Номен Нескио "Бетельгейзе" (военный приключенческий роман в 2-х частях).
Почти месяц простояла «Бетельгейзе» в японской морской базе «Сасебо». После затянувшегося пребывания и беспросветной скуки, экипаж с большим удовольствием занимался профилактикой и ремонтом лодки, приводя отсеки в идеальное состояние. Только вот бесконечное: «Ну, когда же в море?»- несколько выводило из себя Рейнгхарда. Можно было понять экипаж. Эти люди добровольно заключали себя на многие месяцы в пространство субмарины, лишая возможности обозревать природу, любоваться небом и солнцем. Но так уж видно в крови эта страсть к чудовищной тёмной глубине, треску шпангоутов и переборок. Когда останавливается дыхание и взгляды в потолок. «Что там? Что дальше?» когда на поверхности проходит вражеский эсминец, погружение и снова всплытие, а после всего лишь глоток свежего воздуха, через люк, ведущий на ходовой мостик и инстинктивное желание хоть немного увидеть солнце. Странно было бы услышать обывателю рассуждения моряка, сидевшего под сакурой и смотрящего на море. А внизу, в доке качается на волнах огромное железное тело субмарины, выкрашенное в стальной цвет. Всё равно будет трудно понять его, даже попытавшись вникнуть в суть его мыслей. Что двигает им, в чём прелесть месяцами ощущать запах десятков немытых тел, далеко несвежей одежды и белья, через месяц счищать обильную плесень с мяса и колбасы, консервы с хлебом, компотом, мясом, варёными крупами и, уже далеко несвежими цитрусовыми. Ограниченное количество движений. Ты или сидишь, или лежишь, конечно, если нет авральных мероприятий. И лица…, одни и те же, разве что со временем покрывающиеся растительностью и вши, вечные спутники, позволяющие себе в открытую разгуливать по бровям и воротникам. И ежеминутный риск быть потопленным с самолёта, с эсминца, с такой же лодки и всё это могут сделать и свои, элементарно допустив ошибку в распознавании «свой- чужой» или противник. Можно просто не всплыть по причине выхода из строя одного из многочисленных механизмов.
Но есть нечто такое торжественное, когда уходят корабли. Одни провожающие машут руками, другие в оцепенении смотрят, как море принимает к себе этих отчаянных гостей. Лишь волны, бьющиеся о бетон пирса, такие же солёные как слёзы….
- Команде смирно! Приготовиться к выходу! По местам стоять, со швартовых сниматься!
Субмарина задрожала двигателями и чуть подалась вперёд, раздвигая тяжёлые волны. Все, кто был на верху лодки и на пристани подняли руки, отдавая воинское приветствие.
- Всем не занятым на верхней палубе, вниз! - скомандовал Рейнгхард, - Вправо десять градусов. Средний вперёд обе машины.
Лодка чуть подалась вперёд, увеличивая скорость. Группа офицеров военной миссии Германии стояла на пирсе. Провожая лодку, Отт обратился к полковнику Шоллу:
- Ну что вы скажете?
Шолл выдержал паузу и ответил:
- Мне кажется, что он справится. Мы осмотрели лодку, лично я доволен. Она способна перевезти и доставить…, способна спасти Германию и нас заодно. Но излишняя осторожность не помешает. Пару выходов и мы сможем иметь полную картину о настроениях этого Рейнгхарда. Он не политик, это вояка и мне кажется, что эта война его разочаровала.
Отт согласно кивнул головой:
- Это да, я немного знаю таких людей. Поверьте, дорогой Шолл, этот капитан не из тех, которые захлёбываясь кровавой пеной, будут орать: «Хайль Гитлер, хайль Гитлер», а в это время, этот психопат скоро начнёт ставить под ружьё детей….
Шолл посмотрел на генерала и спросил с явной иронией:
- Вы так любите детей?
- Я люблю своих детей, полковник…, до других, мне нет абсолютно никакого дела. Я сейчас говорю о перспективах, и они совершенно не радужные.
- Мне кажется, что мы на верном пути, господин посол Германии! Проект фюрера, который он пафосно назвал «Бетельгейзе», его же и похоронит.
Посол на секунду задумался и спросил:
- А «Бетельгейзе» …, вот что это такое, что обозначает название?
Атташе пожал плечами и ответил:
- Этого я не знаю. Наверно опять выдумка отдела пропаганды. Да уж, ну любит наш фюрер всё этакое…. Ну да поможет нам Бог!
Произнеся это, атташе посмотрел на посла, и они одновременно заговорчески улыбнулись.
Субмарина исчезла, окончательно слившись с цветом моря, разве что в бинокль ещё можно было с трудом рассмотреть надстройки. На верхней рубке находились капитан, старший помощник и трое смотрящих. Не отрываясь от оптики, Рейнгхард обратился к старпому:
- Ну что, Густав, застоялись в конюшне без дела?
- Да уж…, это точно, надеюсь, выход будет без сюрпризов, - отозвался Лемке.
Рейнгхард посмотрел на своего помощника:
- Что еще за сюрпризы, ты о чём?
- Тогда, в Норвегии…, вы разве забыли самолёт?
Капитан задумался, словно прокручивая все события с момента выхода лодки из норвежской базы.
- Самолёт…, это правда…. Но ведь ничего гибельного для нас не произошло.
- Для нас не произошло…, если не считать группу Хорнера, а до этого эти люди с базы….
- Это война, старпом…. А сейчас как видишь никаких знамений, только океан, - ответил Рейнгхард, наверно более успокаивая себя.
- В том наше военное счастье, что мы не идём в атаку один на один, а видим лишь железо, но железом управляют люди.
Резко повернувшись к Рейнгхарду, Лемке внимательно посмотрел на него и спросил, круто изменив предыдущую тему разговора:
- Вы заметили что эти господа уж слишком обходительны с нами? Чего они хотят? Мне кажется, что все эти любезности неспроста.
- Неспроста, Густав, ты прав. Но прежде мне надо самому разобраться. Поэтому закроем пока эту тему. Постарайся меня понять.
Прошло уже более часа, как лодка оставила базу и всё дальше удалялась на Восток в Тихий океан. Стало темнеть.
Обозревая горизонт на Западе, Лемке произнёс:
- Капитан, ну вот нам и знамение!
Все, кто был на ходовом мостике, вместе с капитаном повернулись в сторону заката. Зарево разлилось по всему горизонту. Ветер стих, привычное волнение на поверхности спало.
- Он набирает силы, - произнёс боцман.
- А…, а кто это он? - заикаясь, спросил Кардес.
- Он…, Кардес…, это шторм, - ответил Лемке, - Всем пристегнуться!
Ещё через двадцать минут небо начало чернеть, порывы ветра усиливались, обильно обдавая лица моряков горько- солёной морской водой. Качка усиливалась и с каждым разом лодка, налетая на растущие волны, опасно срывалась вниз. И снова, вспарывая более крутую волну, двумя третями своего корпуса утопала в пучине, и опять взлетала на поверхность.
- Капита-а-ан…, надо погружаться! - прокричал старпом, отплёвываясь от воды, окатывавшей стоящих на мостике, с ног до головы.
- Запоминайте, Густав, хорошенько запоминайте…. Это Тихий океан, самый неизвестный людям, самый непредсказуемый, самый большой и самый древний из всех. Покоритесь ему, и он превратит вас в экспонат на дне для любителей подводной военной истории, попробуете ослушаться, отправитесь туда же, только другой дорогой. У него свои правила и он не прощает промахов.
Слова капитана потонули в очередной огромной волне, накрывшей мостик.
- Всем вниз! Штурман, разберитесь, что у нас с курсом. Мне нужны точные данные.
Пережидая, когда лодка в очередной раз вынырнет из волны, все, кроме старпома и капитана опустились вовнутрь лодки, скатываясь по поручням трапа, заливая центральный пост десятками литров морской воды. Сбрасывая с себя тяжёлые штормовые костюмы, и громко отплёвываясь, победно взирая на остальных, как избежавших попробовать размах тихоокеанского шторма.
