- А как же медаль «За боевые заслуги»? - напоминаю я собеседнику. - Вы единственный в полку удостоились тогда этой чести!
- Было такое. Генерал-лейтенант Николай Тимофеевич Алекса (начальник Управления внутренних войск МВД по Украинской ССР и Молдавской ССР) лично вручал награды. Я хорошо запомнил тот момент и его самого: высокий, статный мужчина, военная форма сидела на нем идеально, как влитая. Многие офицеры получили тогда ордена, в том числе и «Красной Звезды»...
- Александр, а как было сформулировано, за что вам вручается государственная награда?
- Это в положении написано...
- Посмотрим: «За умелые, инициативные и смелые действия, сопряженные с риском для жизни, содействующие успеху боевых действий с врагами Советского государства»... На тот момент врагом была радиация? Такая же невидимая, как нынешняя зараза...
- В отличие от коронавируса радиацию можно было замерить. С собой нам давали дозиметры - приборы, похожие на авторучку.
- Вы следили за его показаниями?
- Нет, даже не вникали в цифры. Медработники каждый вечер забирали их у нас, что-то у себя фиксировали. Мы спрашивали: «Все нормально?» Они отвечали: «Да». Нам этого было достаточно. Утром дозиметры выдавали обнуленными и заряженными.
- И все-таки, за что конкретно вам в 1986 году вручили медаль?
- У меня есть предположение, но утверждать, что это было связано именно с тем случаем, не могу. Летом стояли мы недалеко от Припяти, перед городом русло реки (которая тоже называется Припять) раздваивается. Несколько полковников стояли на берегу и обсуждали, как перекрыть движение по реке. Я услышал их разговор, подошел, спросил: «Разрешите обратиться?» Мне разрешили. Я изложил им свои мысли насчет двух старых пустых барж, которые стояли выше по течению. Заприметил их, когда ехали вдоль берега реки. Предложил спустить их сюда, связать и перегородить ими реку. Так потом и сделали. На саму эту конструкцию еще и МЗП навесили. И на берегах реки тоже МЗП разложили.
- Что такое МЗП?
- Малозаметное препятствие. Проволоку с зубчиками, скрученную в восьмерку, видели? Ее против пехоты обычно используют. Боец запутывается в МЗП, не может ни стрелять, ни вперед продвигаться...
- Те полковники вас за идею похвалили?
- Один из них спросил: «Фамилия?» Я назвал. Возможно, он запомнил или даже записал...
- А от кого все эти защитные сооружения возводились? От мародеров?
- Создавали закрытую зону. И мародерство присутствовало. Наш полк за этим непотребством более тысячи человек поймал. В радиусе 9 километров от станции находилось много заброшенных населенных пунктов. Мародеры лезли в заброшенные дома, тащили оттуда все... Собственно, основная задача внутренних войск, в которых я служил, состояла в охране общественного порядка. Охраняли могильник, куда свозили всю радиоактивную технику.
- А в зараженных населенных пунктах кто-то продолжал жить?
- Да. Помню, в одной деревушке две бабушки остались. Они нам в русской печке борщ варили, а мы им консервы отдавали...
- А к самой станции вы подъезжали?
- Нет, туда специально обученные войска химзащиты направлялись. Им больше других досталось и, конечно, пожарным, у которых в первые часы ликвидации из средств защиты были только рукавицы, брезентовая роба, каски и противогазы... От радиации все это, конечно же, уберечь не могло.
- Вы были лучше защищены?
- У каждого имелся ОЗК (общевойсковой защитный комплект). В него входят защитные перчатки, плащ из специальной термостойкой прорезиненной ткани. У всех были респираторы. Х/б меняли два раза в день, сапоги обрабатывали специальным раствором. В бане каждый день мылись, даже шутили, что сотремся однажды на нет. Каждый день нам давали какие-то таблетки.
- Но ваша третья группа инвалидности связана с пребыванием в радиоактивной зоне?
- Да. Мне ее в 1997 году присвоили. Сначала начались сильные головные боли, потом кровь из носа стала часто идти...
- А вы продолжали работать...
- Третья группа - рабочая. На цементном заводе меня каждые три месяца отправляли на медосмотр - проверить, нет ли ухудшений. Когда стало совсем тяжело - ушел...
- Как долго вы пробыли в районе ЧАЭС?
- 26 апреля нас по тревоге подняли. А служил я в Киеве, в Новороссийском Краснознаменном полку, в том самом, который освобождал Новороссийск.
В Чернобыль мы ездили по очереди. Месяц там - пару недель в военной части. А осенью нас расформировали и целыми ротами направляли в новые места службы. Я попал в Донецк.
- Вам сразу выдали удостоверение о том, что вы - ликвидатор радиационной катастрофы?
- Перед увольнением, в воинской части. В нем было написано: "Действует на всей территории СССР". Но страны такой потом не стало, и нам выдали удостоверение российского образца.
- Родители узнали, что вы принимали участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, только когда вы вернулись из армии?
- Нет, я им сразу написал. Информация не была секретной. О ней говорили по телевизору. Никто тогда не представлял, как это скажется на здоровье. Ни у меня страха не было, ни у них. Написал в письме вместе с другими новостями о службе, выслал вырезку из газеты, с заметкой обо моем награждении...
