Номен Нескио "День воина".
22 августа (4 сентября) 1812 год. Вторая Западная армия князя Багратиона. Русские позиции арьергарда генерала Горчакова, линия обороны деревни Шевардино- Доронино. Расположение Одесского пехотного полка.
Солдаты:
Иван Первов
Фрол Алёхин
Егор Понеделко.
Григорий Старков.
Назар Катальников (Верста)
Ефим Почекутов
Керим Рахманов (татарин)
Зубков Алексей Степанович - унтер- офицер (фельдфебель).
Сергей Лапицкий- казак
Уважение к минувшему - вот черта отличающая образованность от дикости;
кочующие племена не имеют ни истории, ни дворянства.
(А.С. Пушкин)
Расположившиеся неподалёку от просёлка солдаты с интересом наблюдали, как длинная колонна шла по дороге от Смоленска на Восток. Параллельно колоннам, по обочине двигались гражданские повозки с орущими малыми детьми и прочим домашним скарбом, ведя домашнюю скотину в поводу. Хмурые и сосредоточенные лица крестьян и горожан иногда оживлялись окриками на лошадей или на других участников процессии. Сидевшие в телегах бабы молча, с некоторым укором, а где-то и с сожалением посматривали на солдат. Немые вопросы молниеносными стрижами носились в воздухе и были подобны пороху. Поднеси спичку и в один миг вспыхнет это «Почему» и «Что делать». «Почему отступаем, куда идём, а меж тем враг топчет землю и вот она, армия - любимица да при оружии, а пятится меж тем на Восток и доколе будет так, куда же смотрит Государь- защитник»? И те и другие старались избегать встречаться взглядами, потому как не было ответов на эти разящие штыками вопросы. Так и шли они, терпя это неудобное соседство, одни не знали, как бы спросить помягче, а другие, как и, самое главное, что ответить.
- Ра-а-азди-и-ись! Ра-а-азди-и-ись! В стороны-ы-ы!- кричал ехавший впереди показавшейся процессии всадник.
Солдаты расступались, кто вправо, кто влево.
- Шапки-и-и во-о-он!
Дальше следовал эскорт из гусар и кирасир, а за ними ехала лёгкая бричка с огромным прямоугольником, укутанным толстой материей, на манер штор и перетянутым верёвками. В бричке сидело три офицера и ещё два стояли на подножках по бокам. За колёсные дуги на длинном поводе бежали две осёдланные лошади. Затем снова конвой. Солдаты пропускали странный экипаж, сопровождая его взглядами и осеняя себя крёстными знамениями.
-Эт что ж за лихо такое?- спрашивали одни у других.
Экипаж проехал, и колонна вновь продолжила свой путь. Одно подразделение сменяло другое, то это были конные из уланов или гусар или пехота, а затем артиллеристы, потом снова пехота, затем брички, телеги, повозки со всяким тыловым барахлом, и казалось эта река была бесконечно. Иногда солдаты оборачивались на запад, откуда доносилась артиллерийская канонада, и снова шли…, шли и шли.
- Гром, однако, там,- произнёс Иван.
- А тож замест Илии - пророка француз из орудиев паляет по нашим, значит,- предположил Ефимка.
- Помоги им, Господь, мученикам своим,- произнёс Иван, осеняя себя крестом.
- Вот ведь сила-то кака, братцы! Смотрите- ка, идут и идут!- размышляя, вслух произнёс Григорий Старков, опираясь на лопату,- Почитай, пол- России под ружьём!
- Это кто ж такие интересно? Знамёна свёрнуты.
- Не идут, а портками пятятся, отступают все пол- России!- зло ответил ему Фрол Алёхин, солдат того же Одесского пехотного полка, что и остальные солдаты, присевшие на перекур.
- Да не-е-е, то наши специально с француза сопли тянут, а как захотит он перечихнуть, вот так в бараний рог его и скрутят. Думаю, что така есть наша диспозиция. Тут воинское искусство понимать надо,- предположил Понеделко.
- Так получается, что мы по всему искусству наперёд их припятилися, так что тут как поглядеть ещё,- возразил Григорий и, обратился к проходившим мимо пехотинцам,- Интересуемся мы…, эт куда ж вы, браточки так поспешаете?
- Так мы не поспешаем, а прогуливаемся…. Как их…, променады у нас, значит…,- понеслось из колонны вперемежку с гоготом,- А чего это интересуетесь? Откуда нам знать, может вы от пана Понятовского есть шпионы?
Мимо проследовал важный конный офицер, который тоже посмотрел на солдат, но не произнес, ни слова.
- То-то я смотрю по- русски как складно возите,- громко сказал один солдат, отделившийся от колонны, который приблизился к сидевшим солдатам,- А чего вы с лопатами? Могилы роете али може картошку? И то и другое как раз сгодится сейчас, конечно картошка будет в самый раз, а в земельку я бы пока погодил ещё.
- Эх ты, задница рязанская, нашёл бы кого получше,- не унимался Григорий,- А чего не величество Богарне или Даву? Познатней фигуры будут, а то Понятовский…. Эка заслуга под поляком ходить, стыд с этими вислоусыми другаться. Вояки, мать- пся крев их ети!
Солдат достал уже забитую трубку и, побив кремнем, раскурил душистый и крепкий самосад. Посмотрев на своих неожиданных собеседников, он заговорчески произнёс:
- Я так скажу, славяне, слух идёт, что на генеральнае мы топаем. Стало быть, до деревни Бородино, там и будет ясно, чьи жилы крепче. Так что ежели не выстоим, согнёт нас Бонапартий, до Урал- камня будем портками свяркать, а коли постараемся с Божьей помощью, да поднатужимся как баба на сносях…, посля опять завяжем свои пупы в узлы, да таки повернём до Березины или до Немана, ну а дальше и до самого Парижу. Нужда у меня, хоть глазком на каку парижку глянуть, пока хозяйка моя в отсутствии, чего в нехних барышнях такого есть, чего наши бабы не мають.