- У-у-ух-х-х…, - с шумом выдохнул из себя Ланге, вытирая мокрое лицо, - Как будто светопреставление.
Сумасшедшая качка с опасным креном заставляла экипаж крепко держаться за тросы, трубы, столы или другие выступающие части интерьера поста, лишь бы устоять на ногах. Все смотрели наверх люка, ожидая появление капитана и старпома.
- Почему же они не спускаются? Почему мы не ныряем? — спросил Равенау, ища поддержки своим словам среди вахтенных.
Кардес ожил, как будто ждал подобных слов от своего давнего оппонента:
- Посмотрите-ка…, «Почему мы не ныряем?» …. Где ты взял эту фуражку, Эрвин, наверно стащил у пьяного моряка в пивной, тебе, в пору, бегать в шортиках, и орать….
Штурмана прервал голос боцмана, не давшего ему договорить, о чём должен был орать Равенау одетый в шортики:
- Послушай меня, умник, если ещё раз я услышу или узнаю, что ты сеешь тут смуту, я сделаю всё, чтобы ты до конца своих дней не расставался с метлой на причале в этой «Сасебо». Уж поверь мне, что о своей службе на лодке, ты будешь вспоминать с не меньшим упоением…, точно с таким же какое было у тебя, когда ты первый раз увидел щенячьи бугорки, которые ты называешь сиськами у своей одноклассницы в спортивной раздевалке. Тебе, кажется, было задание, определить, где мы находимся. А тебе, господин инженер стоит заняться своими обязанностями, а не задавать свои дурацкие вопросы почему мы не погружаемся, засовывая свой нос куда не следует.
Крышка люка открылась, и вместе с водопадом воды сверху свалился старпом, а вслед за ним и сам капитан. Инженер Курт Салемберг и боцман Ланге кинулись к ним, помогая стаскивать штормовки. Оба, и капитан, и старпом тяжело дышали, но вид у них был довольный.
- А…!?- с восторгом произнёс Рейнгхард, вытирая мокрое лицо поданным полотенцем, - Не поскупился…, омыл и благословил нас гросс- адмирал Тихий….
Все, кто был на центральном посту громко и по- доброму рассмеялись. Появившийся кок подал капитану и старпому горячий чай с плавающей лимонной долькой. Капитан поблагодарил кивком головы и скомандовал:
- Боцман, ныряем на сорок метров. Скорость восемь узлов. Хватит на сегодня потрясений.
Постепенно качка стихла, лодка уходила на глубину. Каждый из вахтенных был занят своим делом. Рейнгхард с удовольствием обозревал центральный пост, сверкавший идеальной чистотой, сидя на маленьком раскладном стуле напротив перископа и стола штурмана. Идеальность поста портило большое количество висевших колец копчёной колбасы, копчёных тушек птицы, связки бананов и другие многочисленные продукты. Их размещали, где было только возможно, даже на кривольерах, такова была действительность. Провиант располагали, где только было можно делая обстановку на боевом посту несколько нелепой, но что было делать. Допив чай, он отдал стакан коку и обратился к Кардесу:
- Ну и что у нас хорошего, где мы?
- Нас постоянно сносит, трудно держать курс, господин капитан. Я смогу определить наше местоположение, но лишь приблизительно, - доложил штурман.
- Меня не устраивает слово «приблизительно»- ответил капитан.
- Констант бесполезен…, нужно ясное небо, - ответил Кардес, скользя взглядом по столу, с компаса на хронометр и снова на карту, не выпуская из рук карандаш, транспортир и многочисленные линейки.
Рейнгхард тяжело вздохнул и поправил фуражку.
- Акустик?
- У меня всё чисто, господин капитан!
- Боцман, держать курс!
- Да, господин капитан, будет сделано! - с готовностью ответил боцман.
***
Американский город- порт Юрика располагался на Восточном побережье США, недалеко от границы с Канадой. После 1941 года, не очень-то доверяя Соглашениям о ненападении, Правительство СССР умело использовала различные договоры, стараясь упредить открытие «вторых фронтов» против Советского Союза. Учитывая симпатии к Гитлеру со стороны иранского шаха Резу Пехлеви, советские дипломаты «разрыли» договор, заключённый ещё в 1921 году. Где чёрным по белому было написано, что в случае возникновения угрозы вторжения с территории любой из договаривающихся сторон, другая сторона вправе ввести свои войска, что и было сделано 25 августа 1941 года. Совместно с английскими частями, а после и с американцами, Советский Союз оккупировал Иран, свергнув правление шаха Пехлеви, и вскоре через территорию страны был налажен ещё один путь для осуществления программы военной помощи Ленд-лиз, называемый Трансиранским. Такое положение дел несколько остудило великие замыслы руководства Турции, состоящей в коалиции с Германией, что, без сомнения, очень помогло СССР в первое время войны. Но теперь на Дальнем Востоке Япония оставалась тёмной лошадкой, хоть и так же была связана договором о ненападении, но не учитывать факт хрупкой жизнеспособности таких соглашений было нельзя. Ставкой Верховного Главнокомандования было принято решение о создании мощной группировки на Дальнем Востоке, чтобы иметь возможность противостоять миллионной Квантунской армии Японии. Помимо людей, СССР остро нуждался в технике и вооружении, учитывая непростые природные условия местности. Через Тихий океан от побережья США в Советский Союз шли транспорты, доставляя стратегические грузы. Принимая во внимание сложившиеся непростые отношения между СССР и Японией, корабли подвергались огромному риску на всём протяжении пути, который занимал в среднем около 18- 20 суток, проходя мимо японских островов.
И вот теперь Юрика. Расположенный в заливе Гумбольдта, в четырёхстах километрах на Север от Сан- Франциско, без претензий на статус мирового перевала, торговал себе потихоньку, ввозя на территорию США топливо и другие нефтепродукты, а в замен отправлял строительный лес и его продукцию.
Транспорт средней величины «Онега» уже несколько дней стоял под погрузкой, принимая в свои трюмы небольшую партию танков «Валентайн» из Канады и прочую военную автомобильную технику, так необходимую для дальневосточной группировки, стараясь по возможности соблюдать секретность груза.
На капитанский мостик ловко взобрался человек средних лет и постучался в иллюминатор двери, спрашивая разрешения войти. Капитан «Онеги», до этого следивший за каждым, кто перемещается по кораблю, сделал вид, что не заметил, как этот человек поднялся на борт.
- Заходи…, э-э-э…, как там тебя…, - лихорадочно вспоминая имя уполномоченного, произнёс капитан, - … Пётр Власич, ну что ты скребёшься? Ты же уже как член экипажа. Вторую ходку с тобой идём.
Поднявшимся в ходовую рубку был уполномоченный по сопровождению военного груза Пётр Власович Кузовкин. Его приветливо встретил капитан Павел Павлович Неверов, рулевой корабля Иван Горевалко и штурман Сутормин Иван Макарович. Из кабинки, где располагалась радиостанция, показалась голова радиста Юрки, который лишь махнул, приветствуя гостя, и снова погрузился в свои радиоволны, часто делая умное и серьёзное лицо в тот момент, когда слушал по радио американскую музыку.
- Заходи…, погрейся. Э-э-эх…, чужая нам энта Америка, никаких поблажек по погоде. Ну а может оно и к лучшему…, японцы поглядят на погоду, да и не выйдут, а коли вынесет их нелёгкая, так глядишь, посговорчивей будут.
- А японцы с чего ради так любезны?
- Да есть тут у нас один талисман, - ответил Неверов, кивнув головой в сторону рулевого, - Этот вон…, пьяный…, так они не проверять, а фотографироваться с ним норовят. «Иван росскэ» и всё тут…. Не до досмотра им. Прям вроде как покупает он их своим непотребным видом.
