пройдя подворье, они осторожно вошли в тёмный дом, окна которого были плотно прикрыты ставнями и заколочены досками. Внутри пахло деревом, воском и ещё каким-то веществом. В светлице, на большом столе стоял гроб с покойником, и горело несколько свечей. Солдаты огляделись, стараясь привыкнуть к темноте помещения. У изголовья покойного, на лавке сидела всё та же женщина, держа на коленях всхлипывающую девочку с куклой. По другую сторону от гроба сидел щупленький попик и равномерно раскачиваясь, читал что-то из маленькой книжки, совершенно не обращая внимания на посетителей.
Увидев неожиданных «гостей» женщина отвернулась, прикрывая девочку, и произнесла:
- Сюда явились, Иуды! Что ещё вам нужно? Со двора скотину увели, гусей саблями порубали…, зачем, спрашивается? Всё вам потеха. Человека почём зря убили, а он ведь малохольный…, дурачок деревенский, избы пожгли да разорили. А не далее как третьего дня бабку снасилили…, Господи образумь их…, бабку-то за что, да кто ж извергом позарился-то на неё? Зачем вы явились к нам? Чего вам не хватало в вашем доме, проклятые, как токи ж земля вас терпит и не стыдно зенками-то глядеть. Если бы не он,- она кивнула на гроб,- И мы бы подались, куда глаза глядят, лишь бы от вас подальше. Да тока куда ж с поконым-то пойдёшь, при жизни ему тревожно было и после смерти покоя нет. Плохо так, совсем не можно так.
Капитан посмотрел на женщину и произнёс, обращаясь к солдатам:
- Что она говорит? Следите за ней, а то от этих всякое можно ожидать.
Солдаты молчали, нервно переминаясь с ноги на ногу. Видя столь неловкую заминку, капитан продолжил:
- Надо осмотреть этого покойника, я не удивлюсь, как только мы повернёмся спинами, вскочит из гроба гусар или ещё кто и положит нас тут как одного.
- Господи Иисусе, Господи Иисусе,- на распев запричитал монах, и вскоре опять стих голосом до почти беззвучного шепота, превратив свою молитву в монотонное мычание.
- Тери, Климансо…, осмотрите мертвеца,- скомандовал капитан.
Названные солдаты переглянулись и Тери произнёс:
- Господин капитан, как- то я опасаюсь покойников.
- Осмотрите…, что вы стоите? Я вам приказываю!- настойчиво повторил капитан.
- То есть, как это осмотрите?- в недоумении спросил Тери.
Капитан в гневе сжал губы и, ткнув пальцем в покойника, ответил:
- Да что с вами такое? Надо просто подойти к нему и осмотреть. Какой ещё смысл вы вкладываете в слово «осмотреть»? Это всего лишь какой-то мертвый русский крестьянин. Чего вы медлите, болваны?
Солдаты вновь обменялись взглядами и осторожно приблизились к столу с гробом. Худое лицо было обтянуто желтоватой кожей, которая от слабого света свечи приобрела жуткий и неестественный цвет. Полуоткрытый рот чернел страшной бездной, откуда недавно выпорхнула жизнь. Жиденькие седые волосы были спутаны на голове. Лоб был обвит какой-то бумажной полоской с надписями. В руки, сложенные на груди, была воткнута кривая восковая свечка, которая беспощадно заливала горячими каплями руки покойника. На груди его лежал образок с почерневшим ликом какого-то святого. Климансо осторожно наклонился над покойником и прислушался.
Потом выпрямился и шёпотом произнёс, указывая пальцем на лицо мертвеца:
- Не дышит. Умер! Запах от него какой-то нехороший….
- Го-о-осподи Иисусе, Господи Иисусе,- вдруг опять громко пропел священник, да так неожиданно, что оба солдата вздрогнули, так, словно мертвец оборотился к ним и подмигнул.
При этом Климансо с грохотом выронил из рук своё ружьё, но поймал его не дав упасть на пол. Капитан осторожно достал пистолет и взвёл курок.
