Номен Нескио "Бетельгейзе" (военный приключенческий роман в 2-х частях).
Дельгадо Матиас,- капитан корвета «Cordilleras», 49 лет.
Парра Франциско- старший помощник, 45 лет.
Молино Месси- переводчик, 32 года.
El guardia marina (Морской стражник)- канонерская лодка.
Albatros- торпедный катер.
Громкоговорители «Бетельгейзе» ожили во всех отсеках. Сначала прозвучала песня в исполнении Марлен Дитрих, а затем, немного пощёлкав, динамик ожил голосом капитана:
- Внимание экипаж! Говорит командир U- 4600 «Бетельгейзе», корветтен- капитан Отто фон Рейнгхард. Команде собраться на центральном посту.
Уже через пять минут около сорока человек заполнили центральный пост и ближайшие отсеки лодки. Рейнгхард сидел на небольшой табуретке как раз возле механизма перископа и кажется, не обращал на команду никакого внимания. Немного погалдев, команда стихла и все ждали, что скажет капитан. В полной тишине прошла ещё одна минута.
Негромко кашлянув, старпом обратился к капитану:
- Господин капитан, все собраны, команда ждёт вашего слова.
Не меняя позы, Рейнгхард покачал головой, тяжело вздохнув не торопясь надел фуражку с белым верхом и поднялся со своего места.
Он так же, молча, оглядел свой экипаж и начал говорить:
- Экипаж…. Данным мне правом капитана «Бетельгейзе», я объявляю наши военные действия оконченными!
По лодке волной прокатился гул. Рейнгхард ждал.
Когда же голоса стихли, он продолжил:
- Настанет тот час, когда те, кто благословил нас на эту войну, повторят мои слова, только это случится несколько позже. Возможно, что я несколько опережаю события, но кто знает, доживём ли мы до этого времени, когда можно будет, сойдя на берег вернуться к своим домам. И кем мы будем на своей родине?
Рейнгхард оглядел команду. Все молчали.
- Я понимаю ваше удивление…, сейчас мои слова звучат как призыв к дезертирству, но я со всей ответственностью заявляю, что у меня на это есть все основания. И будет лучше, если вы поверите мне на слово. Слово офицера!
- Господин капитан, - обратился Равенау, подняв руку, - вы произнесли слово «основание» …, а какое основание есть у вас для подобного заявления?
Капитан криво усмехнулся и ответил:
- Поверь мне, Эрвин, есть это основание, но тебе, как и большинству из команды лучше этого не знать. Это не безопасно. Это касается государственной тайны, а твоё дело, выполнять приказы.
- Но я…, и мы все хотим знать…, - не унимался инженер, - ваши действия согласованы с Главным штабом?
- Если действовать согласно распоряжениям Главного штаба, то ты бы сейчас позавидовал тем, кого видел на том острове, в России.
- И что нам теперь делать? - произнёс один из матросов- торпедистов.
- Я не стану долго держать вас в неведении. Сейчас лодка направляется в Южную Америку, к берегам Чили. Когда я определюсь с местом, команда перейдёт в спасательные плоты, а субмарина будет затоплена.
- То есть, как это затоплена? - как один несколько матросов повторили свой вопрос.
На лице Рейнгхарда появилось неподдельное изумление:
- Ну- ну…, вы меня удивляете, господа. Вы не знаете, как топят подводные лодки? А я рассчитывал, что вам всё же известно несколько способов пойти ко дну. По крайней мере, три самых распространённых. Мы исчерпали запас хода, мы лишены ушей и глаз, и я не совсем рассчитываю на радушный приём в этих местах.
Команда замолчала. Немного помявшись и оглядев членов команды, Равенау неуверенно сделал шаг вперёд и произнёс:
- Сдайте своё оружие, господин капитан! Вы дезертир и предатель!
Если бы после этих слов Равенау по лодке пролетела муха, то своим жужжанием она смогла бы оглушить экипаж.
- Ну…, и кто ещё считает так же, как наш инженер? - спросил Рейнгхард.