Рулевой повернулся к беседующим и наигранно недовольным тоном сказал:
- Скажи мне товарищ капитан Палыч, ну чего ты меня перед посторонним человеком роняешь?
Капитан усмехнулся:
- Ну да…, тебя, пожалуй, уронишь.
- Ну так спиши с меня бронь. Я на фронт подамся.
- Нет, не спишу…, буду перевоспитывать, тут твоё место. А то будешь там нашу армию позорить, - ответил капитан, подмигнув уполномоченному.
В рубку заглянул матрос:
- Товарищ капитан, там лоцман с «Розалинды» просит разрешения подняться на борт.
- Давай, - махнул капитан головой.
Все заметили, как по палубе быстрым шагом шёл человек в фуражке и зимней куртке песочного цвета с поднятым воротником в сопровождении того же матроса «Онеги».
- Лоцман к нам…, опять сейчас будет «уэ- уэ…» рассказывать, - произнёс штурман, извлекая звуки в подражание звучанию английского языка, - А ты смотришь на него как баран на ворота. Ну неужели нельзя прислать переводчика? Хотя в такой дыре, какие тут могут быть переводчики….
Лоцман поднялся в рубку и начал что-то объяснять, махая руками и сопровождая всё это широкой улыбкой. Немного послушав непонятную речь, из которой было ясно, что корабль для вывода называется «Розалинда», Неверов, закивав головой в знак согласия, произнёс:
- Уес…, уес! Гу-у-ут…, - зачем-то в конце добавил, коверкая слово, - Карашо!!!
Лоцман остановился:
- What yes?
Затем махнул рукой, понимая тщетность своих объяснений, сложил из пальцев нолик, произнеся:
- О кей! - и вышел из рубки.
Видно, что, идя до трапа, он всё ещё что-то, отчаянно жестикулируя руками, а подойдя к сходням, соорудил ту же самую фигуру закивавшему головой матросу, пожал ему руку, похлопав по плечу, и исчез.
- Прям целый ритуал у этих американцев со своими «есами». Ну всё…. Приготовились, сейчас выводить нас будут, - скомандовал капитан, - И чего приходил, чего сказал? Так мы и сами с усами…, всё знаем, чего он от нас хочет. Однако, Макарыч, достань-ка журнал свода морских сигналов, вдруг там чего не то поднимет. А то ещё опозоримся, не приведи Господь.
Вскоре перед транспортом появился маленький кораблик, который замигал огоньками, увлекая «Онегу» за собой, в океан. Все заняли свои места и молча наблюдали, как гружёное судно отходит от пирса. На улице было темно и холодно. С неба сыпал снег вперемежку с холодным дождём, но вода в заливе была на редкость спокойной. Тихо и темно было вокруг.
Первым нарушил тишину капитан:
- Как перед покойником…. И мышь не пикает…. Прожектор на лоцмана!
Штурман включил прожектор, направив его на «Розалинду».
Помолчав ещё немного, Неверов обратился к рулевому, стараясь придать своему голосу некоторую суровость и вместе с тем веселье:
- Горевалко, а скажи, любезный друг, ты случаем, не пьян?
Рулевой усмехнулся победителем:
- Да не-е-е…, чего-то настроения нет у меня сегодня к этому делу.
Капитан кивнул головой, приставляя к глазам бинокль:
- Удивительно…, как же такое может быть?
- Так вот же…, сам себя не узнаю. Ну ни как сегодня…, разве что вот, «адвокат».
Капитан ответил:
- «адвокат» …. Ты смотри, вот как только ты погружаешься в непотребное состояние, так как будто хранит тебя Создатель от смерти…, ну и нас заодно. Видно, для своего суда охраняет он на земле твою грешную душу, никому в обиду не даёт, потому как не придумал ещё, каким способом ты будешь искупать свои грехи. А сегодня трезв, как стёклышко. А ну…, дыхни- ка?
- Да нате вам…, - рулевой дыхнул капитану в нос.
- Тьфу ты…, чесноком несёт, прям в пору, нечистую силу отгонять.
- Да это чтобы не простыть…, погодка- то какая. А с сухариком так очень вкусно.
- Ты не простынешь…, такие как ты, просто так и муху к себе не подпустят и уж тем более не простывают.
Уполномоченный с интересом слушал разговор двух моряков и тут же спросил, заполнив паузу:
- А «адвокат» …, это что такое?
Горевалко презрительно усмехнулся.
Увидев это, капитан одёрнул его:
- А ну-ка…, будет тебе потешаться. Ну откуда человеку знать наши термины, он же сухопутный, - и тут же обратился к Кузовкину, - «адвокат», это такой чай…, для капитана, ну, когда шторм или ещё что, в общем лучше конечно с лимончиком.
- Лоцман выкинул сигнал «Следуй за мной», - доложил штурман.
- Вижу, Макарыч, вижу…, следую. Рулевому, так держать!
- Есть так держать! - ответил Горевалко.
«Онега» выходила из порта, оставляя за собой редкие огоньки Юрики. С ними, мир казался ещё более, неприветлив и боязлив. На мачте лоцманского кораблика взвился треугольный флажок похожий на японский государственный флаг.
Не отрываясь от бинокля, штурман сообщил:
- Хотят, чтобы мы прибавили ход.
- Ну хотят, так прибавим значит. Машинное, средний вперёд давай.
Тяжёлые облака, напрочь затянули небо, изредка давая прорваться лунному свету, лишь ненадолго отразившись в волнах залива, чтобы снова укрыться в облачной пелене. Размеренный шум двигателей корабля и мягкий свет в рубке несколько успокаивал людей.
В одиноком луче прожектора было видно, как по мачте кораблика лоцмана побежал сине- жёлтый прямоугольный флажок, а за ним такой же, только с диагональным крестом на синем поле.
- Макарыч, что это он нам сигнализирует? - спросил капитан, очевидно незнакомый с этим символом.
Штурман взял с полки приготовленный журнал и, полистав его, ответил:
- Предлагают нам зайти правее…, и замедлить ход. В общем, вывели нас.
- Ну вот и слава Богу. «Вправо десять, - сказал капитан и, наклонившись к переговорной трубе, скомандовал, — Самый малый, машина. Отшвартовываемся!
Корабли замедлили ход. Матросы с «Розалинды» скинули канаты с кнехтов, расцепляясь с транспортом.
- Концы-ы-ы…, травите концы живее!!! Твою ж мать, - закричал капитан в металлический рупор своим матросам, выйдя из рубки, - Что же вы возитесь там?
Матросы, подгоняемые командами капитана, живо намотали на кнехты освободившийся конец буксира и исчезли с палубы, где вовсю властвовал пронизывающий ветер и усиливающийся снег с дождём.
- Машинное, самый полный, - машинный телеграф отозвался звонком отправки и подтверждения получения команды машинным отделением, - Штурман, гаси огни и Макарыч, смотри, с курса нас не уведи. В общем, поехали, - скомандовал Неверов.
Гружёное судно задрожало и подалось вперёд, двигатели заработали сотнями и сотнями лошадей и вскоре «Онега» легла на свой курс, оставив позади уже совершенно исчезнувший порт, что на восточном побережье США. В течение первых двадцати минут хода никто не произнес, ни слова. Штурман и капитан пристально вглядывались в темноту океана, уполномоченный сидел тихо, с интересом наблюдая за действиями моряков. Наконец оторвавшись от бинокля, капитан подошёл к маленькому столику и, достав из ящика термос, разлил горячий чай по кружкам.
- Прошу, - пригласил капитан штурмана и уполномоченного.
- «Адвокат»? - спросил Кузовкин.
- Не приведи Господь…. Так себе, просто чай и всё, - несколько нервно ответил Неверов.
Все опять замолчали.