Солдат поднялся, вновь задымив свои рыжеватые густые усищи, и назидательно громко произнёс:
- А вас туточи оставляем, что бы вы нас и всю нашу злость, какая накопилась, сдерживали от француза, а то морду ему набьём раньше времени, так он и помолиться не успеет! Так, славяне и остальные инородные?
По строю полетел весёлый гогот и смех.
- Савелич,- окрикнули новоявленного оратора,- Лазнёв…. А ты прям замест прелата ихнего переживаешь, прям отец Фёдор…. Помолиться им.
- По-о-о-одтяни-и-ись!- крикнул молодой конный прапорщик, постоянно крутивший редкие усики.
- Ладноти, славяне, побегу я, а то ж отстал малость,- произнёс Савелич, подхватив длинное ружьё.
- Слышь-ка, земляк, а вы чьих войсков будете-то?- спросил Фрол.
- Наш будет 5-й Егерский полк майора Каврегина!- ответил Лазнёв, и важно добавил,- 26-я дивизия 7-го пехотного корпуса господина Раевского. О как!
Вынув трубку, он выбил остатки табака о каблук сапога, когда над колонной полетело: «Сто-о-о-ой»!!!
Всё тот же молодой прапорщик приподнялся на стременах и крикнул приказ, передаваемый с головной части:
- Унтер- офицерам произвести поверку, командирам собраться к церкви, к генералу. Приступа-а-ай!
От таких усилий связок, его голос сорвался и слово «Приступай» уже не звучало так браво, совершенно слетев на хрип и писк.
Прапорщик смутился и, прокашлявшись, хотел было повториться, но подумав, быстро развернул коня и, склонившись к шее, негромко спросил сидевших солдат:
- Которая тут будет церковь-то?
- Так, а вона она,- ткнул мундштуком трубки Фрол,- Аккурат за мельней, барин! А скажи на милость, что за экипаж такой мы тут видели?
- Так то ж Смоленская икона! Пресвятая Богородица нам в помощь!- ответил всадник сиплым голосом,- Так значит туда?
- Туда, туда, барин, вот напрямки, так и доберётесь!
Он посмотрел на указанное направление, крутанул усик и, ударив шпорами в бока коня, понёсся что есть сил к возвышавшейся церквушке, очевидно желая прибыть первым. Солдаты переглянулись, а Фрол демонстративно подкрутил свои усы, подражая прапорщику, чем вызвал улыбки своих товарищей.
- Видали?- кивнул Савелич и, подняв палец вверх.
- Ну…?- спросил Катальников,- Что за птиц-то такой?
Лазнёв замахал рукой, призывая склониться к нему, так, словно речь шла о военной тайне, и важно произнёс с придыханием:
- Прапорщик Стульчиков!
- Тьфу ты,- разочарованно произнёс Назар и отвернулся в сторону.
Остальные солдаты замолчали, поняв, в чём дело и улыбаясь чуть заметно.
- Да ну-у-у…. Идит- ка ты…. Аж сам Стульчиков?- подыграл ему Григорий, поднимаясь на ноги и провожая взглядом всадника,- Ну держись француз! Аж жалость мне за Наполеона подкатила.
- А тож…. Ему лет шестнадцать что ли, из молодых барчат будет, однако неимоверной важности и геройства этот человече скажу я вам. Обер- штаб- офицер! О как! А туда, кого попало не назначат, понимать надо,- продолжил Савелич.
- У-у-у-у, штабной…. Где же это он коня такого взял?- спросил Понеделко.
Лазнёв опять крякнул и ответил:
- Так в бою, под Смоленском. Мы значит в контратаку, ну там пошумели, погоняли мусьёв, а потом отошли. Глядь, конь несётся, заблукал малёх, а с него, в аккурат, перед нами убитый французский гусар возьми да свались. Ну, Стульчиков к нему….
- К гусару?
- Да к коню конечно! Ну на кой ему мёртвый гусар-то и на тебе, приманил и споймал его значит, а пока бегал, так французский штандарт подобрал, что на земле валялся, получается знатный трофей взял на шпагу! На коня залез, едет и орёт от счастья: «Братцы, братцы! Смотри чего у меня есть»! И флагом машет и верхами значит раскатывает словно полковник. Вот тебе и Стульчиков! Вот тебе и штабной….
- А может конь штандарт признал, ну и решил что это свои?- улыбнулся Фрол.
- Уж что там признал конь, я не спрашивал, а ты догони, да пока прапорщик там совещаться будет, у самого коня спроси, коли есть интерес, кака сила его на нашу сторону сманила, ….
Солдаты рассмеялись.
- Только я думаю, может тот штандарт у того гусара и был, но это уже не важно. Молодец, одним словом, что уж сказать. Вот така история…. Много всяких случаев, что никогда бы не поверил, а ведь на войне и не такое бывает.
Проводив взглядом Стульчикова, Григорий сказал, присаживаясь на землю:
- Эт вот ведь…, совсем зелёный, а туда же…,- и голосом высокого тона добавил, передразнивая офицера,- «Приступа-а-ай»!!!
Все опять громко рассмеялись, а отставший из колонны солдат Савелич снял кивер, утирая чёрный от дорожной пыли лоб и произнёс уже на ходу:
- О как повертается дело-то, кажись туточки нам и будет генеральнае! Так что рано с вами попрощевался однако, а сейчас мне до своих надо поспешать.
Вместо ушедшего солдата из пыльного облака появился унтер- офицер Алексей Зубков, который оглядев своих подчинённых, скомандовал:
- Хорош прохлаждаться, орёлики! А ну давайте-ка на редут!
- Лопаты, на пле-е-ечо-о-о!- поддел кто-то из колонны егерей,- К штыковой, готовьсь…!!!
- Э-э-эх…! Дурачьё сиволапое!- в ответ на колкость крикнул Григорий, покрутив пальцем у виска, и под громкий хохот остановившихся солдат, они двинулись на возводимое неподалёку укрепление.