Ему не ответили. Капитан, не торопясь подошёл к штурманскому столику и, взяв в руки карандаш, стал внимательно его рассматривать. Пауза затянулась. Рейнгхард снял с головы фуражку и положил на тот же столик, после чего поднял голову, внимательно осмотрел собравшихся матросов и офицеров произнёс:
- Я задал вопрос…, - опять молчание. Рейнгхард вздохнул и продолжил, - Немногочисленную команду собрал ты себе, Эрвин Равенау. Ты только что похоронил себя как офицер и моряк. И что прикажешь мне с тобой делать теперь?
Инженер молчал, уставившись в пол, словно школьник, и нервно мял в руках свою фуражку. Капитан произнёс:
- Значит так, я не стану устраивать тут судилище. Мне нужно побеседовать с этим офицером, а после я объявлю о своём решении команде.
- Да арестовать этого нацика и все дела! - воскликнул кто-то из команды.
Рейнгхард нахмурился, недобрым взглядом окинул собравшихся, затем надел фуражку и направился к выходу с центрального поста, бросив на пути:
- Обер- лейтенант Равенау, следуйте за мной.
Команда расступилась, пропуская двух офицеров и молча, проводила их взглядами. Проходя мимо расступившегося экипажа, чья-то рука ударом сбила фуражку с головы инженера, которая, свалившись, покатилась по полу. Равенау втянул голову в плечи и кажется даже не обратил внимания на эту выходку. Вид его был жалок.
- Всем разойтись по-своим местам! - скомандовал Лемке, - Вахте приготовиться к смене!
-Проходи, Эрвин, - сказал капитан, когда за ними закрылась дверь личной каюты.
Рейнгхард повесил на крюк свою фуражку и занял место за столом, указав инженеру рукой на табурет, приглашая присесть.
- Мы должны вернуться в Германию, господин капитан, - промямлил Равенау.
- Сесть! - уже более твёрдо приказал капитан.
Равенау подчинился.
- Будь откровенен со мной, Эрвин. Этот разговор останется, между нами, надеюсь, ты веришь мне? Хотя я вовсе не должен с тобой разговаривать. Ты, по сути, совершил воинское преступление, ты оговорил своего командира, которого тебе назначил твой фюрер, и тем самым, поставил под сомнение действия вождя нации.
Инженер молчал.
- Ну хорошо. В таком случае тебе придётся отвечать на мои вопросы, как бы ты ко мне не относился.
- Да, господин капитан.
Рейнгхард пристально посмотрел на своего офицера и что бы разрядить обстановку поднялся со стульчика и пересел на шконку, придавая будущей беседе неофициальный тон.
- Скажи мне, ты состоишь в СС?
- Нет, господин капитан, я был лишь в «Гитлерюгенд» …, давно правда….
- Мне известен возраст членов «Гитлерюгенд», - не дав договорить, произнёс Рейнгхард, - Тогда может тебя не устраивает твой командир или другие члены экипажа?
- Нет, меня всё устраивает, - ответил Равенау, подняв голову, при этом во взгляде этого молодого мужчины явно улавливалось желание быть услышанным.
Он готов был к откровенному разговору, и капитан заметил это.
Выдержав паузу, Рейнгхард произнёс:
- Ну, хорошо. Мне кажется, что далеко не военные или политические причины заставили тебя поступить так. Тем не менее, ты попытался сначала оспорить мой приказ, а потом призывал к бунту, тем самым нарушил закон флота. Капитан на корабле есть всё, Эрвин. Понимаешь? И его слово, закон, аксиома, Библия, чёрт побери! И совершенно неважно, гражданское это корыто или военный корабль! Я вправе отдать тебя под суд, отстранив от выполнения боевой задачи.
Большим пальцем Равенау старательно отколупывал оставшийся лак с пуговицы форменной куртки. Капитан ждал и теперь решил не торопить события, давая собраться с мыслями инженеру.
- Понимаете, господин капитан…. Я должен извиниться за свои слова и приму любое наказание за свою выходку. К тому же я оскорбил вас, чего вы, без всякого сомнения, не заслуживаете. Я словно был не в себе, особенно в последние полгода…, ведь мы всё дальше и дальше уходили от Германии. А теперь, когда вы объявили о том, что затопите лодку…, тогда как мы вернёмся домой?
Эрвин опять взглянул на капитана, ожидая ответа.