- Пурумпу-у-урум…, Чёрное мо-о-о-оре-е-е…, - пропел капитан и тут же оглянувшись, посмотрел на рулевого, - А расскажи, как это тебя к нам с Одессы-то занесло. Каждый раз новая история. Интересно, что же на это раз будет.
- А чё рассказывать-то. К тому же нет у меня настроения.
- Ну как же, откуда на трезвую голову у тебя будет настроение-то? Как знаешь…, тогда я сам расскажу, только вот выберу сейчас, какую именно, а то случай один, а сюжеты разные. Ты бы запоминал что ли, о чём врёшь-то.
- Так мне врать не с руки. А между прочим, дядя мой, который по- батюшке, на «Потёмкине» служил…, революционным матросом.
- Дядя на «Потёмкине» …, а чё сразу ни на «Авроре» - то? - весело спросил капитан, - Ещё скажи, что он стрельнул из орудия по министрам- капиталистам!
- Вот если бы на «Авроре», то я бы сказал, что на «Авроре», а так «Потёмкин» …, да-а-а как есть…, ушли они потом в Констанцу…. А меня сослали сюда с глаз долой, потому как прознали, что дядька- матрос потом так и остался в Румынии, по сапожному промыслу работал. Не вернулся, значит, потому что вешали тогда морячков, ну а что…, шкура-то чужая, а в матушке- империи народа много. Ну там тоже история….
- Прям декабрист, да и только, - присоединился к разговору штурман.
- Да не декабрист…. Я же как…, после мореходки определился в денщики к одному дядьке из мореходного воеводства. Чистый случай помог. Я в моторах Бог. Это было дело, значит, на тараньку определился, ну и иду себе, к берегу спускаюсь. А там глядь, моторка…, и загорает, однако, мой будущий знакомец с барышней и сигнал бедствия у них аккурат из моторного идёт. Не вникая в тонкости ремесла, починил я ихнюю неприятность. Ну Воевода тот, а это такая фамилия у него оказалась, из благодарности достаёт бутылку и вроде как выпить мне предлагает за моё участие. А барышня его, значит вся в стеснениях, понимаю я, что далеко она ему не жена и пеленговаться ей посторонними ну ни как нельзя.
- Ну а ты сразу на барышню…, - подначил рулевого капитан.
- Да не-е-е…, я на бутылочку…. Смотрю… и определяю, что напиток будет из благородных, и сам себя так настраиваю: «А от чего и не угоститься, коли от чистого сердца предлагает потерпевший»?
- Ну да, где тут устоять, а уж тем более тебе, - произнёс Палыч усмехаясь.
- Вот злой ты, Палыч, или завитки берут, - огрызнулся Горевалко.
- Да вот ещё завидовать, ботало ты, Ванька, - отмахнулся Неверов, - Что с тебя взять.
Все опять замолчали.
Не отрываясь от бинокля, штурман спросил:
- И чего нас на Петропавловск не отправили? Прислали бы ледокол, если там лёд, мы бы и пробрались, да так и безопасней, чем опять на японцев идти.
- Ну наше дело такое, идём куда велено, - ответил капитан и снова обратился с рулевому, - Ну, чего затих, и что там дальше?
Горевалко тяжело вздохнул и, выдержав паузу, ответил:
- А что там дальше…? В общем поступаю я в адъютант- рулевые к Воеводе и понимаю, что вот так должен жить советский труженик. Квартирка, домик, дачка и самое что мне по душе, ма-а-а-аленький такой кораблик, где я капитан. С супругой вот тока Воевода не угадал, это ж без молитвы не взглянешь, на лицо не очень, так сказать, красивая, потому и отдыхает душой Воевода с различными барышнями, но сдаётся мне, что она, жёнка его, и есть причина всех благополучий. И тут на тебе, заявляется ко мне ГПУ, дядька мой, что в бегах обретался, вроде как в наших краях объявился и скрывается. Ищут его…, и теперь все родственники под подозрением. Воевода в панике, но меня не бросил, позвонил куда-то, аттестат в руки, билет в карман и подальше от родного дома, аккурат на Магадан, в охотскую флотилию. А по дороге, в самом Иркутске узнал я, что Гитлер напал на нас. Подумал сначала до дому поворотить, но вовремя опомнился и так до Магадана и добрался. А там попал в славный гвардейский экипаж товарища капитана Палыча на «Онегу». Это после уж передислоцировали нас во Владивосток.
- Вот что…, из нас слезу не дави…, по бабьему делу ты тут, и взял я тебя, потому что пожалел дурака, - заворчал Палыч.
- Ну и бабьему делу тоже, но, то другая история.
- У тебя таких историй за всю жизнь не переслушаешь, трепло…, и не погань боевой корабль своими кобелиными рассказами, - наигранно проворчал Палыч и, помолчав немного, обратился к Кузовкину, - Скажи-ка, товарищ уполномоченный, одолеем в этом году Гитлера?
Пётр Власович допил из кружки остатки чая, осторожно поставил его на столик и, утерев рот ладошкой, произнёс:
- Кто его знает…. Солдатушки наши вона, тысячами головы кладут. Тяжело им, помогли бы нам союзники, так другое дело было бы. К тому же японцы под дыхом у нас, тут в любой момент могут фронт открыть.
Тяжёлыми каплями вперемежку со снегом в окна рубки забил дождь. Штурвал в руках рулевого задрожал, как будто стараясь вырваться из крепких ладоней Горевалки. Всё сильнее стала ощущаться качка и крен. В рубке стало тихо, лишь стон огромного тела «Онеги» тревожно нарушал тишину, не предвещая ничего хорошего.
- Палыч, обратился Горевалко, до белых костяшек сжимая ручки штурвала, - В самый раз «адвоката» заваривать.
- Поговори ещё, - ответил капитан, - Давай-ка, Ваня, курс держи. Шторм идет, однако.
Неверов пристально вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть нечто там, за стеклом. Частое дыхание выдавало возникающее и исчезающее запотевшее пятно на стекле.
- Как в преисподнюю несёмся, - сказал капитан и дёрнул ручку машинного телеграфа, переводя её к отметке «Средний ход», крикнув в переговорную трубу, - Машинное, средний вперёд! Пойду гляну что там за напасть на нас надвигается.
Неверов одел на куртку тяжёлый брезентовый плащ, натянул поглубже фуражку и, держась за ручки, открыл дверь рубки. Ветер ворвался внутрь, сопровождая своё появление свитой из дождя и снега, обдав лицо капитана многочисленными каплями воды. Он шагнул на мостик, держась за поручни, и тут очередной порыв сбил фуражку с головы капитана, которую тут же унёс в океан. Капитан замер. Взгляд его остекленел. Оглянувшись, он посмотрел сквозь дождь в окно рубки, где в оцепенении стояли штурман, рулевой и уполномоченный. Лицо его было страшное и одновременно какое-то беспомощное. Ветер развивал длинные растрепавшиеся волосы вокруг лысины капитана, делая его похожим на голову медузы Горгоны, постепенно превращая их в замёрзшие щупальца. Дверь в рубку распахнулась.
- Палыч…, Палыч, давай заходи! - закричал штурман, махая руками.
Было видно, как капитан кричал что-то в ответ, повторяя одно и то же. Макарыч подбежал к двери и опять стал звать капитана покинуть мостик.
- У меня унесло фуражку! - с трудом разобрал слова капитана штурман, - Что же делать? Это плохо…. Ведь моя фуражка…, заговорённая….
- Заходи…, заходи давай, Палыч!
Неверов оторвался от поручней мостика, и штурман силой втащил его в рубку, сразу же захлопнув дверь. Капитан был подавлен.
- Жаль, на телеграфе нет графы «чай», - произнёс Горевалко.
- Да заткнись ты, - зло ответил Макарыч, провожая капитана до скамейки, - Ему не чай сейчас нужен.
- Макарыч, а подмени-ка меня, я за «лекарством» сбегаю, - участливо отозвался рулевой.
- Да…?