- О те ж горе- воины…, покойного и то боятся,- буквально прошипела женщина,- Ажно пищалю свову со страха выронил…. Не будет вам тут удачи. Погибель вас ждёт. Эх…, не туда принесла вас нелёгкая! Представился наш солдат, ныне покойный Алексий, ничего он вам не сделает. Его не бойтесь, окаянные, но я за него вас буду ненавидеть и вот она будет ненавидеть,- женщина указала на маленькую девочку,- Весь русский народ как один вас будет ненавидеть! Огненная геена ждёт вас, антихристы! Гореть вам в аду и руками своими сами себе жертвенный костёр творить зачнёте. Вспомните ещё меня.
Она поднялась со скамьи, поставив на пол девочку позади себя, повернулась к солдатам, прикрывая Василису спиной. Потом выпрямилась во всю свою пышную фигуру, медленно подняла руку, указывая на дверь, и произнесла:
- А теперь…, вон отсюда! Убирайтесь…! Недолго вам осталось нашу землю топтать! Сатано ждёт вас!
- Го-о-осподи помилуй, Го-о-осподи помилуй!- противно заверещал батюшка.
Французы переглянулись и, пятясь спинами, буквально выбежали из избы, оставив офицера одного. Он ещё раз осмотрел помещение и не торопясь покинул его.
- Видали,- хриплым голосом произнёс Климансо, когда они оказались на улице,- Она ведьма. Мне в глаза так смотрела, что я до сих пор отойти не могу. Вы видели её взгляд. Видели…? Прокляты мы в этой России. Чёрт бы побрал этого….
- А ну замолчи,- произнёс капитан, сойдя с крыльца дома,- А то и я тебя прокляну! Увидели покойника и в штаны наделали…. Живо всем на улицу. Оружие держать наготове. По одному не ходить, от обоза не отлучаться. И не старайтесь заговаривать с местным населением, а уж тем более ему понравиться.
Они вышли со двора. Савва так же лежал на земле, а рядом, стояла причитающая женщина, уткнувшись в плечо одноногого. Он осторожно гладил её с головы и по спине, а она негромко всхлипывала, сотрясаясь плечами.
Капитан посмотрел и приказал:
- Давайте-ка, утащите его во двор. Нечего ему тут валяться. Сам виноват.
- А я говорил, кричал ему, но он…,- вновь напомнил о ситуации стрелявший.
- Давайте, давайте,- поторапливал офицер.
Солдаты подошли и вчетвером, кое- как подняли тяжёлого Савву, перетащив его во двор дома. Русская баба и одноногий всё так же продолжали стоять, совершенно не обращая внимания на действия солдат. Один из французов увидел висевшие на изгороди белые чистые подштанники, схватив их, поверх платка, он накрыл страшное изувеченное лицо деревенского дурачка, и все покинули двор. К тому времени кавалерия прошла и теперь нескончаемым потоком шли конные упряжи, тащившие орудия, а вместе с ними и крытые подводы с боеприпасами. Второй параллельной колонной двигалась пехота. Кто был свидетелем происшедшего, давно уже были впереди, а проходившие в настоящее время солдаты, совершенно не обращали внимания на селян и французский обоз, стоявший по обе стороны дороги, с его обычной, на первый взгляд, суетой.
***
Покинув двор, где лежал убитый Савва, а в самом доме покойник, отец Александр долго смотрел на проходящие военные колонны, глотая пыль. Ближе к полудню корпус маршала Понятовского оставил Ельню, двигаясь ускоренным маршем в сторону деревни Шевардино, обходя её с юга. А далее потянулись тыловые обозы французов. Проезжавшие мимо солдаты с интересом смотрели на батюшку, что покорно стоял у дороги, сжимая большой крест, и подшучивали над ним. Наконец он стал что-то говорить, махая руками и показывая на восток. Сидевший на последней подводе Анри Бетю, пожилой солдат- француз остановил коней, рассматривая странного человека.
- Прошу вас, господин солдат…. Мне надо туда,- быстро заговорил отец Александр, тыча в себя пальцем и указывая направление.
Солдат обернулся, желая убедиться, что за ними не наблюдают, и махнул рукой, указывая на подводу.
- Вот спасибо, я увидел ваши глаза и понял, что не ошибся. Спасибо, премного благодарю вас!