- Вот, и вы не можете ответить мне. Господин капитан…, у меня там…, в Германии невеста…, дело в том, что она…, она….
- Смелее, Эрвин….
- Она…, испанка…, её имя Шарон. Мы познакомились с ней на рождественской вечеринке, она изучала языки, и я напросился брать у неё уроки испанского, вы же знаете я могу немного понимаю. Но испанский меня абсолютно не интересовал, мне хотелось быть с ней, тем не менее, она была строга со мной и несмотря на то, что прониклась ко мне взаимной симпатией, буквально заставляла изучать язык. Иногда она даже общалась со мной на испанском во время свиданий, и я вынужден был заниматься даже самостоятельно, чтобы понимать её и…. Но мои родители не приняли её…, да это и понятно, они строгих правил…, а из родных, у неё одна лишь тётка…, которая, в свою очередь, не приняла и меня. Теперь вы понимаете? После войны мы хотели тайно обручиться, без благословения родителей и уехать куда-нибудь. Что теперь с нами будет, и что с ней может статься, я не знаю. Где она сейчас? А теперь вот мы здесь. С тех пор как мы покинули Германию, а затем и Норвегию, я не переставал думать о возвращении домой и о своей Шарон.
- Послушай меня, Эрвин, - капитан грубо оборвал рассказ инженера, - Я пригласил тебя, чтобы понять, а не слушать твой лепет. Если ты не доверяешь мне, то можешь не продолжать…. Я вызову сюда конвой и прикажу тебя арестовать. Поверь, поводов больше, чем достаточно.
- Господин капитан, - попытался оправдаться Равенау, но Рейнгхард продолжал напирать.
- Кого ты боишься, Эрвин…, Гитлера? Так его тут нет! На этом корабле я и за фюрера, и за отца с матерью, а ты сейчас отнимаешь моё время, которое, по мнению экипажа, между прочим, не заслуживаешь совершенно…. Ну так я слушаю тебя.
- Простите, господин капитан…, она еврейка…. Вы же понимаете, они выдавали себя за испанцев…, такое время….
- Продолжай…, ответил Рейнгхард.
Он поднялся со своего места и прошёл по каюте. В дверь постучали. Капитан открыл её, и кто-то неизвестный протянул фуражку Равенау. Приняв её, Рейнгхард подошёл к инженеру и передал ему головной убор. Эрвин взглянул на капитана и в благодарность закивал головой.
- Благодарю вас, господин капитан…. Мне двадцать три…, меня всегда увлекала техника и карьера военного. Флот был пределом мечтаний и, если бы не война, вряд ли бы я смог стать офицером. Я был лучшим на курсе и одним из лучших в военном училище. У меня отличные рекомендации, и всё это ради неё или почти ради неё. Мне казалось, что после войны, я смогу, вернувшись в свой дом, к своим родителям, заявить о себе, как о самостоятельном человеке и убедить их принять мой выбор. А что теперь? Мы чёрт знает где….
Равенау замолчал. Рейнгхард так же не проронил ни слова. Эрвин поднял голову и посмотрел на капитана, словно ждал сочувствия и произнес:
- Вы находите мой рассказ смешным?
Капитан вздохнул и ответил:
- Теперь, от чего-то, я верю тебе….
- Вы верите мне…?
- Эрвин, война кончится, когда-нибудь кончится. Но мы военные…, а прежде всего люди…, и будет уже не важно, кто победит, важно кто останется в живых, в любом качестве, а потом вернется в свой дом. Поверь мне, что и у меня, да и у всей команды есть немало причин желать возвращения в Германию, но есть и веские причины, делающие это предприятие невозможным…, пока невозможным. Но я как капитан и командир заявляю, что сделаю всё, что от меня зависит, что бы мы все вернулись домой. И давай больше к этой теме не возвращаться.
Рейнгхард поднялся со своего места и вновь произнёс:
- Что прикажешь мне делать с тобой?
Равенау молчал.
- Ну…! Либо я объявляю команде, что инцидент исчерпан, либо прямо сейчас ты будешь арестован….
- Простите меня, господин капитан. Я с вами, - заскулил инженер.
- Хорошо, Эрвин. Отправляйся на свою вахту, осмотри машинное отделение и доложи, меня интересует запас хода лодки.