- Да, Макарыч…. Уполномоченный пусть с Палычем побудет пока…. Давай же, что ты там медлишь?
- Так как же…, а давай уже, только пулей, - согласился Макарыч, перехватывая штурвал.
Горевалко кинулся было к двери на улицу, но Макарыч остановил его криком:
- Да куда ты собрался?
- Рулевой замер:
- А…, ну да…, как это я, - и направился к двери, ведущей вниз корабля.
Кубарем скатившись по трапу вниз, Иван влетел в свою каюту, где стоял рундук и достал оттуда бутылку, оглянувшись вокруг, быстро сделал большой глоток.
- Ага…, оно, в самый раз! - произнёс вслух рулевой, как бы боясь ошибиться в напитке и сунув бутылку за пазуху прихватив вафельное полотенце, бегом вернулся в рубку.
Открутив крышечку бутылки виски, рулевой буквально влил в рот капитана некоторое количество напитка, буквально выводя его из ступора. Капитан закашлялся и уже сам протянул руку к бутылке, сделав второй глоток уже самостоятельно. Горевалко достал полотенце и накрыл им капитана пытаясь высушить мокрую от дождя голову и замерзшие волосы.
- Давай на штурвал, - крикнул рулевому штурман.
Горевалко перехватил управление, согласно кивая головой.
Штурман посмотрел на него с недоверием:
- Что…, глотнул уже?
- Да я попробовал…, чтобы ни перепутать? - решил оправдаться Иван.
- Ты не перепутаешь…, а вообще, раньше надо было пробовать, а то ты трезвый…, у капитана фуражку унесло…, что-то всё не так…, к тому же ещё и шторм ….
Капитан пришёл в себя. Оглядев присутствующих, произнёс дрожащим голосом:
- Давайте-ка ребятки по местам. Макарыч, передай в машинное…, на малых пойдём….
Макарыч кивнул и тут же выполнил указание, двигая ручкой машинного телеграфа. Затем подойдя к столику нагнулся и достал из тумбы морскую фуражку и, взбив её ладонью, осторожно подал её капитану. Неверов внимательно посмотрел на него и не менее осторожно принял убор, как будто боялся обжечься и водрузил его на голову.
Штурман старался придать своему лицу миролюбивое и участливое выражение:
- Ну вот…, ура капитану!
- Ура…!!!- пискнул Горевалко в ответ на призыв и тут же умолк.
- А заговорить можно даже змею, - попробовал успокоить уполномоченный Кузовкин.
Капитан вновь оглядел своих подчинённых, но почему-то виноватым взглядом и неуверенно взял со столика бутылку с виски, сделав небольшой глоток.
- Макарыч, - не своим голосом обратился капитан к штурману, - Что у нас там…?
- Ага, - с готовностью отозвался штурман, - Идём десять узлов, шторм около семи баллов, видимость, - он посмотрел в иллюминатор рубки, - Видимость почти ноль.
- Значит так…, вахте оставаться на местах, не меняться! Спасибо, Макарыч.
***
Пять суток шторм испытывал экипаж на прочность, беспощадно швыряя лодку, словно щепку, если вдруг ей приходилось подниматься на поверхность. И снова вверх, вниз, то поднимаясь из воды носом, то обнажая лопасти винтов и кормовые рули, снова и снова погружаясь в бездну океана. На шестые сутки шторм стих, как будто бы иссякли силы природы, доказывая человеку своё превосходство, а может сжалился старичок- океан поглядывая на этих безумцев, упорно пытавшихся ужиться со стихией. Ну, как бы то ни было, волнение утихло, но лишь для того, чтобы вдохнуть в себя силы сделав океанский вираж и обрушиться с новой силой.
- Господин капитан, смотрите, - закричал Равенау, указывая рукой в сторону, где над горизонтом, освещённый узкой полоской зарева, едва просматривался дым идущего корабля.
- Влево двадцать…, ложимся на курс! Самый полный обе машины! - крикнул капитан в переговорную трубу, - Оптику на мостик.
Снизу передали бинокль, который можно было закрепить в специальное устройство на ходовом мостике. Субмарина, выдохнув на старт всю свою мощь, буквально понеслась к идущему кораблю. Минут пять верхняя палуба хранила полное молчание.
Первым её нарушил старпом, видя, что капитан сильно увлёкся обнаруженным кораблём:
- Господин капитан, у нас слишком большая скорость….
Капитан согласно кивнул головой и, склонившись к трубе, скомандовал:
- Обе машины малый вперёд! Идентифицировать цель, - затем обратился к вахтенным на верхней палубе, - Наблюдать за секторами.
Все снова прильнули к биноклям.
- Один идёт…, без сопровождения…. Без огней….
Лодка приближалась к транспорту.
- Господин капитан, цель одиночная, надводная, расстояние до цели 10 кабельтовых, скорость десять узлов, транспорт, водоизмещением до двадцати тысяч тонн, контакт постоянный, курс цели….
Внезапно доклад акустика прервался. Рейнгхард обвёл всех взглядом предчувствуя неладное.
Пауза продолжалась:
- Акустик, что там…
- Господин капитан, ещё одна цель…, идёт в подводном положении.
- Что???- вскрикнул Рейнгхард, - Срочное погружение! Боевая тревога! Все вниз! Задраиться!
В несколько секунд все, кто был на верхней палубе, скатились вниз. Всё пришло в движение.
- Погружаемся, дифферент на нос семь градусов, глубина тридцать метров. В отсеках тишина. Обе машины самый малый! Первый, второй, третий аппараты «Товсь»! Акустик….
- Вторая цель плохо определяется…, транспорт сильно шумит…. …. Господин капитан, это лодка.
- Какая ещё лодка? Откуда она…. Да по дислокации мы одни в этом квадрате…, вроде должны быть.
- Цель подводная, скорость пять узлов, курс триста…, нет…, курс ноль градусов…, идёт на нас, точнее, на транспорт!
- Обе машины стоп!
-Идёт на сближение с целью номер один! Крадётся, господин капитан.
- Право на борт двадцать, обе машины самый малый. Отставить носовые, зарядить кормовые торпедные аппараты.
На центральном посту установилась тишина.
Старпом приблизился к капитану и очень тихо спросил:
- Как думаешь, капитан, кто это может быть? И вообще…, чей транспорт?
- И те и другие могут быть кем угодно. Сейчас нам нельзя ошибиться, - ответил Рейнгхард, наклоняясь к Лемке.
Прошло ещё около пяти минут.
- Господин капитан, они открывают люки торпедных аппаратов…. До цели номер один пятнадцать кабельтовых….
- Стоп машина, всем тихо! - произнёс Рейнгхард.
- Торпеда…, вышла торпеда. Вторая вышла…. Торпедная атака на транспорт….
Рейнгхард включил секундомер. Раздался громкий гул, а через несколько секунд ещё один, и вскоре накатившаяся взрывная волна качнула лодку.
- Есть попадание, - произнёс акустик, - Обе торпеды легли в цель.
Теперь явно был слышен стон и скрежет раненого корабля. Вдруг снова раздался мощный взрыв. Все переглянулись между собой.
- Наверно цистерны с топливом рванули или котлы, - предположил боцман.
- Всплываем на десять метров, - скомандовал Рейнгхард, - Поднять перископ, «Малый» назад, держать курс.
Лодка пришла в движение. Капитан прильнул к устройству, некоторое время, разглядывая поверхность океана, после чего жестом руки подозвал к себе старпома, уступая место за перископом. Океан пылал большим пламенем, освещая небеса. Было отчётливо видно, как большой корабль заваливается на левый борт. Метавшиеся по палубе люди, от отчаяния прыгали в ледяную воду, пытаясь спастись от пламени, охватившем корабль.
- Так это ж русский транспорт…, там люди, капитан, - произнёс старпом.
- Я видел, что там люди. И что прикажешь делать? Мы не сможем взять их и вообще, как ты себе это представляешь?