***
День уже клонился к закату, облизывая красной зарёй темневшее небо. Доработав до вечерних сумерек, Алексей Зубков, имевший чин фельдфебеля, скомандовал:
- Ну усё, братцы! Хорош! Эха-а-а, сюда частокола и палисада бы вкопать, да где ж его каналью сыщешь.
От долгого труда ломило спины и руки, ноги тряслись мелкой лихорадкой, и нестерпимо хотелось пить. Разогнувшись и разминая конечности, солдаты прекратили работу. Он вышел впереди редута, осмотрел его и сказал:
- Эка наука…, ну так я за инженером и ротным, пусть принимает нашу работу, а вам не разбегаться, позициев не покидать. А как прибудет господин секунд- майор, что бы всё было чин по чину.
Примерно через пол- часа расположившиеся внутри редута солдаты с интересом наблюдали как офицерские чины разных рангов обходили укрепление внимательно осматривая его. Но вскоре их интерес пропал, и наступившее ранее чувство голода и нестерпимая усталость после тяжёлой работы дало о себе знать. Керим с Ефимкой собрали хворост, который скоро затрещал весёлым пламенем, освещая усталые лица.
- Сейчас бы пожрать чего,- произнёс Фрол, поглаживая урчащий живот.
- В атаку не можно с полным брюхом ходить,- заключил Иван.
- А то что…, добрым станешь?- спросил Ефимка,- Или пуще того, в попы подашься?
- Дураком станешь, а не добрым,- без зла ответил Иван.
- Ты, дядька Иван лучше подскажи, а не ошибки суй, коли какое разумение имеешь,- оживился Ефим, заинтересовавшийся подобным вопросом.
- А чего тебе подсказать?
- Ну от чего в атаку без провианта лучше ходить? Очень мне интересный такой случай.
- Я так скажу, пустое нутро, оно и есть пустое и там, окромя кишоков да кровей из чего человек собран, более и нет ничего. А коли есть в тебе пироги или скажем сало, то вот насадит тебя француз на штыка, или картечью подырявит, и как есть весь твой навоз в брюхо и сыпнет, а через то, случаются страшные и скоротечные болезни, покуда червя из его нутра не полезут.
- Страсть божья,- ужаснулся Ефимка,- Аж и кусок в нутры уже не полезет после таких историев.
- Это в тебя-то не полезет? Ну-ну…,- усмехнулся Фрол.
- Да я как представил, что червя из меня выходют и я всё это вижу, какой уж тут аппетит может быть.
Фрол поднял руки, разминая уставшее тело и улёгшись на землю, произнёс:
- Заместо ужина хорошо баба помогает, как махнёт подолом да спелый зад заголит, такой, что не зад, а тесто на опаре, так вмиг охота к еде затихает, эт потом уже, посля как опростаешься, опять живот трубить зачинает! Природный закон как есть!
- Это кобелиный закон в тебе, и к людям его не приравнивай,- произнёс Назар Катальников по кличке Верста.
- Бабы…,- вступил в разговор Григорий, раскуривая трубку,- Тоже разные бывают.
– С чего это вдруг? Баба, она и есть баба, руки, ноги, грудя и всё остальное имущество,- не согласился Фрол.
Григорий усмехнулся и сказал:
- Ну это как повертать… Да вон хоть у Керима спроси, у него татарский гарем однако должен быть. Так, Керим? Ух басурманин, татарская твоя душа!
Татарин Керим усмехнулся и ответил:
- Эх ты, Ванка, гарем дорого. А твой жинка я украдай пелен….
- Ну у него слова не вытянешь…, окромя как «украдай пелен», да знай твердит Аллах рахим аля бисмаля, а всё ж по- нашему бормочет…,- поддержал Фрол.
Керим Рахманов взял в руки мундир и, развернув тряпочку с мелким речным песком, стал натирать пуговицы, отвернувшись от остальных.
- От вам здрасти, полюбуйтесь, должно завтра за Святого Георгия будет голову свою подставлять,- произнёс Григорий,- Как есть будущий кавалер…. Что же, пусть так…. Ну а что про баб думаю, как есть расскажу, слушайте тогда. Вот такой случай был. Состоял, значит, я в услужении у господ Крамских, по конюшному делу, то были местные помещики, а я, стало быть, в крепости при них. От того испытывал по своей должности я непреодолимую страсть к этим неописуемой красоты животинкам….
- Ты про баб давай, что нам твои кони?- перебил рассказчика Фрол.
Григорий махнул рукой и продолжил:
- Ну да…. И все они, какие есть, и сиятельный барин и барыня и детишки ихние и всякая родня им, были людьми правными. И почём зря дворовых не секли. Ну а как не сечь-то…, не сечь нельзя, а то ж и порядка не будет, сразу заболуют. Коли уж положено, то надо, но за дело. Без дела сам хозяин не позволял мужичков наказывать. По первости сам разберётся, а потом уж решит. Так вот, было барин сам иногда и водки подаст и на водку копейку, а розги в руки не брал, не-е-е…. Не из-за положения вовсе или там, скажем брезгливости, а не брал, потому как был у него человек специально выписанный, да ни кто поподя, не доморощенный живодёр, а настоящий плечный мастер.
Григорий несколько раз махнул рукой к своей спине и задумался громко вздохнув:
-Так это о чём я…? Домой мне, братцы захотелось до жути…. С мороза в хату зайдёшь, а там пирогами пахнет….
Затем провёл заскорузлыми от тяжёлой работы ладонями по лицу, словно умываясь, и продолжил:
- А…! Вона чё….. Ну да…. А при поместье была мадам Дельвиг, английской рождённости, ну такая она, как взглянешь, и к своему мужицкому стыду прям таки плакать хочется всей слезой какая есть. Сухостой а не фигура, кожа серая, зубы конячьи, сама скрюченная, худюща-а-ая, нашим бабам не в пример…, в общем, посмеялась над ней природа и через то должна была она испытывать всякие неудобства. Я вот смотрю на неё и мысли у меня такие, что взять бы там, румяна или ещё какие помады, ну чем бабы на хороводы прихорашиваются, так может глядишь и был бы толк. Хотя-я-я….
Он махнул рукой.