- Да, господин капитан! Будет исполнено, - ответил Равенау и, отдав воинское приветствие, буквально вылетел из каюты капитана.
- Капитан на мостике, - громко объявил дежурный офицер после того, как Рейнгхард появился на центральном посту.
Подойдя к пульту, он включил тумблер громкой связи и произнёс:
- Внимание экипаж, говорит капитан! Моим решением обер- лейтенант Равенау Эрвин сохраняет своё положение в качестве члена экипажа. Команде считать инцидент исчерпанным. Во избежание подобных инцидентов, любой, кто совершит неисполнение приказа, оскорбление старшего по званию или другого члена экипажа словом или действием, незамедлительно будет арестован, а в дальнейшем предан суду. У меня всё.
***
Рассекая волны, к спасательным плотам стремительно приближались три корабля. По контурам угадывались небольшой корвет, торпедный катер и судя по надстройкам, совершенно крохотный крейсер, больше похожий на канонерскую лодку. По мере приближения, корабли стали расходиться в разные стороны, окружая плоты. Теперь даже невооружённым глазом было видно, как пришли в движение пушечные башни на палубах кораблей, а пулемётные расчёты заняли свои места.
- Они что, с нами воевать собрались? - разглядывая в бинокль всю эту военную суету, произнёс Лемке.
Громкий звук корабельного ревуна, огласил о привлечении внимания. И скоро, над палубой флагмана замигала морзянка.
- Чего они хотят? - спросил Рейнгхард у радиста.
- Они хотят знать, кто мы такие, - ответил радист.
И тут же над мачтой взвился сигнальный флаг с жёлто- чёрными квадратами по диагонали.
- Требуют немедленно остановиться, - добавил радист.
- Давай флаг! - кинул через плечо фразу капитан, - И поднимите вёсла!
- Мы сдаёмся?- спросил один из матросов.
Капитан посмотрел на него и ответил:
- Матрос, это вёсла…, всего лишь вёсла, а не руки…. Когда сдаются, то поднимают руки. Ты улавливаешь разницу?
Корабли медленно приближались и вскоре остановились. Немного поворчав двигателями, флагман развернулся боком, и над бортом показались несколько человек.
Лемке кивнул головой и поднял вверх флаг Кригсмарин. Стволы орудий опустились на прямую наводку. Дерк достал пистолет и, взведя его в боевое положение, по плоту произнёсся ропот.
- Замолчали все, - зло зашипел старпом и добавил, - Убери свой пистолет!
Человек в фуражке с белым верхом что-то крикнул хриплым голосом:
- Что он хочет? - спросил Рейнгхард.
Все, кто сидел в первом спасательном плоту обратились к Равенау. Тот молчал.
Боцман слегка пихнул его в бок локтем и произнёс:
- Переводи….
Равенау кивнул головой, видимо уже смирившись со своей участью, и прослушав очередное предложение, произнёс:
- Он говорит…, он…, э-э-э предлагает капитану…, то есть вам, подняться на борт, а остальным находиться на плотах, иначе они будут стрелять без предупреждения.
- М-да уж…, хорошенькая перспектива, - произнёс Рейнгхард, - Ну что же…, у нас нет выхода. Офицер Равенау…, отправишься со мной, как переводчик. И давай-ка, сынок, без фокусов про дом и про любовь к родине….
- Даю слово, фокусов не будет. Верьте мне,- тихо произнёс Равенау.
- Ну вот и славно, - согласился Рейнгхард, - переведи им, что капитан принимает их приглашение, но его будут сопровождать два человека, один из которых переводчик, а также офицер из команды корабля. Надеюсь, что синьор капитан будет снисходителен к иностранным морякам, попавшим в беду.
Даже не владея испанским языком, было заметно, что Равенау сильно путается, с трудом подбирая нужные слова.
В конце он остановился и сказал капитану:
- Господин капитан, про снисхождение к иностранным морякам…, я не могу такое перевести. Я не знаю, как это сделать.
- Конечно, - заявил штурман, вторя своему поникшему коллеге, - «Хайль Гитлер» куда проще орать, чем знать иностранный язык.