Сидевший на запряжённых конях верховой сказал:
- Что он там говорит? Зачем он тебе? Прогони его, вдруг это шпион.
Солдат улыбнулся и ответил:
- Вот и слазь с коней и иди, охраняй меня.
Серж Жюси, напарник Анри Бетю сошёл с коня и быстро занял место на облучке повозки, рассматривая отца Александра, повернув голову. Подвода тронулась.
- Ох и получим мы за такую добродетель. Может он молитву чтёт, а потом помолится за наш упокой и прирежет…, надо держаться от него подальше,- произнёс он, и, обернувшись в очередной раз, махая руками над головой, крикнул,- Эй…, ты…, русский! Спрячься…, залезь внутрь!
Священник, поняв, что хотят от него солдаты, согласно закивал головой и скрылся под навесом. Минут пять они ехали молча, затем снова обернувшись на повозку Серж спросил, указывая пальцем:
- Вот куда он едет? Как мы можем узнать?
Анри пожал плечами и ответил:
- Да ни как…. Он не понимает французский, ну а мы с тобой русский. Так что придётся вот так и ехать, а там дальше видно будет.
- Всё равно я не понимаю, зачем ты подобрал его?
Анри посмотрел на своего товарища и ответил:
- Не поверишь, когда мы приблизились, я не его увидел, а совершенно другого человека.
- Как это?- изумился Жюси.
- Да вот так. Пыль, война…, это уже всё было… и человек.
- Ну и что, человек как человек….
- Да не скажи. Мне вдруг явилось видение, когда мы в Африке были…. Место было такое- Ембахех …, мамлюки прорвали наш фланг, и мне показалось, что я остался совершенно один, а вокруг эти злобные всадники, в тюрбанах. И тут из пыли и песка появляется конный, в доспехах и на меня, с седла свесился и саблю занёс для удара. Я руками прикрылся, а глаза как прилипли, даже со страху закрыть не могу. А он так на меня смотрит, борода рыжая, что-то кричит, от ненависти, аж слюна по бороде пошла, и главное глаза сверкают как та сабля. Ну я давай святых вспоминать. И тут, не поверишь, вижу его руку над моей головой и так её трясёт, как в лихорадке, а меня не бьёт, я уж смирился и стою, даже руки опустил. А он что-то прокричал и саблей указывает мне на нашу пушку. Я и в толк не возьму, что делать-то. Он опять, как рявкнет, ну я совершенно со страху на колени пал и так вот руками - ногами, на четвереньках под лафет и забился, что маленькая собачонка. Глаз приоткрыл, а мамлюк коня на дыбы поднял и исчез.
- Ух ты…,- в восторге произнёс Жюси.
- Вот тебе и ух ты…. А уже после, наши после боя, для чего-то начали расстреливать пленных. Зачем и кому это нужно было? Я всё высматривал того мамелюка среди несчастных, да разве же их разберёшь, все на одно лицо. Не по себе мне тогда стало.
- Ну а этот- то,- спросил Серж, кивая на повозку с попом,- Он-то что? На мамлюка совсем не смахивает.
- А я его глаза увидел. Точно такие же. Тот мамлюк пощадил меня и этот русский, кажется тоже. Понимаешь? Так, словно не у меня ружьё и не наша армия идёт, а русские войска и он при оружии. Это длилось как молния…, а дальше он начал руками махать и просить. Хочу сказать, что не я остановился, а что-то такое меня остановило. В общем, я наверно должен Господу, что меня пощадил тот…, в Африке. Сам себе не могу объяснить, как такое произошло. На войне во всякую ерунду верить начинаешь. Твоя пуля всего одна, совсем горошинка, а их вона сколько, вот и угадай где и какая. Летит или ещё в заводе льют.
- А может, шёл солдат, да и выронил твою пулю, а мальчишки возьми, да подними и к рыболовной сетке приладили или к удочке…, так что может такое быть?- спросил Серж.
- Не знаю,- ответил Анри,- Наверно не может. Твоё оно и есть твоё и никуда не деться, потому что у нашего мира есть один хозяин и ему некогда смотреть, кто чью смерть где выронил и куда приладил. Это далеко не тот, кто нами тут сейчас командует. Один раз назначил, вот и довольствуйся. Кому в воде утонуть, а кому на одре или на поле боя.
