Номен Нескио "День воина"
Наполеон:- Скажите, генерал, а какая дорога до Москвы короче всего?
Балашов:- К Москве ведут несколько дорог.
К примеру, Карл XII выбрал дорогу через Полтаву….
Наполеон:- Идите, генерал и передайте императору Александру,
что я вступил в Вильно не для того, что бы заключать торговые договоры.
(Диалог императора Наполеона Бонапарта и министра полиции России Балашова А.Д.)
Поле….
Сочетание гласных и согласных букв, очень удачно рисует в воображении это физическое явление местности, при этом даже передаёт особую атмосферу места, будь то снежная бесконечность или же море из налитых трав середины лета. Доводилось ли тебе, дорогой читатель бывать в тех местах, где когда-то произошли знаковые исторические события, или, обладая некоторым даром воображения можно представить, скажем, Куликовское поле или же поле темы моего сочинения расположенное недалеко от города Можайска, поле близ деревень Доронино, Семёновское, Шевардино, Утица, Татариново и Бородино. Не был я там, ни сейчас, ни тем более в то время, двести лет назад. Но в мыслях, а так же благодаря множеству изображений я нескончаемое количество раз присутствовал в том месте, бывал именно на том поле, которое хотел увидеть, не испытав разочарования. Поле, лишённое звуков технического прогресса, будь то двигающиеся машины, летящие самолёты или другие механизмы. Так кажется, что подойди с опушки леса любой человек и, перейдя просёлок замрёт в нерешительности. Надо лишь сделать шаг, словно во временной портал, а дальше ступать осторожно, не торопясь. А ведь и в самом деле, неосознанно начинаешь смотреть себе под ноги, словно боясь наступить на что-то или кого-то, с надеждой обнаружить какой-нибудь предмет из того далёкого времени. Будь то обломок штыка или пуговицу. К тому же, если явиться сюда намеренно, а не по случайности, то реальность предстанет совершенно в ином виде. Всё что может окружать человека там, есть немые свидетели…. Всё, кроме него самого. И эти свидетели, вековые деревья, холмы и курганы, да та же речка Колоча, без сомнения заслуживают уважения как современники героев тех далёких времён. Но от чего-то, так тянет прикоснуться руками к этой земле, и дышится с замиранием, и неосознанно заставляешь себя прислушиваться к этой тишине. Только в какой-то момент разорвёт округу далёкий колокольный звон монастыря. Позвонит- позвонит, да и затихнет.
Мило лукавят некоторые сочинители, жонглируя поэтическими фантазиями, утверждая, что теплая земля это от давних сражений, а холодная от скорби и уверяют, что если приложиться к земле ухом, то можно услышать…. Да ничего вы не услышите. Нет, не верю я в такие чудеса. Ведь это же очевидно, что теплая земля от солнца, а холодная от зимней стужи, а дождь с неба, всего лишь дождь. Всё как двести лет назад и нет природе дела до человеческих распрей.
Но только вот есть некая довольно странная, может даже тёмная история, что привиделся одному крестьянину из ополчения, который в числе многих, по осени 1812 года, был снаряжён для сбора погибших с Бородинского поля, солдат с того сражения. Да так привиделся, что крестьянин чуток умом-то и не тронулся, а после вернулся домой, испросил у барина вольную, а тот возьми да и дай ему что просил. Отправился мужик куда глаза глядят, оставив своё нехитрое хозяйство и могилу супружницы- матери двум своим сыновьям, пока не уткнулся в монастырские ворота. И так до конца дней своих заперся в том монастыре, наложив на себя обет молчания.
Но прежде, сидел на Бородине- поле тот крестьянин, на разбитом пушечном лафете, крепко задумавшись о чём-то, рассуждал, сам с собой, потягивая махорку:
- Ну ничего, ничего-о-о, братушки…. Это ничего, вот вы и дома. Покойно вам будет, не то, что этим, на чужбине.
Он слегка кивнул головой на отдельно сложенные тела убитых французских солдат.
- Смотри-ка и эти лежат. Всех, все-е-ех смертушка уравняла. Странно, а ведь и их жаль, бросил своих солдат Наполеон-то, здесь оставил. Ну а как, не тащить же их в свою Францию? Это, почитай, подале Киева будет. Далеко-о-о, очень далеко. Вот ведь и конями топтали и пахали ядрами, а земелька-то наша простит, всех примет, всех упокоит и своих и врагов. Рядышком ляжете да забудете свои распри и обиду.
Он поёжился от холодного ветра и поднял воротник своего тулупа, защищаясь от колючего снега. Посмотрел на лежащих солдат и произнёс:
- Вона, ты смотри, вроде как немцы что ли…, а може поляки. Форма не такая. Ну так поляки завсегда рады по России погулять, не скупились на русскую кровушку, а теперь вот тут лежат словно прощения просят. Учил ведь Спаситель, что надобно прощать обидчиков, а сам через то пострадал. Вот пришёл бы лучше тот Иисус до нас, ни кто бы в России не дал бы его в обиду, а уж тем более такую смерть как те немцы ему сотворили в Иерусалиме. Уж ходил бы ножками по нашей земле да говорил бы свои проповеди, а мы бы слушали да радовались, а так глядишь, что иноземные люди к нам не с оружием, а с добром бы ехали и послушать и поторговать.