- Заткнись, - зарычал Лемке, - Может ты знаешь, какой язык, кроме родного.
Дерк замолчал, старпом с шумом выпустил из носа воздух и произнёс:
- Ну то-то же…. Так что сиди и молчи.
Тем временем, аргентинский капитан старательно слушал переводчика, и после того, как Равенау закончил, обратился через одного из появившихся на палубе корабля офицеров. Который довольно сносно заговорил по-немецки:
- Эй вы, на плотах…, это не приглашение…, это требование. Швартуйтесь к борту!
Через полчаса, когда были улажены формальности Рейнгхард, Равенау и Ланге заняли предложенные места за столом в кают-компании аргентинского крейсера перед капитаном и его свитой, которая с победным видом взирала на нежданных гостей, чувствуя своё превосходство.
Торжественно выдержав паузу, аргентинец начал говорить:
- И так синьоры…, я выступаю от имени Аргентинской республики, я командующий группой и капитан корвета «Cordilleras», Маттиас Дельгадо, а это мои офицеры, - добавил он, обведя рукой своих спутников, - и объявляю вас военнопленными! Если есть раненые, то они могут расчитывать на медицинскую помощь! Экипажу разделиться на матросов и офицеров и никакого оружия. Советую не делать глупостей, иначе я буду вынужден отдать приказ вас расстрелять.
Объявив об этом, аргентинец откинулся на спинку стула и, достав длинную сигару, сунул её в рот. Стоявший за его спиной матрос услужливо чиркнул спичкой давая прикурить.
Рейнгхард кивнул головой и тихо произнёс, обращаясь к Ланге:
- Да уж, очень даже доходчиво объяснил этот капитан.
Капитан продолжил:
- Я предлагаю вам назвать свои имена, звания, как назывался ваш корабль и куда это он подевался, порт приписки, а также обстоятельства, благодаря которым мы имеем удовольствие обозревать друг друга. И настоятельно советую быть предельно откровенными с нами.
Приняв официальную позу, Рейнгхард произнёс:
- Моё имя Отто фон Рейнгхард, я корветтен- капитан военно-морских сил Германии, командир субмарины U- 4600 «Бетельгейзе». Мои спутники, инженер, обер- лейтенант Кригсмарин Эрвин Равенау, он в качестве переводчика и унтер- офицер германского флота, боцман лодки Дитер Ланге.
- Ну…, и что вы имеете мне сообщить? - после недолгой паузы спросил синьор Дельгадо, принял важную позу, приготовившись слушать рассказ побеждённого капитана.
- Мною было принято решение закончить боевые действия, поэтому мы здесь.
Такая краткость и вместе с тем ёмкость сообщения Рейнгхарда несколько смутила аргентинского капитана и он, оглядев свой штаб, теперь нервно мял пальцами свою сигару.
Немного помолчав, Дельгадо продолжил:
- Ну, хорошо, допустим, что это так и есть. Но я всё равно вынужден считать вас военнопленными.
Выразив на лице неподдельное изумление, Рейнгхард ответил:
- Военнопленными? Хм…, это более чем странно….
Синьор Дельгадо усмехнулся:
- А что тут странного, мистер немецкий капитан?
- Странно то, что Германия не воюет с Аргентиной, тем более, насколько мне известно, ваше правительство очень даже лояльно относится к моей стране.
Аргентинец задышал, широко раздувая ноздри. Рейнгхард буквально подавлял его своими рассуждениями, не давая насладиться явным положением победителя, захватившего военных иностранных моряков.
Теряя самообладание, он нервно произнёс:
- Воюет не воюет…. Лояльно, не лояльно…. Чёрт побери, какая разница…. Вы, на военном корабле, вошли в особую зону военных интересов Аргентинской республики, позвольте, как в таком случае мне к вам относиться? А как бы вы поступили на моём месте? Объясните мне, как офицер офицеру.
- Постойте…, - произнёс Рейнгхард, демонстрируя неподдельный интерес, - О какой такой особой зоне военных интересов идёт речь? Надеюсь, что вы лично не собираетесь объявить войну фюреру Германии, считая появление трёх спасательных плотов военным вторжением в Аргентину. Насколько я разбираюсь в географии, мы находимся у берегов Чили. Понимаю, что мой вопрос останется без ответа, тем не менее, я задам его: А что в таком случае делаете вы у берегов Чили?