- Знать судьба,- философски произнёс Жюсси.
- Наверно…, может и судьба, только меня всё равно ранило в том бою. Да так, что более я для строевых частей не годился. А вернулся домой, так узнал, что моя жена с лавочником спуталась, вот же стерва…, ну я, недолго думая опять в армию, вот, приняли в обозные. Вначале- то к артиллеристам, а там надо боеприпасы таскать, так меня к лазарету после приставили. Тоже не сахар. Под Могилёвым было дело даже, как-то держал, сколько мог одного офицерика из гусар. Коня под ним убило, и ногу сильно он себе повредил. Мы наступали, вот и дотаскали его до тех пор, что чёрным нога пошла. Доктор ему ногу пилит, а я держу за санитара, палку, что ему надо было в зубы засунуть, сам во рту держу, и слёзы катятся, смотря на его мучения. А тот, надрываясь, орёт. А снаружи, светопредставление, то мы атакуем, то русские…. А тут на тебе, бомба…, наша палатка в момент огнём занялась…, он, этот гусар, там и остался…. Я сначала-то стал его тянуть, а он же привязанный к столу…. Да остальные раненые кричали, что выбраться не смогли, так и сгорели.
Солдат помолчал немного и взглянув, на своего притихшего напарника, продолжил:
- Так и волочусь позади войск, порошки да бинты таскаю и ещё какие-то склянки. Но я доволен как видишь. Всё лучше, чем дома быть, который мне сейчас ненавистен. Даже иногда думается, пусть меня лучше русские в плен возьмут, да и останусь тут. Не желаю с этой сукой даже одним воздухом дышать. Об одном жалею, что этому лавочнику морду не набил, но это по своей немощи, ранение силы забрало.
- Хуже русских такие женщины, когда вот так поступают.
- Да что русские, их понять можно, мы пришли к ним, и они защищают свой дом. Возьми самого последнего пса и посмотри с интересом на его обглоданную кость, так он до смерти стоять за неё будет, пока не затравишь его. Вот скажи мне Серж, что тебе эта война?
Солдат задумался и произнёс:
- Деньги…, что она ещё может мне дать? Мне почести не нужны и памятник мне не поставят, я же не барон какой-нибудь…, так что деньги и больше ничего, а ещё может какое барахлишко прихватить, да продать потом. Война спишет.
Они замолчали, думая каждый о своём, совершенно забыв о своём неожиданном пассажире. Им стали попадаться трупы лошадей и кавалеристов, словно давая понять, что вот оно, обозримое будущее, вот эта действительность, вот что ожидало их буквально в скором времени. По одну сторону дороги два солдата и конный пытались поймать метавшегося по полю коня. Кому именно раньше принадлежало животное, определить было невозможно, но конь совершенно не хотел подчиниться и не отзывался на подзывы солдат. Несколько человек грузили на телегу убитых. Это были трупы польских гусар и русских казаков. Далеко впереди замаячил лес, возле которого можно было увидеть скопление людей и конных.
Неожиданно повозка качнулась, солдаты переглянулись между собой и, не сговариваясь, посмотрели назад. Через поле, что есть сил, мчался их прежний пассажир, смешно подняв полы длинной рясы. Жюсси схватил короткий кавалерийский мушкетон, но Анри рукой опустил ствол произнеся:
- Спокойно, Серж…. Не надо стрельбы. Из этого ты его уже не достанешь, а шуму наделаешь. Мы ничего и никого не видели, а то явится сюда какой-нибудь дурак…. В общем, никого и ничего….
- Как есть этот монах шпион,- с негодованием произнёс солдат, смотря вслед удаляющемуся отцу Александру.
- Серж, все шпионы уже всё про нас знают. Мне кажется, у этого священника другой интерес и нам он не опасен.
Бетю стегнул лошадей и добавил:
- Кажется, приехали. Ну теперь надо узнать, где будет лазарет и за работу.
Они ещё раз посмотрели в ту сторону, куда подался отец Александр, но пыль, поднятая ногами, копытами и колёсами, надёжно скрыла беглеца.