- Но вот ум, ребята я вам скажу, в неё был вложен невероятный, а барин наш, в свободное время даже приглашал ту мадам играть в заморскую игру, разными фигурками по доске двигать, которая была о чёрной и белой клетах. Двинут одну фигурку и сидят…, ну чисто истуканы, думают значит, каку след двигать. За то время как они размышляют, уж и коня можно напоить, или прибраться за ним. Тут какой попало играть не сядет, нужно великое понимание. Простому человеку, скажем какому дворовому, нужоть быть о десяти головах, что бы таку науку той игры понимать. Потому и занималась она сиятельным хозяйством, а что бы соблюдать наши обычаи, руководила она через управляющего Анисима. У-у-у-у, тому чего не скажи, так псом бегит сполнять приказаньи какие есть.
- А зачем господам дурак в управлении?- спросил Фрол.
- А я когда сказал, что он дурак?- переспросил Григорий,- Про дурака не было речи. Не дурак он вовсе, просто такой человек, до невообразимости исполнительный, а вот умишком слабый немного, и очень нуждается в командовании и всяких наставлениях.
- Ну и что…? Нашли бы посообразительней, да расторопней работника,- предложил Ефимка.
- Эк, ты братец как скор на выводы, однако. А я так скажу, многими заслугами его жизнь отметила. И в суворовских он был…, при наградах, и до работы какой вовсе не скуп, но приблизил его барин не абы как, а за дело.
- Это за что же такие почести и доверие?- не унимался Ефимка.
- Да такой случай приключился, возьми молодой барчонок, да забреди без присмотра на мосток через протоку, а тут значит, откуда ни возьмись гусак и так на него попёр, что за мягкие места щипнул або за ножку. А дитё раз, да со страху в воду и свались, а там местами глубоко, можно сказать бездонным омутом, а иной случай и по пояс будет или по горло, что тут скажешь. И как заорёт…, сначала от гусака, а потом от потопления, ну а на спасенье ему и услыхал крик наш Аниска…, Анисим, который ныний управляющий, и не раздумывая, кинулся спасать то дитя. Он в то время лодку на берегу смолил, а как увидел беду, бросил варево и бегом на помощь. И надоть же такому вот приключиться…, а в прошлом годе кто-то возьми, да вилы и утопи в той протоке. И как вот они так расположилися верхами острым, что человек Аниска, в аккурат кишки и намотал на ту вилу-то. Его бы в пору самого спасать, но он к мальцу, а тот уж под воду совсем ушёл. Таки спас его Анисим, а уж на берег как выполз, так и покинули его силы. Того места все боялись, вроде как русалки или другие ведьмаки там обретаются, так после того случая и вовсе близко подходить перестали. Всё приговаривали, что нечистая этого человече на вилы-то и насадила, а барчонка ангелы за руки держали, через то, смерть и отворотили. А вилы…, да и не утопили их вовсе, а люди говорят, что водяной отнял или покрал у спящего работника, пока тот пьяным был.
- Да хрен с ними! Дальше-то что?- спросил в нетерпении Ефимка.
- Так вроде я про этих водяных больше и не знаю ничего. К тому же не верю в них, а вот на протоку и ближнюю заводь ходить опасаюсь, да и остальные селяне то же.
- Да про бабу у меня спрос,- нетерпеливо пискнул от возбуждения Ефимка.
-А-а-а-а…, про бабу…, чёртово семя…. А ну, дай-ка забить чего в трубку, коли у тебя спрос. А то запасный кисет при себе не имею, до бивуака идти надо.
Ефим нехотя достал кисет с табаком и протянул рассказчику.
- А что про бабу?....... И вот как-то подался я до брата в Полковое, рядом это село, нашего же барина. Ну и как водится мы там с родственником…, и по- родственному, значит, приключились хмельные, аж ногами не ходили. Ох жеж Божечки, до сих пор стыдно от столь непотребного своего состояния. Он, было меня уговаривать на ночь, но я ж прям вот бараном упёрся и до дому стал собираться. А разумом, который остался, да в бражке не втонул-то понимаю, что пеший не дойду, а вот конём аккурат прибуду, да и ехать-то близко, вёрст около с осьми или чуток меньше. Братка усадил меня, раза с третьего или с четкорого…, ну и тронулся я, значит, в путя. И как выехал за Полковое, как зенки-то раскрылись мои, и такое я увидал, братцы….
Григорий крепко затянулся и не торопясь выпустил дым из ноздрей, смакуя вкус табака.
- Как есть мадам Дельвиг…, голую,- охрипшим голосом предположил Ефимка,- Или на метле….
- Замолчь…,- оборвал его Фрол.
- Увидал я, браточки, такую природу. Дорога…, прям таки девкой вьёт, справа хлебушка наливается, слева покосы и запах такой, что хмель с меня весь вышел, как вроде и не бражничали. И всё что растёт, так в одну сторону от ветра клонится, припадает к земле, словно подданские в поклонах к царице - государыне, и шум такой от тех поклонов невообразимый. Я коня попридержал и еду медленно, склонился к гриве и в ухо ему говорю, шепчу: «Орлик, Орлик, не спугни токи всю эту красоту. Только не спугни». И он словно понял меня, мне даже показалось, что дышать перестал и ступает так тихо, осторожно.
Он провёл руками по воздуху, словно погладил своего коня по гриве. Приподнявшись на колени, Григорий развёл руки в стороны, от чего трубка упала на землю.