Дельгадо вздрогнул, и нервно кусая губы, ответил:
- Какая вам разница, что мы тут делаем. Наше присутствие в этом регионе это военная тайна, и я не обязан вам докладывать о своих действиях… и точка.
Рейнгхард кивнул головой и продолжил:
- Ну пусть будет так…, Тогда какой из спасательных плотов вы считаете для себя военной угрозой, господин капитан? Или вы видите перед собой эскадру?
- Я говорил о вашей подводной лодке….
- Лодку вы пропустили, поставив под сомнение эффективность ваших действий в «особой зоне военных интересов» и этот факт явно не в вашу пользу, синьор капитан! Уж поверьте мне, что даже попытайся вы вступить со мной в боестолкновение, у вас не было бы никакого шанса победить. Просто поверьте мне на слово. А теперь, мы терпим бедствие, и у нас совершенно не было ни каких намерений вступать с аргентинскими вооружёнными силами в конфликт.
От слов Рейнгхарда, Дельгадо несколько растерялся и спросил уже более примирительным тоном:
- Тогда на что вы рассчитывали, господин корветтен- капитан?
- Рассчитывали…? Ну, хотя бы на то, что вы, убедившись в наших мирных намерениях, доставите нас на свою базу, пригласите германского представителя, а дальше он решит, что с нами делать. А если как офицер офицеру…, то на сочувствие, к попавшим в беду морякам. К тому же у меня на борту есть раненые.
- Раненым окажут помощь, можете не сомневаться, но прежде, мне бы хотелось знать, где теперь ваша субмарина?
- Субмарина затоплена…, я могу показать на карте место, но только после консультатций с представителями германской миссии.
Дельгадо с недоверием посмотрел на Рейнгхарда и произнёс:
- Вы, так спокойно говорите об этом, очевидно полагая, что нельзя проверить вашу информацию. Между прочим, у нас есть подводные ныряльщики, и даже тяжёлые водолазы!
- А это уж как вам будет угодно, - ответил Рейнгхард, чувствуя некое превосходство на своей стороне.
Аргентинец громко задышал, широко раздувая ноздри, и наклонившись к одному из офицеров, негромко произнёс:
- Посмотри-ка, какой предусмотрительный командир. Ведёт себя так, словно это мы у них в плену, а не наоборот.
- Может надо дать радио? - в ответ спросил офицер.
Дельгадо кивнул головой и ответил:
- Да, займись этим, Франциско. И передай, что мы возвращаемся на базу в Антофагасто. У меня совершенно нет никакого желания разгуливать по океану имея на борту этих головорезов. Особенно вот этот здоровяк с татуированными руками…, совершенно не внушает доверия, такой прирежет и глазом не моргнёт. Такое чувство, что он питается младенцами…, совершенно уголовная рожа злодея.
При этом синьор Дельгадо кивком головы указал на Ланге. Равенау наклонился к Рейнгхарду и что-то зашептал ему в ухо.
Выслушав, капитан выпрямился и с достоинством произнёс:
- Синьор Дельгадо, вынужден напомнить вам, что мы не головорезы, а военные моряки германского флота и прошу вас относиться к нам подобающим образом и неважно кем вы будете нас считать…, гостями или военнопленными. И давайте обойдёмся без оскорблений, я считаю боцмана Ланге…, коему вы направили нелицеприятный адрес, тем более что он этого совершенно не заслуживает…, так вот, я считаю боцмана Ланге лучшим специалистом, к тому же он является чемпионом германского флота по боксу! И хочу вам заметить, синьор капитан, что разговаривать между собой на непонятном для нескольких присутствующих языке, несколько не учтиво, а уж тем более обсуждать отдельные личности. Надеюсь, вы услышали меня, к тому же, вы не производите впечатления человека, нуждающегося в изучении хороших манер.
Дельгадо достал платок и вытер свой лоб, при этом недобро посмотрев на Равенау и кашлянув в кулак, произнёс, давя в массивной пепельнице сигару:
- Вы подняли военный флаг на своём корабл…, на плоту….