- Ваша военная часть стояла в одном из населенных пунктов Чернобыльского района?
- Нет, в лесу, километрах в 30 от станции. Жили в большой армейской палатке, в нее вся рота помещалась. Обогревались буржуйкой. Осенью стройбатовцы начали возводить в этом месте казарму.
- Льготы для ликвидаторов не сразу появились?
- Первые годы мы таким вопросом вообще не задавались. В 1991 году вышел закон "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС". С тех пор есть льготы на лекарства, на коммуналку, путевку можно каждый год брать.
- Берете?
- Брал пару раз. Один раз в Геленджик ездил, но санаторий оказался для астматиков, мне там только лечебные ванны можно было принимать, и все, а другой раз в краснодарской больнице полный курс лечения прошел.
- Из Крымска более 240 человек приняли участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Вы с кем-то из них там пересекались?
- Со многими. С одноклассником Сергеем Ворониным мы служили в одной части. Он тоже из Саук-Дере. Вместе в Чернобыле были. Дмитрий Милохранов - председатель Крымского отделения Союза ветеранов Чернобыльской катастрофы - на полгода раньше меня призывался. Жили с ним в одной казарме, только служили в разных взводах. Еще в нашем взводе служил Александр Истомин. Водителем был. Он из Крымска, но позже в Новороссийск перебрался. Алексей Зубко (из станицы Троицкой) был у нас замом командира взвода.
А кроме срочников, на ликвидацию призвали и запасников, в том числе из Крымского района. Сами себя они называли «партизанами». А всех нас народ давно уже окрестил «чернобыльцами». Так короче, чем ликвидаторы последствий аварии на Чернобыльской АЭС, наверное, поэтому и закрепилось...
- Не обижаетесь?
- Нет. Немного удивляет, когда 26 апреля некоторые начинают нас поздравлять. Я говорю: «Какой же это праздник?». Просто День памяти... День Победы - праздник. А тут - кого мы победили? Ликвидировали последствия...
- Поддерживаете отношения с «чернобыльцами»-однополчанами?
- Многие разъехались по стране и даже по миру. Кто в Новороссийске сейчас живет, кто в Краснодаре, один в Таджикистане, другой в Эстонии. Общаемся в интернете. Создали в ватсапе группу - «в/ч 3217».
С местными каждый год собираемся 26 апреля, возлагаем венок у памятного знака, потом идем в кафе - посидеть, повспоминать службу...
В этом году из-за карантина никаких мероприятий не будет. Может, попозже соберемся, помянем погибших, возложим венок...
- Сейчас все ждут, когда снова настанет «мирное время»... Ваши сыновья расспрашивают вас о службе в армии? Они знают, что вы - ликвидатор радиационной аварии?
- Конечно. И старший (он сейчас в техникуме учится), и младший. Оба видели вырезку из газеты нашей воинской части. Я ее когда-то родителям в письме выслал. О моем награждении. К младшему, когда он в третьем или четвертом классе учился, меня пригласили на внеклассный урок. Рассказал детям об аварии на Чернобыльской АЭС, что сам знал и видел. Событие историческое.
- Они, наверное, больше про армию интересовались. Была ли дедовщина, например.
- Для таких вопросов они тогда еще не доросли. Но если бы спросили, я бы им честно ответил, что дедовщины у нас не было. Мыть пол, то есть дежурить, стоять на тумбочке приходилось почаще, чем старослужащим, но никто никому форму не стирал, воротничков не подшивал, никто нас не обижал и не унижал. Наоборот, наши «старики» защищали нас, если кто-то подходил с какими-то вопросами из других подразделений.
- Дембельский альбом с сыновьями часто смотрите?
- Не повезло мне: нет у меня такого альбома. Их же скрытно от командиров делали, ночами... Мой нашли и изъяли. Полностью был готов, только снимки оставалось вклеить... Фотографии, конечно, привез. У нас в роте у сержанта был пленочный фотоаппарат. Сами проявляли, печатали. Приезжал в часть и профессиональный фотограф, делали общий снимок роты. Конечно, показываю фотографии сыновьям, рассказываю о службе, об однополчанах. Им интересно.
- А чем еще служба запомнилась?
- К нам приезжала с концертом Алла Пугачева. Площадку соорудили километрах в ста от станции, в лесу. Военных пришло столько, что я почти все время концерта потратил на то, чтобы пробраться поближе к сцене. Очень хотелось увидеть Пугачеву и услышать, как она поет... Но представьте: сцена около кинотеатра «Русь», я около входа на центральный рынок, а между нами людское море...
Зато Николая Гнатюка видел, как вас. Это было еще до аварии. Во время массовых мероприятий мы, служащие внутренних войск, несли ответственность за безопасность, проверяли помещения, где предстояли выступления. В тот раз проверили зал, служебные помещения, а в одной из гримерок Гнатюк сидел. Перед ним - пачка плакатов. Попросили автограф. Он пригласил зайти, расписался нам каждому на плакате.
- Вам есть что вспомнить об армии и плохое, и хорошее?
- Да, вся наша жизнь этим наполнена...
Беседовала Лариса Сафронова