- Может это японцы постарались? Хотя они же не воюют с Советами.
Рейнгхард пожал плечами.
- Господин капитан, я могу ошибиться, транспорт разваливается, много шума…, но, кажется, цель номер два…, они активно продуваются, - сообщил акустик.
Рейнгхард развернул перископ правее тонущего судна в ожидании появления подводной лодки.
- Господин капитан, судно падаёт сигналы «SOS» …, русский транспорт…, «Онега» …, атакован неизвестной подводной лодкой…, сообщает координаты…, открытым текстом, - сообщил радист.
- Они что, по-немецки вышли в эфир? - спросил Лемке у акустика.
- Да тут трудно не понять…, все, примерно, орут одно и то же, когда тонут, - ответил боцман.
- Тихо всем! Приготовиться! Они поднимаются, - зашептал капитан.
Вода вспенилась и как поплавок, кубометры воздуха выбросили лодку на поверхность, в относительной близости от тонущего корабля. Находившиеся в воде люди стали махать руками и направились к лодке как к спасительному судну. На ходовом мостике появились люди и стали рассматривать место крушения в бинокли. Рейнгхард закрутил ручку настройки окуляров стараясь рассмотреть лодку и экипаж.
- Лемке…, взгляните сюда! Может вы мне объясните, как такое может быть? Или это досадная ошибка? Не понимаю…. Носовые «Товьсь»!
- Есть «Товьсь» носовые, ответила «громкая» связь.
Лемке прильнул к перископу:
- Матерь божья…, американцы! Но зачем…? Как минимум, они должны были сопровождать транспорт русских.
- Да уж, эти каракатицы ни с кем не спутаешь, - сказал Рейнгхард.
- Разрешите? - спросил боцман.
- Прошу! Полюбопытствуйте, Ланге. Может прямо сейчас Сталину телеграмму отправить, что тут творят эти союзники.
Теперь у перископа находился боцман, который вдруг вскрикнул:
- Капитан…, - он бешено стал двигать перископ то вправо, то влево и быстро уступил место Рейнгхарду, - Они расстреливают этих…, которые в воде…, из автоматов….
Капитан не поверил своим глазам. Стоявшие на верхней палубе моряки из двух автоматов расстреливали людей, находившихся в воде и взывавших о помощи.
- Что же они делают…? Боцман, вправо пять.
- Есть вправо пять градусов, - ответил боцман.
- Акустик, что у тебя?
- Контакт постоянный, цель неподвижная…. Они и не думают нас обнаруживать, к тому же сильный шум от тонущего транспорта. Он разваливается, переборки трещат.
-Это хорошо, что не обнаруживают…. Торпедный, скорость тридцать пять узлов, глубина три, расстояние десять кабельтовых….
- Есть скорость тридцать пять, глубина три…. Данные введены!
- Торпедный, «Пли»!
Лодка вздрогнула.
- Торпеды вышли, - прозвучал доклад, и капитан щёлкнул секундомером. Два взрыва один за другим потрясли лодку так, что даже пришлось ухватиться за специальные тросы, чтобы удержаться на ногах.
Американская лодка поднялась на поверхность и тут же озарилась огненным заревом от попадания торпед в корпус, которые разорвали её в буквальном смысле слова. Всех, кто был на боевой рубке, выбросило в ледяную воду. Лодка стала быстро погружаться, наполняясь водой.
- Есть попадание, обе торпеды!
Гул одобрения пронёсся по центральному посту. Свободные от вахты матросы и офицеры стояли в лодочном проходе в ожидании, чем кончится встреча с русским транспортом и неизвестной лодкой. Рейнгхард не отрывался от перископа.
Подобие улыбки скользнуло по его лицу:
- Ну вот так-то будет лучше. Опустить перископ! Всплываем!
Капитан, старпом, боцман, инженер и штурман поднялись на ходовую палубу «Бетельгейзе», вооружившись биноклями. Теперь уже люди с лодки находились в воде и кричали о помощи. Кто мог ещё грести руками, направились к лодке, но холодная вода и приличное расстояние делали невозможным достижение цели этих несчастных. Горевшие корабли и разлитое на воде топливо ярко освещали место гибели в это предрассветное время суток. Лодка погружалась быстрее транспорта, иногда выпуская струи воды подобно гейзерам, и скоро огромная воронка увлекла за собой в пучину тела людей и живых и погибших, делая бесполезными спасательные жилеты, которые были у американских моряков. На глазах у присутствующих силы стремительно оставляли людей и вскоре транспорт «Онега» перевернулся килем вверх уходил под воду ещё быстрее. Он цеплялся за жизнь, как и матросы его экипажа, ломая мачты, трубы и палубные надстройки. Но судьба его, увы, была предрешена и помощи ему уже не будет.
- Штурман Кардес, срисуйте название русского транспорта, отметьте время атаки и гибель в судовом журнале и про лодку не забудьте.
- Да, господин капитан.
- Кто-нибудь успел заметить название или другое обозначение на рубке этих американцев?
Ему ответили молчанием.
- Ладно, поближе подойдём, осмотрим спасательные средства, может там есть названия. Центральный, малый назад.
Лодка двинулась кормой вперёд. Океан успокоился окончательно, позволяя безопасно находиться на верхней палубе. Субмарина подошла к тому месту, где ещё недавно находился русский транспорт.
Рейнгхард скомандовал:
- Стоп, машина. Кардес, багор, Равенау на подстраховке. И попробуй только лишить меня штурмана. Остальным наблюдать за секторами.
Оба офицера спустились на палубу, и штурман стал багром поддевать спасательные круги. Инженер держал его за цепь, которая крепилась к широкому поясу, при этом сам был пристёгнут к лестничной скобе рубки. После нескольких попыток, удалось поддеть круг, на котором была читаемая надпись ««Онега» Владивосток», с верхней стороны на русском, с нижней, на латинском.
- Господин капитан, - обратился Кардес, - Надо подойти вот к тем матросам, на аварийных жилетах, возможно, есть надпись.
Рейнгхард согласно кивнул головой и скомандовал в трубу:
- Центральный, малый вперёд. Рули прямо, - лодка снова пришла в движение, - Стоп машина.
Рядом с бортом на волнах, среди деревянных обломков качалось тело погибшего американского моряка спиной вверх и распластанными по поверхности воды руками, в спасательном жилете. Кардес попытался перевернуть его на спину, в надежде отыскать название субмарины на груди жилета.
- Ну что ты там возишься, недомерок? Что ты тыкаешь в него своей палкой? - зло пробурчал Равенау, так, чтобы его ни было слышно на рубке, боязливо поглядывая наверх.
Не услышал его и Кардес, занятый своим делом. После нескольких безуспешных попыток ему наконец-то удалось перевернуть тело. От увиденного Кардес поскользнулся и сорвался с надстройки повиснув на цепи, которую теперь пытался удержать Равенау.
Увидев это, Рейнгхард крикнул:
- Ланге!
Боцман ловко спустился на надстройку и стал помогать затаскивать штурмана на лодку, приговаривая:
- Рано тебе ещё в эту компанию.
- А по мне, так в самый раз ему туда, - произнёс Равенау.
Ланге недобро посмотрел на него, продолжая затаскивать барахтающегося штурмана на лодку. Спустя две минуты Кардес был уже вне опасности. Все трое тяжело дышали, выпуская пар изо рта. Из воды на них смотрело изувеченное взрывом и огнём лицо, вернее будет сказать, что более четверти головы матроса отсутствовало, ужасную картину добавлял перекошенный открытый рот с оскалом смерти. Из открытой раны верхней части головы свисало что-то похожее на верёвки бело- красного цвета. С левой стороны жилета были видны буквы «SS- 159 Dio. USA».
- Живо поднимайтесь на рубку, - сказал боцман и все трое отправились наверх через дверь с надстройки.
- Господин капитан, лодка американская, на спасательном жилете «SS- 159 Dio. USA», - доложил Кардес.