- Позвольте, - не дав договорить, ответил Рейнгхард, - согласно своду сигналов, именно вы передали нам сообщение фонарём, очевидно желая узнать к какой стране мы принадлежим. Мы ответили на ваш запрос, продемонстрировав свой флаг, так как не имели возможности просигналить светом, мне кажется, что всё закономерно.
Совершенно запутавшись и чувствуя себя неловко, Дельгадо произнёс:
- Вы нацисты…, и я совершенно не разделяю ваших убеждений!
- Мы не нацисты…, вынужден вам повторить, что мы военные моряки и не более!
В это момент Матиас Дельгадо очень сожалел о том, что природа наградила его мягким характером и излишней сентиментальностью, по крайней мере, так он считал. Да знай наперёд, что состоится вот такой разговор, он бы без сомнения нашёл хоть один какой-нибудь повод, чтобы парой выстрелов потопить этих проклятых немцев с их, слишком уж самоуверенным капитаном. Но дело сделано, и как ему надо поступить сейчас он не знал. У него было одно лишь желание, побыстрее избавиться от этого Рейнгхарда, который каждым своим словом ставил его в неловкое положение перед своими офицерами. Дельгадо заметил, что он нервно крутит перстень на пальце, при этом, то снимая его, то одевая, и этот факт стал объектом пристального внимания всех собравшихся.
Тишину нарушил голос командира субмарины.
- Синьор капитан, давайте отбросим все предрассудки и приступим к делу. Я угадываю в вас старого и опытного моряка с доброй христианской душой. Мои люди нуждаются в помощи, так что мы ждём вашего решения.
Рейнгхард лгал, никакой опытности он не разглядел в этом напыщенном аргентинском вояке, а уж тем более христианскую душу. Его даже несколько развлекала эта словесная дуэль, в которой он, без всякого сомнения, был победителем, выставив в не лучшем свете своего оппонента перед его же офицерами. Для синьора Дельгадо слова Рейнгхарда звучали не иначе как признание его военного таланта офицером иностранного флота перед своим штабом. Такое обстоятельство несколько воодушевило аргентинца, тем не менее, он старался быть на чеку, ожидая всего чего угодно от этого немца.
- И так, дорогой коллега, слово за вами! - вновь повторился Рейнгхард, прерывая затянувшуюся паузу.
Ну, хорошо, хорошо, - снисходительно произнёс Дельгадо, - Значит, мы поступим следующим образом. Ваши офицеры поднимутся на «Cordilleras», матросы перейдут на «Albatross», а раненых мы поместим на «El guardia marina», там им самое место.
- Позвольте вам предложить мой план, - произнёс Рейнгхард, - Первое: Мне бы хотелось, чтобы с матросами на «Albatross» находился один из моих офицеров. Это всего лишь младшие чины…, матросы, ну что с них взять, и они нуждаются в некотором руководстве, к тому же, совершенно не владеют испанским. То же касается и раненых. Второе: Я просил бы вас разрешить оставить личное оружие у офицеров, это необходимость, вызванная психологическим фактом…, сдача в плен, это сильный удар по моральным принципам. Надеюсь, вы понимаете, о чём я говорю.
Когда переводчик закончил переводить, Дельгадо оглядел свою свиту и, не переставая кусать губы, погрузился в раздумье, решая, как ему стоило поступить. Допустить вооружённых людей чужого государства на борту флагмана, это для Дельгадо было верхом легкомыслия. Но более всего он опасался, что этот немецкий капитан опять выставит его не в лучшем свете после того, как он отметил военные качества синьора Дельгадо. Подумав немного над предложением Рейнгхарда, он произнёс:
- Синьор…, э-э-э….
- Рейнгхард, - напомнил Отто, - Фон Рейнгхард!
- А я, между прочим, барон…, барон Дельгадо!
- Вот как? И к какому же двору царственной особы вы принадлежите? - улыбаясь, поинтересовался Рейнгхард.