- И наглядеться я не могу…, и наслушаться мне мало…, и вдоха не хватает, да так, что бы надышаться этой красотой. Солнце на заходе полыхает, а небо такого цвета, которого я никогда не видел, а може и не замечал по ненадобности. Спешился я с коня-то и пошёл ногами и руки в стороны, вроде как обнять захотелось мне все эти природы, прям как молодую невесту, а ветер мне в рубаху так и дует парусами. И вдруг, сам не ожидал, ворот рванул, пугловки, слово зёрна в земельку сыпнули…, шепчу: «Ма-а-а-а-ма-а-а-а». Ажно дыхание зашлось. Коня в морду поцеловал как родного, и ну бежать. Впервой-то конь ажно шарахнулся, а после за мной, словно в поводу…, а потом я в покос, прям как в реку, так и бухнулся, словно бесы обуяли меня. Гляжу на небо, а слёзы из глаз от счастья льют. И лежу я, братушки, руки раскинул…, на вздох: Ма-ма-а-а…, ма-ма-а-а…. Сам не знаю, что нашло. И вроде как Бог звездами на меня оборотился, я крест…, крест, что на шее давай целовать. Тако было уже, когда моё дитё народилось, так я его от повитухи вот на этих руках нёс…. Счастье…, счастье, вот оно каким должно быть, что с зубов чуток порошок не посыпал и губы в кровь. Дух вокруг с придорожней полыни, да покосного клевера голову кружит и небо в облаках, в окружении травы, словно чистое озеро. Через то, мысли у меня что ни на есть самые светлые. И явись сюда Государь наш Александр или может смерд какой хворый, так не думая, за него бы голову сложил…, встал бы поединщиком с тем, кто посмел обидеть или посмеяться над русским человеком, или кто недоброе замыслил для матушки нашей России! Долгая века ей! Храни её Господь, наш Страдалец!
Он перекрестился, а вместе с ним перекрестились и притихшие слушатели.
- Потому добрый наш царь и благородные господа, простому народу или другим блаженным и чёрным, как есть защита и покровительство. Так я размышляю. А наше дело солдатское, сполнять, что велено и не перечить…. Ну а на дурака…, так что с него взять, коли разумением обижен…, будь он хоть из господских али из крепостных, тут уж всё одно. Беда, в общем…. Вот ведь какое чудо приключилось со мной, ребятки. Пока живой буду, не забуду этот момент.
Старков поднялся на ноги и долго смотрел в сторону французских позиций, что светились многочисленными точками костров, скрываемые лишь чёрным силуэтом русского часового.
- Вона что творится-то,- наконец произнёс он,- Чего их сюда принесла нелёгкая? Чего им дома не хватает, да не сидится? Ну ничего…, это ничего…. Дай токи срок, всех примет наша земелюшка, а уж мы-то поспособствуем, чтобы и другим неповадно было.
Фрол поднял с земли потухшую трубку и осторожно вложил её в ладонь Григория. Он вновь присел на лежавшее бревно и, поправив на плечах шинель, оглядел своих товарищей, горько усмехнулся и заключил:
- Одно желание имею, хоть одним глазком на свою семью взглянуть…, на жену да детишков…. А конь-то мой в тот случай, наверно подумал, что я умом тронулся…. И пока я лежал, он рядом стоял, склонил морду так, словно над ранетым….
- А дальше?
Григорий усмехнулся.
- Дальше…. Хм-м… И тут на фоне всей этой красоты, откуда-то появляется личность мадам Дельвиг, заслоняя своим неказистым образом и небо и облака и всю райскую картину, которой я любовался. Склонилась она надо мной и смотрит так с удивлением, словно пьяного русского мужика никогда не видела. Я ажно вздрогнул. Орлик мой клевер жуёт, а тут же рядом и её бричка стоит. Носило мадам куда-то, наверно по хозяйским сиятельным делам. И вот смотрю я на неё и понимаю, что на роже у меня сплошная глупость отображается, а она глаз не отводит и тут спрашивает: «Ты, мужик звать помощь»?
Один из солдат протянул Григорию кружку с дымящимся кипятком и тот, сделав несколько глотков, оглядел слушателей и продолжил:
- Я ей и говорю: Мол нет, мадам, помощь мне не требуется. А «мама» шепнул наверно от восторга. Пьян я, от сродственника еду, братуха у меня в Полковом. А тут появились вы, значит.
Она огляделась и вкрадчиво так мне говорит:
- Ты Ванка мне всячески угождат.
- А от чего Ванька-то?- переспросил Фрол.
- А у неё как у нашего Керима, все Ваньки…. И вот ни с того, раз…, верхи вон с себя, а та-а-ам, страсть божья…, голая она пред мной явилась…. Смотрю и думаю, так я сам за бабу сойду если сравнить с её сиськами. И за мошну меня хватать и кушак тянет, эт что ж такое? От такого дела мои конечности от меня отказались. Она меня валит и сверху как на коня усаживается, волосы распускает, башкой трясёт, и вижу это я с пьяных глаз, что баба тока ещё из носа не текёт своими желаниями, при этом, своим худосочным задом о мой грех трётся, вроде как насаживается. Задрала подол, а там…, повыше подвязок весь её срам как есть мне кажет, да такой, словно у малого дитя, ни волосинки. Как уж она это делает, зачем такая пытка ей и кто на такое позарится? Волосья выдирать…. Прости, Господи!
- Тьфу ты,- сплюнул на землю солдат Егор Понеделко,- Как язык-то у тебя вертится такое рассказывать. Срам один…. Пойду до ветра.
И поднявшись, направился к берёзовому околку, откуда они ещё недавно возили лес для редута. Подождав пока Егор удалится, Ефимка подмигнул и, наклонившись, произнёс:
- До ветру он пойдёт…. Ха-а-а-а…, как же…, да стручок старый зачесался от мадам Дельвиг, видно ласки требует, каналья этакий.
Фрол обернулся к Ефиму и, постучав кулаком по киверу, сказал:
- Ты, Фимка охолонись…, язык бы прикусил, нехорошо за глаза над старым солдатом чинить потеху, тебе не по возрасту, вот скажу ему, так он тебя скрутит в бараний рог….
- Ага, прям стучком по лбу и настучит за твои смешки,- согласился с Фролом Назар Катальников.
- Да пущай стучит, чем хочет. А дальше-то что? Ну же, Григорий….
Григорий оглядел своих слушателей. Беспокойно заёрзавший Фрол помялся и произнёс:
- Так давай дальше сказывай…, чего уж там….