- А «Dio» …, это что?
- Я не могу сказать…, может название субмарины, а может его фамилия…, ну этого…, убитого моряка.
- А «SS- 159» это, наверное, его имя? - «поддел» штурмана старший помощник Лемке.
- Я не знаю. Так было написано на жилете…, я вообще этих американцев вижу первый раз в жизни, - сбивчиво произнёс Кардес, чувствуя, что недостаточно хорошо справился с заданием.
Капитан кивнул головой:
- Занеси всё это в журнал и выводи на курс. Центральный, обе машины полный вперёд! Уходим отсюда. Русские успели послать сигнал бедствия и, тем более что потоплена американская лодка. Очень может быть, что скоро тут будут охотники за нами, а лодку начнут искать.
- Куда теперь, Отто, - спросил старпом, когда они остались одни в ходовой рубке.
Видно, было, что Рейнгхарда одолевали мысли.
- Вот что, Густав. Мы поступим следующим образом. Выйдем в эфир, передадим сигналы «SOS» и открытым текстом сообщим о том, что тут произошло.
- И что дальше?
- А дальше отойдём отсюда и будем ждать. Очень может быть, что кто-нибудь да явится сюда. Центральный, радиста сюда.
Через минуту в рубке появился радист.
- Пиши, - приказал Рейнгхард, - 27 февраля 1944 года в 03 часа 15 минут, в районе с координатами…, координаты уточни у штурмана…, с координатами такими-то, американская подводная лодка «SS- 159 Dio. USA» атаковала советский транспорт «Онега», порт приписки Владивосток. Члены экипажа транспорта, выжившие после атаки, были расстреляны экипажем «SS- 159 Dio» из автоматического стрелкового оружия. Далее в 03часа 55мин., американская «SS- 159 Dio» была атакована неизвестной боевой единицей. Лодка затонула, экипаж погиб.
Уже скоро «Бетельгейзе» растворилась в сером и неприветливом рассвете, сливаясь с цветом неба и тяжёлых волн Тихого океана, оставив место, где вовсю властвовала смерть и огонь. Но главное огонь, который чудовищными шторами развевался над океаном снизу вверх, облизывая своими языками низкое хмурое небо, с наслаждением поглощая тонны разлитого топлива, сопровождая свой адский завтрак сильным гулом и треском. Все, кто был в тот момент на верхней рубке, не отрываясь, смотрели на всё это буйство стихии, оставшееся вдалеке. Внезапно в небо взвилась сигнальная ракета, это было как последний вздох ещё чего-то живого в этой адской печи. Офицеры переглянулись между собой и потом как один уставились на Рейнгхарда. Он заметил это, но продолжал пристально всматриваться в бинокль. Чувствуя на себе эти сверлящие взгляды, капитан произнёс:
- Кто бы и что бы мне не предложил, знайте, мой ответ «Нет»!
- Но, господин капитан, - произнёс второй штурман Дерк Лотар, - Есть же правила ведения войн…. Кодекс предписывает топить корабли лишь убедившись, что экипаж покинул судно….
- А лодка, которую мы потопили…, Дерк…, скажи мне, разве экипаж её покинул? - произнёс Рейнгхард, - Давай представим, что он, то есть экипаж…, остался, а мы стоим и ждём, когда же они предпримут что-либо. Но я так тебе скажу, им плевать на правила…, они будут сражаться, всеми способами, а потом рассказывать героические истории…. Но это всё потом. А сейчас, кто не с ними, тот враг…, и мы…, и большевики, как видишь. Нет, Дерк, я не стану ждать, пока нам в борт всадят торпеду эти непокинувшие. Не ответив на позывной «свой- чужой» я буду атаковать. Это моё последнее слово.
Капитан с шумом выдохнул и, не отводя взгляда от той стороны, где погиб русский корабль добавил:
- И больше мои действия не обсуждаются. Действия капитана вообще не обсуждаются…, «Бетельгейзе» не торговая каракатица и здесь, офицеры, и матросы германского флота. Здесь нет, и не будет демократии или другой чепухи. Слово капитана- закон! Я есть закон! Я так решил! Они погибли, значит так должно было случиться. Очень странно, что мне приходится об этом напоминать! Но лишь из-за того, что экипаж «Бетельгейзе» …, это мой экипаж, это совершенно другой экипаж, я говорю с вами на эту тему, господа офицеры. И понятие «офицеры», есть основа…. Следующие сомнения, или другие действия, я буду расценивать как….
- Самолёт…! Прямо по курсу! - громко крикнул Ланге, указывая рукой, на точку, шедшую нулевым курсом к лодке на встречу.
Из-за тяжёлых туч свинцового цвета буквально вывалился самолёт, покрашенный в тёмно- стальной цвет. Очевидно, что лётчик заметил лодку и, заложив крутой вираж, ушёл на разворот, чтобы вернуться как можно быстрее и ещё раз разглядеть предмет своего интереса. Не лишне будет сообщить, что субмарина не была похожа на все остальные лодки того времени. Она была больше, длиннее и без каких- либо опознавательных знаков, хотя конструкторы всё же попытались приблизить очертания её к стандартам остальных германских хищниц.
- Любопытный какой, а! - произнёс старпом, пытаясь разглядеть опознавательные знаки на крыльях и фюзеляже самолёта, - Ну давай, давай, ползи сюда, кто бы ты ни был….
Самолёт приближался, надрывно гудя двигателями, опасно снижаясь.
- Так…, спокойно стоим, - произнёс капитан, - Такой лодки они не видели, кто бы это ни был. Не думаю, что они могут нас распознать по таблице силуэтов. Там нас всё равно нет.
- А может помахать им? - предложил инженер Равенау.
- Ага…, в следующий раз, своими трусами…, так и махай, после того как обделаешься, когда он соберётся на новый разворот, - ответил Лемке и тут же обратился к Рейнгхарду, - Капитан!
- Равенау, к орудию! - скомандовал капитан.
Инженер кинулся к зенитному орудию и привёл его в боевое положение, ведя перекрестием прицела самолёт, в ожидание команды на открытие огня. Было неудобно наблюдать за ним, потому что лётчик заходил со стороны солнца, свет которого ослеплял стрелка. К тому же ствол зенитной пушки был обращён к стоящим на рубке, и они с опаской посматривали на инженера.
Сверкнув белыми звёздами, самолёт пронёсся настолько низко, что казалось, что ещё немного, и он заденет надстройку лодки, от чего все стоявшие на верхней палубе инстинктивно пригнули головы. Тень на мгновение накрыла лодку. Стрелок быстро развернулся в сторону кормы, не выпуская с перекрестия самолёт.
- Американцы! Дальняя авиация! - крикнул старпом, разглядев белые звёзды на крыльях.
- Господин капитан, может сбить его? У него под брюхом торпеда висит, - закричал Равенау.
Самолёт взмыл вверх и крутым виражом стал разворачиваться. Сделав круг, он снова заходил от солнца, делая условия для атаки идеальными. Точка, в которую было, превратился самолёт, стала стремительно расти. Он приближался. Его крылья ожили маленькими искорками и по корпусу лодки забили пули от выстрелов.
- Не стрелять! Всем вниз! Тревога! Срочное погружение! - закричал Рейнгхард, - Сейчас развернётся и ещё раз зайдёт, только уже с торпедой.
- Капитан, смотрите…, там, по курсу правее сорок градусов! - закричал один из смотрящих.
К атакующему самолёту американцев стремительно приближались превратившиеся из точек ещё два самолёта. Американский лётчик вновь пронёсся над лодкой.
- Ну а это ещё кто такие? - спросил Боцман.
Через несколько секунд два самолёта с японскими опознавательными знаками пронеслись над лодкой, и пошли на перехват американца.
- А это уже союзники! Эх, жаль, пропустим зрелище, делайте ставки, господа! Давайте вниз, тут без нас разберутся, - крикнул капитан.
