Продолжение. Начало здесь.
Администратор с облегчением отделалась от ключа, хотя с удивлением вскинула брови на жизнерадостное русское, с лёгким северным оканьем, "Спасибо вам большое!"
Света со смехом рассказывала Дэвиду про икоту, про собрание и вопрос про "pouch", про катавасию с ключом, внезапное озарение и ольгино артистичное выступление по телефону. Дэвид смеялся, качал головой:
– Сколько у тебя приключений за один день! Больше, чем у всего австралийского посольства за целую неделю.
– Давай немножко прокатимся по городу! - Предложила девушка, засмотревшись на блистающие праздничными огнями улицы. Даже по деревьям вдоль дорог струится неоновый дождик, мерцая голубым, сиреневым, жёлтым и серебристым светом. А уж как великолепны театры, отели, рестораны и парки - фейерверки огней! Ослепительно хороша новогодняя Москва!
Как тепло на душе, когда рядом свой человек, понимающий с полуслова, тонко чувствующий настроение, угадывающий желания - оттого, что настроен на ту же волну, питается теми же энергиями, эмоциями. Вот эта гармония в отношениях - она же бесценна. Никаких противоборств и разногласий, никакой скованности, раздражения или напряжённости... Только душевный покой, радость, умиротворение... Отдых для сердца!
После столь стрессового дня, такое наслаждение просто откинуться на спинку сиденья, расслабиться и впитывать атмосферу предпраздничной столицы под чудесное, сверкающее всеми переливами радости Chattanooga Choo Choo в исполнении оркестра Гленна Миллера. Многослойность мотивов накатывала, мчалась всё дальше, дальше, увлекая за собой, наполняя глаза сиянием, пробуждая внутренний ритм - живой, волнующий, настоящий.
Музыка делает настроение!
Водитель и девушка улыбались мелькающим в окнах огонькам большого города и друг другу, особенно под забавное "чатнуга чу-чу, чу-чуууу!" - невозможно было удержаться, чтобы не подпевать и не покачиваться в такт брызжущей жизнью музыке.
Даже оставаясь дома можно отправиться в самое чудесное путешествие, если поддаться чарам мелодии, сотворённой с любовью.
Затем по салону поплыла волшебная, самая любимая Moonlight Serenade ("Серенада лунного света")... Боже-боже... какая нежность в каждой ноте, в каждом плавном изгибе настроения свингового ретро...
А дальше... дальше и вовсе чудеса. Света изумилась, когда услышала с детства знакомое "I know why and so do you" - родители обожают Гленна Миллера:
Why do robins sing in December, - Почему малиновки поют в декабре,
Long before the springtime is due, - Задолго до весны,
And even though it`s snowing - И, несмотря на то, что идёт снег,
Violets are growing? - Растут фиалки?
I know why, and so do you. - Я знаю, почему. И ты тоже.
Потихоньку подпевали вместе с Дэвидом. Очень, очень давно не было Свете так тепло на душе.
Вот бы этот вечер не заканчивался...
А затем прогулялись по Тверской, ловили снежинки руками. Наблюдали, как белый пух подтаивает в ладонях, и в прозрачных капельках отражаются золотистые гирлянды новогодней иллюминации.
Ярче города в мире нет! - прошептала Света, залюбовавшись на золотой шатёр из гирлянд, под которым сверкала звёздочками, шарами, бусами и свечами красавица-ёлочка.
– Никогда ещё не видел такой красоты! - согласился вице-консул, запрокинув голову и позволив новогодней феерии окунуть его в детство.
Мерцающий световой шатёр на Манежной гипнотизирует... Можно стоять под сияющими нитями огней бесконечно, загадывая желания и представляя себя в роскошной восточной сказке "Тысячи и одной ночи".
Проходя мимо полыхающей иллюминацией карусели с гарцующими лошадками, Дэвид пошутил:
– Хочешь прокатиться?
– Только с тобой. - Рассмеялась Света - просто оттого, что так хорошо, просторно на душе - сердце ширилось радостью и пело.
Вышли на любимую - Красную- площадь.
Ну красавица же! В мире таких не сыскать...
Небо перетянуто гирляндами, разноцветными флажками, фонариками... народ гуляет, в глазах - восторг, на светлых лицах - улыбки. Повсюду свет, ни клочка темноты!