- А что рассказывать, схватила она мой лапоть,- и Григорий показал свою увесистую ладонь,- И промеж своих ног суёт вроде как для ласки, да тут возьми, да обмочись она, сука такая…. Не сдержалась бабёшка одним словом, вот и опросталась. И через то, такой приключился с ней конфуз. Такая вот вышла история, братцы.
- А мне молодой барин сказывал,- начал вдруг рассказывать Назар, никогда до этого не отмечавшийся в рассказчиках по своей природной замкнутости и нелюдимости,- что был на Париже в обученьи. И есть там така слобода, что красными огнями светит, и в окошках сидят срамные барышни и могут за деньги такое с тобой сотворить…. Прям таки языц не повертается такое произнести. А явись ты, скажем с кумом или там с другим товарищем, то в порядке очереди, или уговора, она так обиходит, словно жёнка после военной тоски….
- Как это такое может быть?- удивился Фрол,- В бабску щелку как в лавку…, она одна и по очереди что ли?
Верста пожал плечами и оправдывая своё прозвище от того что очень долго раздумывал, произнёс:
- Уж я не знаю, так молодой барин сказывал. Так и я его не понял. Потому как не наше это, ихняя забава. И кто им какое зелье варит вот такому поведенью следовать, про то и сам барин не знает, а может нароком умолчал, кто ж теперь дознается. А может бабы те не по своей воле, а в крепости, по принуждению там находятся…?
- Тогда, браты, мы обязательно Наполеона должны побить,- вскочил Ефим и страстно произнёс, ткнув пальцем в сторону французских позиций,- А посля, которые холостяки, двинем высвобождать этих барышень, что маются там при красном свечении.
- Сядь на свою задницу, освободитель,- прикрикнул на Ефимку Григорий,- Скоро будет тебе красное свечение…, вот как раз оттуда, куда ты собрался до срамных баб. Молод ишо, вот оженишься тады и рассуждай….
- А чего это тут такого я сказал?- невозмутимо произнёс Ефим,- К тому же мне ожениться да легко, а я, можно сказать, почти женат.
- Да чего слушать это трепло,- произнёс Верста.
- А и не трепло вовсе, да если бы не Наполеон…, так как есть был бы при бабе и ребятишках вскорости. Это ж этим годе, на севе…, а есть из барских, Наташка, ну така как булочка и мне она нравится. И на поле, я вроде как не специально, а по рабочей нужде, возьми, да и уткнись к ней ликом в зад который словно подушка, да приобнял её за то место, ну как старшие ребята сказывали. Правда, она возьми дура, да зашуми, ну а отец её рядом был, он зерно привёз да руководил разгрузкой. И углядел же такое дело, так после моему батьку сказал, а тот сначала выпорол меня вожжами, что бы другой раз руки не распускал, а потом сели они бражничать, да и сговорились оженить нас, конечно если барин позволит. Потом вот война приключилась, так я сначала у батька спросил, так мамка рыдать бросилась, а батя похмурился да благословил, ну а после к барину. Обсказал ему как есть про свою зазнобу, и просил поспособствовать, в армию значит. Ну вот таким путём я тут.
- Эт что ж за земля такая, что герои оттуда словно цыплята вылупляются?- спросил Григорий.
Ефим смутился и растерянно оглядел своих товарищей.
- Ну, чего замолк-то? С каких это ты местов такой прыткий?
- Деревня Опочка…. Х-м, к-хе, к-хе….
- Как, как?- удивился Григорий, сдерживаясь от смеха.
- Так Опочка…. От Смоленска недалече будет,- сдавленным голосом добавил Ефим,- О прошлом годе у нас войска стояли, так девчата так на них смотрели, а во мне прям такие завитки были….
Посидев немного среди улыбающихся товарищей, он гордо вскинул голову и произнёс:
- А что, вот я видел село Передерыгу или Одувакино, так что в моём названии нет места для ваших смешков.
- А доложи-ка, братец, как же те жители прозывались?- спросил Григорий.
Ефим пожал плечами, но ничего не ответил.
Фрол посмотрел на рассказчика и, обняв его за плечи, рассудительно произнёс:
- Ну как есть ты паря…, одолеешь Бонапарта, явишься и при крестах, да при усах…, ну тут уж ни Наташка твоя, ни батьки не устоят. Кажон захотит тебе угодить. Герой, одним словом…. Так скажу, воинска слава города берёть, а уж тем боле опочкину Наташку…. А как представишься, через много летов, так помяни мои слова, будет тебе в Опочке огромный крест из камня, как герою и вижу я уже даже надпись «Почекутов Ефимка. Герой- победитель Наполеона из села Опочка». Так что присмотри за ружьём, почисти его и держи в чистоте и заботе.
Ефим закивал головой и, поднявшись, тут же опустился назад:
- А вот скажите мне, от чего саблю вострить нельзя, а лишь вострину? Ну с тупой-то железы какой толк?
Фрол усмехнулся и ответил:
- А с того…, что коли заточь её словом бритву и что…?
- И что…?- переспросил Ефим.
- А то, дурья твоя головушка. Рубанёшь неприятеля, да так в мясы клинок-то и загонишь, а дальше остаётся тока плясать вкруг него, чтобы вынуть саблю. Как неумелый дровосек в лесину, что рубит не по научению, а глупости. Сабелька твоя должна быть что колун. К тому же, устав предписывает неприятеля колоть, а не рубить. Так что саблю камушком править надо и бумагу на патронах проверь, что бы сухая была и порох там же. Эт понимать надо, наука как одолеть врага, однако, как наставлял Александр граф Суворов.
Их прервал окрик часового:
- Эй…, сто-о-ой!!! Кого там несёт нелёгкая? Стой, тебе говорят, а то как стрельну!
Двигавшаяся в темноте подвода, запряжённая конём остановилась, и возчик отозвался:
- Что ты, что ты, солдатик…. Селяне мы тутние. Из Доронина. Ты погоди стрелять. Так мы свои, русские, молока вам привезли, да хлебушка, да галушек бестия моя наварила с маслом, цельно ведёрко, я его в коврик-то заворотил, что бы, значит горяченькие были, не постыли путём. Ты уж пропусти нас. Мы не вороги какие, мы свои!
