Жила-была девушка Ася. Она влюбилась в приятного и рассудительного с виду мужчину лет 30, позвала его на рандеву и призналась в любви. Он мог бы сделать выбор: ответить либо "да" (что не сулило в будущем никому ничего хорошего), либо "нет" (что неприятно для обоих). Вместо этого мужчина отвечает, что Ася перед ним виновата, что она его поставила в ситуацию неловкого, сложного выбора. И попросил её удалиться и никогда больше не появляться в его жизни.
Это - из повести И. С. Тургенева "Ася".
Детальный разбор этой повести произвёл Н. Г. Чернышевский в статье "Русский человек на rendez-vous". В частности, Чернышевский задумался над вопросом: откуда такие мужчины берутся? Это точно не выдумка Тургенева, потому что подобные типажи есть и у других авторов (Некрасов, например), да и в обществе частенько попадаются. Откуда берутся такие, что на предложенный выбор не отвечают ни да, ни нет (что они вполне могут сделать), а просто оскорбляются на само предложение выбора?
По мнению Чернышевского, к этому приводит образ существования, при котором отсутствуют у человека любые мотивы, кроме личных:
Если из круга моих наблюдений, из сферы действий, в которой вращаюсь я, исключены идеи и побуждения, имеющие предметом общую пользу, то есть исключены гражданские мотивы, что останется наблюдать мне? в чем остается участвовать мне? Остается хлопотливая сумятица отдельных личностей с личными узенькими заботами о своем кармане, о своем брюшке или о своих забавах.
Но, говорит Чернышевский, это не вина этого человека, это его беда. Сложно сформировать гражданскую позицию в том обществе, где не знают, что это и про что это, или в том обществе, где эту позицию веками вытравливают:
Есть чья-то басня о том, как какой-то здоровый человек попал в царство хромых и кривых. Басня говорит, будто бы все на него напали, зачем у него оба глаза и обе ноги целы; басня солгала, потому что не договорила всё: на пришельца напали только сначала, а когда он обжился на новом месте, он сам прищурил один глаз и стал прихрамывать; ему казалось уже, что так удобнее или по крайней мере приличнее смотреть и ходить, и скоро он даже забыл, что, собственно говоря, он не хром и не крив. Если вы охотник до грустных эффектов, можете прибавить, что когда, наконец, пришла нашему заезжему надобность пойти твердым шагом и зорко смотреть обоими глазами, уже не мог этого он сделать: оказалось, что закрытый глаз уже не открывался, искривленная нога уже не распрямлялась; от долгого принуждения нервы и мускулы бедных искаженных суставов утратили силу действовать правильным образом.
В обществе кривых и хромых трудно быть здоровым, в обществе рабов или крепостных трудно быть свободным и делать какой-либо гражданский выбор.
А теперь любимый вопрос Чернышевского: делать-то что будем?
Для ответа Чернышевский обращается образу счастья из древней мифологии: лёгкая женщина с развевающимися волосами, несомая ветром. Хочешь - лови, и это легко, а не хочешь - не лови. Но только когда она мимо пролетит, догонять уже не пытайся. И не надейся, что тем же ветром её опять понесёт тебе навстречу.
А к чему это? А вот к чему. Сейчас идёт "голосование" о поправках в Конституцию. О тех, кому это нравится, говорить не будем. Они идут и соглашаются. Из тех, кто против, многие (не будем показывать пальцем) возмущаются предложенным "выбором". Дурно, мол, всё это пахнет. "Поэтому мы возмущены, но на это всё отвечать никак не будем, а сосредоточимся на "реальных" выборах, которые пройдут осенью".
Только есть вопрос: откуда такая уверенность, что после принятия этих поправок (при попустительстве возмущённых граждан) останется возможность вообще голосовать в ближайшем будущем?
Я вот что думаю: может, правильно убрали Чернышевского из школьной программы? Чтобы, так сказать, людей не били за то, что они научились открывать второй глаз?