Как здесь волшебно. Не хочу уходить!
И тут мелодично раскачались кремлёвские куранты и пространство наполнил бой часов на Спасской башне. Гуляющие замерли, прислушались, разулыбались. Колокольный перезвон плыл, плыл по площади, наполняя сердца такой безмерной любовью, что никакого неба не хватит, чтоб её вместить...
Слушать и слушать бы эти колокола...
Незаметно оказались у Храма Василия Блаженного, и тут Света шёпотом призналась:
– Знаешь, мне в детстве казалось, что это торт, и я так хотела его съесть!
Дэвид расхохотался, девушка тоже не удержалась, рассмеялась:
– Правда-правда!
– Ну, он и в самом деле похож на пряничный домик. Сказочный теремок. Потрясающая архитектура. И такая легенда...
– Это про архитектора, который был ослеплён по приказу Ивана Грозного?
Дэвид кивнул.
– Да, я её еще в детстве слышала. Меня тогда этот так потрясло... Всё горевала из-за бедного зодчего... И главное, причина такая низменная: чтобы не сотворил ничего лучше этого собора! Я негодовала.
Свету аж передёрнуло от воспоминаний. Мужчина обхватил девушку за плечи:
– Замёрзла?
– Да, если честно.
– Пошли отогреваться в кафе!
И они вернулись на ярко освещённую Тверскую, прогулялись мимо совсем окоченевшего Пушкина - Света сочувственно кивнула ему и послала воздушный поцелуй.
Наконец, выбрали уютную кафешку, сверкающую новогодней ёлочкой и электрическими свечами в канделябрах в окнах во всю стену. Распахнули дверь - в лицо пахнуло ароматом свежесваренного кофе, выпечкой, теплом. Слух ласково обволокла рождественская музыка - здесь захотелось остаться.
Уселись на мягкие диванчики в уголок - раскрасневшиеся после прогулки и слегка продрогшие.
Света поужинала у Оли, Дэвид тоже слегка перекусил на поздравлении, организованном в посольстве. Так что заказали только горячий чай с лимоном и имбирём, кофе и десерты.
– У меня завтра выходной. Хочешь, весь день проведём вместе?
– Мы договорились с Олей с утра в ***отель съездить – поплавать и вместе позавтракать.
Дэвид недоумённо поднял брови:
– Ты едешь из своего отеля с бассейном, в другой – поплавать?
Света махнула рукой:
– Ой, не спрашивай. Коллеги из добрых побуждений предложили нам съесть их завтрак.
– Хмм, как скажешь. – Дэвид посмотрел на Свету, она на него, и они вдруг, не сговариваясь, рассмеялись – такой абсурдной показалась сейчас эта идея.
– Я Оле пообещала. Уговор есть уговор.
– Согласен. Может, отвезти вас? Или забрать оттуда?
– Спасибо, не волнуйся, туда шаттл ходит прямо с Тверской – тут недалеко остановка, у Интуриста. И обратно тоже шаттл. Удобно.
– Тогда во сколько и где забрать тебя завтра?
– Думаю, мы в центр вернёмся где-то к часу или двум. Не хочется торопиться – выходной же. Потом мне надо собраться, сделать кое-какие домашние дела… Давай часов в пять у Regent Park?
– Договорились. Приеду за тобой в пять. Может, останешься у меня завтра? Рождественская ночь всё-таки…
– Может и останусь. Посмотрим, как пойдёт.
Принесли кофе – он был восхитителен. Светин любимый, по-венски. Здесь подавали в большой белой чашке с толстыми стенками. Кофе горячий, сливочный. Сверху – пышная шапочка мелко-мелко натёртого бело-молочно-тёмного шоколада – три полоски, разделённые тонюсенькими, едва заметными линиями из горячего шоколада. Сбоку, у края шапочки – почти прозрачный лепесток марципана и шоколадная розочка – просто кроха. Изящная, невероятно тонкая работа. Сбоку от чашки, на блюдце, свёрнуто в миниатюрный рулончик новогоднее пожелание:
Вас ждут удивительные путешествия и новая любовь.
Света вспыхнула радостью, свернула рулончик обратно и убрала в сумку.
Такое пожелание хочется сохранить. Пусть сбудется!