Дельгадо опять пожалел, что он слишком много болтает. Облизав пересохшие губы, он коротко огрызнулся и поспешил сменить тему:
- А к какому надо двору, к такому и принадлежу…, но вернёмся к нашим делам. М-да…, так вот, синьор Рейнгхард, я предлагаю поступить следующим образом. Ваши офицеры сдадут своё оружие, но при сходе на берег они получат его обратно. Даю своё слово капитана и офицера…, если, конечно другие обстоятельства не помешают мне поступить иначе. Надеюсь, вы меня услышали. Поймите, если на «Cordilleras», нападут враги…, ну не станут же ваши офицеры отстреливаться из своих пистолетов. А на берег вы сойдете, как полагается военным, со своим оружием, ну а после, с ним или без него вы отправитесь дальше, это уже не моё дело.
Рейнгхард улыбнулся и произнёс:
- Ну если так, то у меня больше нет вопросов, любезнейший синьор барон! С вашего разрешения мы удаляемся и даже с удовольствием остались бы на обед, да пригласи вы нас, но, к сожалению, у нас совершенно нет времени, между тем, я благодарю вас за гостеприимство, для меня честь быть вашим гостем, любезнейший синьор граф Дельгадо.
Аргентинец смешно заморгал глазами и произнёс окончательно запутавшись:
- Так граф…. Точно так…, э-э-э так точно, синьор Рейнгхард…, фон…. Командуйте своим экипажем.
Рейнгхард, Равенау и Ланге встали со своих мест и козырнув, удалились в сопровождении одного из офицеров «Cordilleras», оставив хозяина в очередном смятении. В кают-компании установилась тишина, нарушаемая лишь криками и командами, доносящимися снаружи.
Синьор Дельгадо оглядел свой штаб и произнёс:
- Каков подлец, этот капитан…. Может быть, мне кто-нибудь объяснит поведение этого наглеца. На обед, видите ли, его надо было пригласить…. Но, чёрт побери…, сейчас я себя чувствую пассажиром спасательного плота или стюардом. Просто возмутительно…. Видите ли, у него «больше нет вопросов» …, зато у меня этих вопросов хоть огород городи, и я не удивлюсь, если увижу этого корветтен- капитана расположившимся в моей каюте с сигарой во рту, а я стану подавать чай и радиограммы, а в порту бегать ему за шлюхами. А потом всё кончится тем, что он назовёт меня дураком…, а я соглашусь! В другой ситуации я бы показал этому капитану…, но дипломатический этикет требует…, э-э-э вежливости и такта.
- Синьор Парра, командуйте тут…, я пойду приму успокоительное лекарство. И следите за ними в оба глаза.
Синьор Дельгадо быстро поднялся со стула и покинул кают-компанию. Зайдя в свои личные апартаменты, он громко хлопнул дверью и, вернувшись, запер ее на замок.
- Чёрт, чёрт, чёрт…!!! А-а-ай…! Чёрт знает что!- гневно произнёс капитан, сорвав с головы фуражку и несколько раз ударил ей о край стола, а затем швырнул её на свою кровать.
Дав волю эмоциям, он немного успокоился и, оглядев свою каюту, приблизился к шкафчику, вынул небольшую квадратную бутылку с коричневатой жидкостью, затем налив в рюмку выпил содержимое одним глотком. После чего, поставил рюмку в шкафчик, немного подумав, вместо неё достал большой квадратный стакан из толстого стекла и налил новую порцию выпивки. Дельгадо поднял свою фуражку и, распрямив поля, аккуратно положил её на стол. Открыв иллюминатор, он стал прислушиваться к голосам снаружи, потягивая напиток и начал рассуждать иногда даже в голос:
- Чёрт дёрнул меня сказать ему, что я барон. Это он специально про графа поддел меня…, какой отвратительный тип и под стать ему его команда, в другие времена им всем место болтаться на реях, а не сидеть и рассуждать, как мне надо поступать. Ну-ну…, ты меня ещё не знаешь…, это мы ещё посмотрим, кто кого, умник…, синьор…, синьор Кен…, Фен…, Хрен…, Рен… барст… харст…, хардт… или как там…, дьявол тебя разорви…, горите вы все в аду вместе с вашим Гитлером, - зло произнёс Дельгадо.
Он сделал очередной глоток. Алкоголь вернул ему уверенность, и он сел за стол, раскрыв вахтенный журнал, стал делать записи о происшедших событиях, не забывая наполнять себя «лекарством» от полученного стресса.