- Сейчас гляну, какие там у вас галушки,- с недоверием произнёс часовой.
- Так не признал ты меня ни?- с досадой произнёс селянин,- По дню я ж лес для позициев этим же конем возил!
- А мне запоминать нет нужды, сполняй что велено, предъявляй к досмотру свои галушки, и встань без движениев, тут войско стоит, а не рыбная лавка,- произнёс часовой, подойдя к повозке.
- Галушки, братцы-ы-ы…,- пропел Ефим, потирая ладони,- Это ж надо такому счастью на нас свалиться! Прям как на Григория, когда энта гличанка нассала на него!!! Ты, вот что, Григорий, хоть нам и боевой товарищ, а к ведру-то не подходи и срамными руками до галушек не касайся!
- Так то ж когда было-то,- произнёс в растерянности Григорий выставив руки вперёд,- Я уж тьму раз до бани ходил.
- Ну ты и ботоло,- изумился Назар,- И какая баба сподобится с таким проживать?
- А то, Назар Верста, не твоя печаль, ты о своей беспокойся лучше,- огрызнулся Фимка, подскочив со своего места и быстрым шагом направился к часовому,- Ты погоди-ка, дядя Николай, ну чего людей гонишь. Тут надо разобраться.
Подойдя к телеге, он строго посмотрел на крестьянина и произнёс:
- А с каких таких прелестев, ты, селянин и вдруг такой щедрый стал? И, как я вижу, в телеге твоей не тока одни галушки располагаются.
- А тебе чего тут?- преградил Ефима часовой,- А ну отваливай, отваливай давай! Не положено!
- Да погодь ты! Ну дай с человеком пару слов сказать. Я те потом табака отсыплю.
Наклонившись к солдату, пообещал Ефимка, и осторожно подняв ружьё, приблизился к крестьянину:
- Ну, докладай на мой спрос как есть! Я тут из них старший по званью…
Его слова заглушил хохот солдат.
- А ну тихо там,- грозно прикрикнул Ефимка и вновь обратился к крестьянину,- Так вот, я старший значит по званью у этих оболтусов и дело тако, что для часового надо знать скрытное слово, так что слушаю тебя. Мне ты можешь довериться.
Крестьянин снял свою шапку - малахай и, помяв её немного, ответил:
- Так, господин командир, есть правда твоя. Уходим мы…, дома моего более нет, вот…, до Москвы подаваться решили. Тут француза нам не удержать.
- От чего же так?- спросил Ефимка.
- А от того, что ты и сам знаешь. Вы же нам теперь замест Николая - Чудотворца. Что ни день, всё молимся об вас, помоги вам Господь. Только вот силушки уж очень неравные.
- А вот как погоним Наполеона поганой метлой, не станет ли тебе стыдно за свои слова?
- Так о том и молюсь, солдат, а за стыд мой не горюй. Эх, как ещё помочь-то вам? Только вот галушками по Наполеону-то не стрельнёшь, его животом опрокидывать надоть, холера его ети!
- Ну…, а ты вот что, селянин, подавайся-ка до князя Кутузова и как есть поступи к нему в услуженье прямиком в штаб- офицеры, али в адъютанты, да присоветуй на карте каку стрелку пририсовать, али редут! Глядишь мы через твоё разуменье и развернём французу задницу тудысь, откуда он так упорно сейчас поспешает.
- Эх, да кабы было так всё просто, солдатушка- браточек! Вот братка мой, на старости лет тож в войску было ринулся, что в заграничневом походе было, так кто ж его возьмёт. Он ещё с Суворовым Александром при Платове- атамане, Емельку- бунтовщика по степи гонял, да в крепости- Оренбурге сидел, так вот, почитай уж как лет с десять умер. Ни сеять, ни пахать ему нужды не было, всё бы воевать. Так он мне про то сказывал, что вот в великом терпении русский солдат обретается до поры до времени, всё жилы свои тянет, то в косы, то в узлы…, а потом как разворотит всю свою мощь, да как погонит врага, а тем опять же, гонит, а жалеет…, гонит, а жалеет.
- Есть в том правда твоя, хоть и горькая!
Назар махнул рукой и поднялся с земли, разглядывая крестьянскую повозку, возле которой происходил разговор, где из всего, его интересовали лишь галушки.
- Ну что ты там треплешься, нёс бы ужо сюда те галушки и всё остальное,- вырывалось из его груди.
Но кажется, что Ефимка совершенно не торопился расставаться с крестьянином. И тут, откуда ни возьмись из темноты появился унтер Зубков.
- Кто таков?- запыхавшись, обратился он к солдатам, кивая на обозника.
- Да крестьянин местный, вот, галушками грозится нас накормить!- ответил часовой.
Алексей Степанович быстро оценил ситуацию и, отойдя от телеги, прошептал, так чтобы не было слышно приезжему:
- Вот что…. Ребятки, вы того, с галушками погодите, не время сейчас. Вона, артиллеристы полковника господина Винспиера подходят. Подсобить им надо, двенадцать орудий на редут поставить.
Фрол посмотрел на своих товарищей и произнёс, обращаясь к Григорию:
- Однакось не помогли твои бабы…, они супротив галушек немощны. Ладно, чего уж, пошли до артилериев, помогнем им, а то не сладят.
Григорий усмехнулся и ответил:
- Так я ж говорил, что бабы разные имеются. А вам всё расскажи да покажи.
Назар по- дружески хлопнул Григория по плечу и произнёс:
- Ну хоть потешил, не всё нам Керимкины аллахи слушать. Пошли уже.
Все, кто сидел у костра поднялись, и на ходу завёртывая рукава белых исподних рубах, отправились встречать артиллерийскую колонну, которая стала рассеиваться по дуге укреплений. Видя такой неожиданный поворот, крестьянин вытянул руки вперёд и запричитал:
- Так это…, как же провиант-то?