Кофе пила маленькими глоточками, растягивая удовольствие. Десерт оказался восхитительно-нежным, свежайшим. И Света, и Дэвид заказали Тирамису.
– Знаешь, что значит Tiramisu?
– Неа. – Неприлично разговаривать с набитым ртом – лучше просто послушать Дэвида. От этого тирамису прямо не оторваться. Боже… ну что за объеденье! Ещё одну ложечку. Нет, ещё много-много ложечек… ммм…никогда не заканчивайся! А сверху ещё эти свежие ягоды – клубника, голубика, черника. Нет, это невозможно вкусно!
– Tiramisu переводится с итальянского «взбодри меня». Или «возносит меня». Мне оба варианта нравятся. Так вот, сделан он из сыра маскарпоне и печенья савоярди – «дамские пальчики». Видишь, какие нежные - насквозь пропитаны… в данном случае, амаретто, или что-то вроде этого. Нравится?
– Мммм… угу.
Ёлочка в углу мерцала гирляндами, «Let it snow, let it snow» укачивал уютным теплом, огоньки в окнах весело перемигивались, Тирамису оставил послевкусие тосканских каникул… Уходить не хотелось. Света так и сидела бы в этой кофейне на Тверской, слушая Дэвида и собирая пушистый шоколад мельхиоровой ложечкой под рождественские мелодии… Такие моменты не забываются. Никогда.
Распрощавшись с Дэвидом до завтра у Regent Park, девушка едва нашла силы, чтобы подняться в апартаменты – так вымоталась за этот перенасыщенный событиями день.
Когда в квартире вспыхнул свет, прошла в свою комнату, и вдруг заметила что-то необычное... слишком много листочков на стенах.
– Ну конечно… Чуприк! Вот глупянство… - Света тихонько смеялась, собирая то тут, то там, его художества и записки на стикерах, развешенных по соседству с английскими словами.
Как акын, честное слово. Что вижу – то пою. Это он в ответ на мои записки постарался. – Вздохнула. – Чуприк, Чуприк… так и не вышел из подросткового возраста.
Больше всего развеселили выражения на латинском – видимо, что вспомнил, то и нацарапал:
Errare humanum est. – Человеку свойственно ошибаться.
– А, ну да. Это точно про тебя. – Саркастически хмыкнула, вспомнив суматоху с ключами.
Veni, vidi, vici. – Пришёл, увидел, победил.
– Тоже мне, Цезарь! – Фыркнула от смеха. – Ой, Чуприк, не могу…
Scio me nihil scire. – Я знаю, что ничего не знаю.
– Ага. Самокритично. Зато честно.
O sancta simplicitas! – Святая простота.
– Да что ты тут всё о себе, да о себе, Дим?
Дальше были какие-то рожицы.
– А, всё поняла. Это я. Шедевр. – На рисунке красовалось тощее существо на тонких ножках, шагающее к самолёту. Внизу приписка:
Svetka, go home. – Светка, езжай домой.
Ведь не лень было, время посвятил своим художествам. Ей представилось, как Димка, высунув от старания кончик языка, выводит на листочках послания и рисунки, и стало так смешно.
Устало присела на кровать. События долгого дня пронеслись перед глазами.
Щёки вдруг жгуче вспыхнули от воспоминания, как икала перед Лебедевым, а потом продавливала диафрагму, пока тот ждал.
– О, Боже… - Закрыла лицо руками, опрокинулась на спину, и расхохоталась – заливисто, громко, от души. Так выходил накопившийся за день стресс – через весёлый, булькающий смех.
Просмеявшись, уселась обратно, собрала чуприковские рисунки и записки, сложила их аккуратно в шкафчик – надо сохранить. На память.
Уже засыпая, снова вспомнила глаза Артёма. Лучистые, необыкновенно красивые, затягивающие в свою бездонную глубину…Обманчиво манящие, а на самом деле - такие холодные. Воспоминания растревожили, разбередили сердце, наполнив его неизбывной печалью:
Никогда эти глаза не будут смотреть на меня с любовью. Никогда…
А потом неожиданно всплыл в памяти тёплый взгляд Юры Полякова. И его добрая улыбка.
Какое хорошее лицо. – Света вдруг улыбнулась, сама не зная, чему. Так и уснула, с улыбкой на губах.
Продолжение здесь.