Он улыбнулся от своих раздумий и даже, задремал, пока вдруг не окликнул его со спины некто, тихо так позвал и, тут же спросил:
- Эй, ты…. Как твоё имя?
Крестьянин вздрогнул и даже хотел привстать, но голос продолжил:
- Сиди, как сидел….
Ополченец замер.
- Так как твоё имя?
- Так эта…, Николай…, Почаев Николай Егоров сын. Мобилизован уездным дворянством…, вот….
- С кем ты сейчас говорил? Тут же нет ни кого.
Крестьянин развёл руками и ответил:
- Так вот, с покойными и говорил.
- С покойными?
- Ну да.
- Благодарные слушатели,- вздохнул за спиной некто,- Молчат и не перебивают….
- Так я больше для себя. С них-то уж какой спрос?
- А ты давно тут?
- Так я уж вторый раз…. Мы сюда сначала прибыли как раз перед баталией, да так в лесах и промаяли, не двинув с местов. А потом вместе с войском подались до Москвы, а там и до Тарутино. А уж посля, вот идём…, собираем товарищев своих и этних антихристов, Прости Господи грешную душу.
Он наложил на себя крестное знамение в надежде, что привидение исчезнет или испугается. Но после паузы к нему обратились вновь:
- А здесь чего один-то?
Уже несколько осмелев, Николай кивнул головой на сложенные тела и ответил:
- Дык, эти, значит последние остались. Много тут народа-то легло. Сначала в траншеи хоронили, что под редутами и флешами, а после вот, в овраг за курган свозим там, стало быть и жгут их, а пепел снова сюда вертается. Чудно.
Установилась пауза. Некто там за спиной крестьянина присел и тяжело вздохнув, произнес:
- Долго же вы шли сюда, однакось. Долго….
Видя, что может завязаться разговор, ополченец осторожно спросил:
- А позволь узнать, ты сам-то кто таков будешь? И смотреть на тебя нельзя….
Кто-то там опять вздохнул и ответил:
- Я погиб тут. Вот уж и не знаю, благодарить мне или сожалеть о том. Как тут скажешь?
-У тебя поди и фамилия есть…? Ой, то есть была….
- Иванов…,- вздохнул призрак.
- Ну да, кака ж ещё могет быть фамилия-то на Руси…. Конечно Иванов…,- сочувственно произнёс ополченец и спросил,- Наверно страшно было?
«У-у-у», задул на распев ветер. Почаев поёжился, ожидая ответа, но всё же оглянуться не решился.
- Первый бой не страшно, от того, что не знаешь, чего ждать. Страшно было когда в начале компании первое ядро прилетело и товарищи мои упали, а мы ряды сомкнули и пошли, вроде как и не было их ни когда рядом. Опустошение в душе такое и помочь нельзя им и бросить пришлось.
- А позволь дознать, где ж тебя убило-то?
- Так у Колоцкого монастыря…. Там есть деревенька Гриднёво, вот там я и закончился….
- А потом?
- А потом?
Некто вздохнул, от чего плечи крестьянина даже сквозь тулуп обожгло жутким холодом. Призрак был совсем рядом.
- Потом…. Вдруг колокол ударил, сильно так, словно ядро в него попало, я даже вроде как слуха лишился и огонь вокруг, словом как та комента с небесов в земелю нашу врезалася. Таки прямой путь подаваться на божий суд. Только очнулся посля, ни сражения, ни ружья, ни кого и ни чего, и вижу себя в деревне, вроде как знакомое село. Дом мой над речкой я у плетня стою, и смотрю вдаль, а там…. Матерь Божья, светопреставление, знаешь, когда после зимы всё наружу рвётся с новыми силами. И вот, вдалеке, за лесом, где соседнее село, гроза и молнии и небо в зареве. Я уж давно заметил, что весной как грянет гром, словно будит со сна природу и пошло всё в рост. А у нас ни собаки, ни другая какая есть живность и голоса не подаёт. Ни ветерка тебе, и река не шумит как прежде. А из всего живого, так вроде как я один. Стою, смотрю и размышляю, а как к нам та колесница с Илиёй прикатит, так в пору в церквушку бежать, да грехи молить. Странно, в общем всё там за леском, а где я тишина, словно мир раскололся на двое.
Где-то далеко зимнее небо вдруг озарилось ярким всполохом от огромного костра. Почаев вздохнул и, сняв мохнатую шапку, перекрестился и тихо произнёс:
- Эх-ха-а-а, видать братушки, в рай полетели….
Помолчав немного, он осторожно повернул голову и спросил:
- А ты тут ещё?
- Да,- ответил ему кто-то.
- Ну, дальше что было…?