Ефимка метнулся было за своими товарищами, но тут же быстро вернулся, схватив ведёрко и остальные продукты сложил всё это в небольшое углубление и, повернувшись к часовому произнёс:
- Ты уж, братец, будь добр, постереги подарки…, и нас уж дождись что ли. Христом Богом прошу тебя.
- А табак когда мне будет?
- Будет тебе табак,- ответил солдат.
Часовой что-то там угукнул и Ефимка пожав руку обознику, произнёс, опустив глаза в землю:
- Ты уж прости и меня и нас. Как ихний командир прошу прощение и за себя и товарищей своих.
И резко повернувшись, бросился догонять своих. Обозник посмотрел вслед солдатам, перекрестил их, так и стоял до тех пор, пока к нему не обратился часовой:
- Ты вот что, нельзя тебе сейчас тут. Ступай себе с Богом. А покуда, вишь- ка, заняты мы.
Крестьянин закивал головой в знак согласия и, не сказав ни слова, тронул телегу навстречу приближающейся колонне.
Отцепив от конных упряжек с ходу, под крики старших, канониры стали закатывать пушки сначала на небольшое возвышение, а там и во внутрь редута.
- Повертай, повертай, что ты вцепился в этно колесо? Крепите лафет, а то посля некогды за ним бегать будет, когда француз попрёт, а то хуже, если придавит,- раздавались голоса.
- Помогай, братушки! Без вас ну ни как не управимся! А мы уж вас не забудем.
- Да уж, не забудьте, сделайте милость,- ответил Верста,- Взялись, братцы!
Солдаты схватились за орудия и по уложенным доскам, стали закатывать их на редут, громко пыхтя и фыркая от неимоверной тяжести. Чтобы перевести дух и перехватиться, солдаты иногда втыкали сошку орудия в землю, а затем снова принимались за свою тяжёлую работу.
- Это вот ведь как нужно трудиться, что бы таскать такую тяжесть всю компанию? Все пудов десять в ей будет,- прохрипел Григорий.
- Да таскать-то это ладно ещё, а вот как она ента штука да вдруг рванёт прям в дуле…. А?- пыхтя, произнёс Ефим.
- Эх ты, «в дуле», сразу видно сельская дуля…. Это орудийный ствол!- важно ответил один из артиллеристов с перевязанным чёрной повязкой левым глазом,- А вот это дуля!
Он сложил из пальцев кукиш и налёг на тяжёлое орудие.
- Да какая уж потом будет разница? Один конец.
- А для того, надо всё делать по прошпекту, как писано уставом.
- Да разве ж туда глянешь, что там деется?
- Глянуть- то конечно не глянешь,- произнёс второй канонир, переводя дух и утирая рукавом пот со лба,- А для этого надо тщательней банником банить, да успевай в воду с уксусом макать, что в ведёрке. Ну а как рот раззявишь, так конечно тленник не погасишь, может и рвануть.
- М-да уж, наука.
- Это ты к наукам, откуда такой любопытный?- спросил «Кутузов».
- А он у нас способный тока языком молоть,- поддел Фрол.
- А ну, навались, славяне! Ещё разок!
Орудие встало на своё место.
- А чего это я только языком- то? А кто вам галушки добыл?
Артиллеристы переглянулись и один спросил:
- Какие это галушки? А где?
- Х-м,- смутился Ефимка,- Ну такие…, да давно это было…. Не здесь, а под э-э-э Смоленском. Но ведь было же? Было!
- Ну раз уж ты такой ловкий, то быть тебе генералом!- похлопал по плечу Ефима одноглазый.
- Для генерала он родом не вышел,- произнёс Григорий.
- А чего?- возразил «Кутузов»,- Вот вы зря смеётесь, у Барклая в Первой Армии, есть такой генерал (прим. Кутаисов Александр Иванович), из наших, из артилериев, фамилию его запамятовал. Так сказывали, что родитель его есть пленённый солдат-турка и состоял он в брадобрействе у самого императора Павла. Зато был приближен и пожалован графским титулом. И вот нате вам, сын в генералы и попал, а особо отличился при Прейсиш- Эйлау. Ну вот беда, ну ни как фамилию не вспомню.
- А!- восторженно произнёс Ефимка, поглядывая на солдат.
Он выпрямился, поправил на боку армейский пехотный тесак, и чуть отставив ногу, сунул руку за борт мундира, а затем развернувшись в пол-оборота сложил руки на груди, подражая картинным изображениям военных того времени.
Солдаты переглянулись и Первов произнёс:
- Ну, вот вам и пожалуйста! Ну вылитый генерал, хоть сейчас сымай мерку и заказывай мундир!
- Так что, готовься,- сказал Фрол,- А пока, рядовой Почекутов, как французы попрут, приступай их брить. Самый верный способ дослужиться до генеральных эполетов. И про нас не забудь, уж не обойди по знакомству, да на водку пожалуй, а мы с превеликим удовольствием за тебя выпьем.
- Вот именно, что пока…. Не забуду, не боись!- с величественным удовольствием произнёс Ефим.
- А ну-ка, генерал Почекутов, водовозку видишь? Хватай ведёрки и шагом марш за водой!- весело скомандовал «Кутузов».
Прибывший артиллерийский капитан Руднёв, которого чуть не сбил с ног Ефимка, оглянулся и, поправив кивер, произнёс, обращаясь к солдатам:
- Вот что, ребятки, там подвода идёт, еле как тащится, подмогните с ядрами. Их с воза, да к орудиям и сложить в кладку. Мы уж сутки на ногах, а Наполеон вона, совсем близко. Остановились они, никак готовятся к завтрему, ну и мы не с пустыми руками встретим. Как положено русскому обычаю.
Ещё долго стучали топоры и раздавались многочисленные голоса. Что-то перекапывалось, перестраивалось, подгонялось под орудия и расположение расчётов и пехоту. Пока уже глубоко за полночь мои герои отправились к ближайшему пруду искупаться. Преклоняясь перед традицией начинать сражение чистым телом и душой, искренне веря в чудесные свойства воды, а после, наспех помолившись, вповалку заснули мёртвым сном, предаваясь наслаждению тишиной последних часов перед боем.