- Дальше…. И вдруг, слышу я, вроде как скулит кто-то, а где, в толк не возьму…. Так вот воет жалобно, у-у-у, у-у-у…. И надо же, меня словно осенило…, так- то ж Жулька, собачка у меня такая была. Цыгане, что стояли у нас, хотели утопить её, сука у них ощенилась, а я взял да копеечку, заплатил. Собачка-то так себе, безродная, а сочувствия в ней прям как не у каждого родственника такое имеется. И воет псинка как по покойному, а может от страха, что молнии с неба сверкают. Тут не только собака спугается. Так размышляю, что недолжно быть больше такой войне, всем людям в ученье. Это ж скока народа положили зазря. Да ради этого я смирюсь что погиб, что ни какому государю в голову больше не придёт обречь своих подданных на такие страдания. Ладно ещё мужики на кулаках не поладили, а то ведь тьмовым числом народ упокоился. Ради чего только? А спросить, так и не скажет никто наверно. Я в счёте-то не очень силён, только понимаю, что много, ох как много людишек легло. А теперь должно наступить такое время, когда цари примирятся и чем воевать, будут ярманки устраивать. Обязательно такое время наступит, не может не наступить. Люди добрее станут, а может кто и Жульке моей косточку кинет или приласкает, сам-то я вот….
- А я так кумекаю,- ответил крестьянин,- Что прогоним Наполеона и, в аккурат, выйдет так, как ты сейчас сказал. Тока вот солдатушек уж не вернуть. Вона они, столбиками лежат, а у иных с руки даже ружья не выдернешь или сабли, так и хороним, при оружии.
Звук деревянных колёс телег о замёрзшую землю привлёк внимание Николая. Он вытянул голову и, посмотрев на медленно приближающуюся траурную процессию, произнёс:
- О то ж от Колоцкого везут….
Собеседник не ответил. Почаев помолчал немного, и вновь взглянув на дорогу, по которой двигались подводы, произнёс:
- Слыш-ка, солдат…. Я говорю, вона от монастыря везут убиенных-то, да ещё тех, что по над дорогой пособирали. Это, самые дальние, верстов ока пяти будет, а может и более. Сейчас соберём, а там скоро и до Смоленска подадимся…. Скажи, а детки, ну детишки-то есть у тебя, а жена…?
Ему опять не ответили. Подождав немного, ополченец медленно обернулся на то место, откуда слышал голос.
- Господи, Иисусе, Сыне Божия мученик…,- произнёс крестьянин и осенил себя крёстным знамением.
Перед ним стоял солдат одетый в шинель перехваченную белыми широкими ремнями. Руками, обмотанными грязными ниспадающими бинтами он сжимал длинное ружьё с примкнутым штыком, прислонив его к левому плечу. Всё это страшно развевалось по воздуху, делая картину ещё более жуткой, особенно грязные бинты, которые словно змеи обволакивали его тело, поддаваясь порывам ветра. На голове был кивер с репейкой мушкетёрского полка, надвинутый широким козырьком на глаза, но вот лицо…. Лицо, от шеи до глаз было повязано грязно- белой материей, на манер платка, которым прикрываются от пыли во время похода. Но то, что не было скрыто, представляло собой чёрную зияющую бездну, вместо человеческого лица чёрное нечто, выделяющееся на фоне тёмного ночного неба. Он поднял голову, словно давая себя рассмотреть, но даже свет луны, отражённый от выпавшего снега не смог осветить открытую узкую часть лица, он словно проваливался в эту пустоту.
- Ээ-эй…,- хриплым голосом позвал его крестьянин.
Фантом не ответил, затем постоял немного, медленно повернулся и, опираясь на ружьё, словно на посох, медленно побрёл прочь, навстречу лунному диску.
Проводив его взглядом, крестьянин закрыл глаза, из которых по щекам стекли две слезинки.
- Да есть наверно у тебя и детушки и жёнка имеется, а може и дедки- старики дал Бог живы- здоровы, как же русскому человеку этого? Без этого не моги, нельзя…. И Жулька…. Только вот же какое горе-то, а ведь ждут солдата, а он вона чё…. Нет его, как и не было….
Затем помолчал и, разведя руки, словно сам удивился своим мыслям, добавил:
- То есть как это не было? Был он, был русский солдат! И был и будет и есть! А кто ж тады шею-то свернул Бонапартию, так под зад напнул, что вона бегом бегить, споткается а поспешает, зараза в свою французию….
- Ты чего тут, охраняшь их что ле?- обратился к Николаю возница с первой подводы, указав кнутом на сложенные трупы,- Так в том надобности нет.
- Езжай, езжай,- ответил Почаев, поглубже натягивая шапку,- Тебе- то что за печаль? Я своих жду грузиться.
- А то садись, таки подвезу,- не унимался возчик, слегка стегнув лошадь,- Но-о-о….
- Да нет уж, благодарствуй!- ответил ополченец, взглянув на страшный груз в подводах,- Мне пока в другу сторону.
Он отвернулся от дороги и ещё долго всматривался во мрак и стену из снега, освещаемые луной, надеясь разглядеть ту фигуру солдата по фамилии Иванов, что прежде заговорил с ним.