Все метнулись в рубочный люк, последним спустился боцман, спешно задраивая крышку. Субмарина крутым дифферентом уходила на глубину.
- Погружаемся на десять метров, после меняем курс, - сказал Рейнгхард.
- Есть на десять метров, - тяжело дыша, ответил Ланге.
Снова был слышан звук двигателей самолётов и выстрелы пушек, слившихся с шумом машин субмарины.
- Наверно на сигнал бедствия идёт и вообще откуда он тут? «А эти «харакири» как тут оказались? - спросил боцман, тут же спохватившись, доложил, — Есть десять метров, господин капитан».
- Выровнять лодку, влево десять! Поднять перископ! - механизм заработал, поднимая перископ. Рейнгхард прильнул к окулярам, говоря сам с собой вслух, - Откуда же ты взялся?
Он судорожно водил перископом во все стороны, обозревая горизонт. Потом сложил ручки наведения и произнёс:
- Харакири- харакири…! Убрать перископ! Боцман, ныряем ещё на двадцать метров. Курс прежний, скорость восемь узлов. Акустику слушать внимательно. Может он с авианосца поднялся, так мы тогда живо насест-то подпортим, этой полосатой курице. На «sos» они пришли….
Своими словами он вызвал смех и воодушевление всей вахты, находившейся в тот момент на центральном посту. Рейнгхард оглядел всех, кто находился на вахте и даже остался доволен настроением экипажа и обратился к радисту:
- Радист, слушай эфир, может, что удастся узнать.
Лемке усмехнулся:
- Господин капитан, да тут скорее Пушкина в оригинале научишься понимать, чем разберёшь этих японцев.
Все опять рассмеялись. Старпом остался доволен своей шуткой и сиял от удовольствия.
Акустик ожил:
- Господин капитан, всплеск, то есть удар, взрыв, по левому борту!
Рейнгхард кивнул головой и произнёс:
- Ну вот, если это то, что я думаю, тогда осталось двое! Вот только кто именно? Радист, есть что-нибудь?
Радист открыл рот и даже привстал от напряжения. Потом снял наушник с одного уха и ответил:
- Кажется…, ругаются, только я не понимаю.
- Ну а на каком языке ругаются-то? - нетерпеливо спросил Ланге.
Помолчав ещё немного, радист ответил:
- В общем, я не знаю…, кажется один язык…, японский, но сказать, что это лётчики из этих самолётов я не могу.
Боцман досадливо взмахнул руками и произнёс:
- Ставки не сыграли, а жаль…, получите деньги назад!
И опять хохот всех, кто находился на вахте, потряс центральный пост.
После бурного утра, свободные от вахты офицеры собрались в кают- компании на завтрак.
- Господин капитан, надеюсь это шутка, - осторожно спросил Лемке.
- О чём вы, Густав? - удивился Рейнгхард, выдавливая сок из половинки лимона себе в чай.
- Я о насесте…, а точнее об атаке на авианосец, о котором вы упомянули после утреннего налёта.
Рейнгхард оглядел присутствующих и, помолчав немного, делая вид, что очень занят приготовлением чая, ответил:
- Вы испугались, дорогой Густав…? Да вообще…, вы ли это? От вас ли я слышу эти слова сомнения?
За столом пронёсся добродушный смех.
- Господин капитан…, - начал, было, старпом.
Рейнгхард поднял палец вверх и, сделав небольшой глоток из чашки, произнёс, вытирая рот салфеткой:
- Да, господа. Атака на авианосец — это большой риск, потому что не ходят они в одиночку, тем более имея на своём борту самолёты и внешний конвой охранения. Безумная идея…, без всякого сомнения. Не думаю, что нам даже удастся выйти на позицию. Любой корабль, появившийся в перископе, требует тщательного изучения и наблюдения. Только полная уверенность нашего превосходства может дать нам право начать атаку. Я абсолютно уверен в экипаже и лодке, поэтому рисковать это не в моих правилах. Вы знаете, я не приветствую безрассудность горячих голов…, только холодный расчёт, выдержка и твёрдая, безоговорочная уверенность в успехе, вот причина по которой будут заряжаться торпедные аппараты. Эти американцы умеют считать деньги и всячески постараются избежать судьбы «Тирпица» …. Хороший корабль…, был.
Присутствующие офицеры сидели молча, внимательно слушая рассуждения капитана о линкоре «Тирпиц» который поверг слушателей в тревожную тоску.
- Ну и какие будут мнения, господа? - спросил Рейнгхард.
- Капитан, - после недолгой паузы произнёс старпом, - Вообще, что мы тут делаем?
Рейнгхард вздохнул. Он давно ожидал подобные вопросы, и к своему стыду у него не было внятного ответа. Демонстративно поводив языком во рту, как будто ему что-то мешало после еды, он опять обвёл взглядом своих сотрапезников:
- А что мы тут делаем…? Воюем, конечно, - попробовал он отшутиться. Команда не приняла его плохо скрываемого раздражительного ответа, преподнесённого как шутка.
- Вы позволите, господин капитан, - обратился боцман.
- Ну что же, прошу, Дитер.
Было видно, что Ланге сильно волнуется, очевидно, взвешивая каждое слово, которое он собирался произнести.
-Смелее, Ланге, не так уж и часто мы слышим ваше мнение. Вы старше нас всех и по опыту, и по возрасту.
- Моё дело - это ход лодки и команда, но тут у меня более вопросы, нежели предложения.
- Не тяните, Дитер. Смелее…, начинайте.
- Ну да…. В общем, мы здесь как в клетке. У нас нет определённого задания, налаженной связи, данных разведки о перемещениях врага, наконец повторюсь, что мы тут делаем? Вне всякого сомнения, что мы не можем знать всего, тем не менее, в Атлантике было бы спокойней. Вот наш дом, вот противник. А здесь, наши союзники…, «акарасамасю» какое-то, - произнёс в сердцах боцман набор букв, изображая японский язык, - Или как Хорнера…, в расход?
- Группа погибла…, - вставил, было Лемке.
Боцман не дал договорить старпому, нарушая субординацию, грубо перебил его, старшего по должности и званию.
- Прекратите вы, господин Лемке…. Погибла…. У них билет в один конец…, интересно, что бы они тут делали после операции? Ненужный балласт, лишние рты…. Так и нас могут скоро….
- Боцман, - вмешался капитан.
- Простите, господа. Господин капитан…?
- Извинитесь, господин боцман, - глухо прорычал старпом.
Оглядев замерших присутствующих офицеров, Ланге поднялся со своего места и произнёс:
- Прошу извинить меня, господин старший помощник. Я был не прав.
Лемке ничего не ответил, лишь кивнул головой в знак того, что извинения приняты и первый нарушил установившуюся паузу:
- Я думаю, что никакого «расхода» не будет…. «Бетельгейзе» это наша гарантия…, страховка, если хотите. Думаю, что не самый дешёвый проект на сегодняшнее время, - предположил старпом.
- Ну как же…, надо ждать задания, а потом так же вот всплывёт, какая-нибудь «SS-159» и засунет нам в бок пару торпед, а выживших постреляет как «Онегу», - предположил Равенау.
-Хватит, - Рейнгхард стукнул кулаком по столу, - Я хочу, чтобы знал каждый, что я не позволю затолкать нас в разряд смертников…. Как это произошло с десантной группой Хорнера. Но самое главное, я не позволю повториться подобному инциденту, вы, господа, уже опустились до взаимных претензий.
Все присутствующие замолчали. Капитан обвёл взглядом офицеров и приказал:
- Вахтенного сюда!
Через минуту в кают-компании появился вахтенный офицер. Рейнгхард взял со стола половинку лимона и, выдавив сок из фрукта, объявил:
- Всплываем на десять метров…, осмотреться. Если всё тихо, поднимемся, подышим свежим воздухом.
- Вы позволите? - обратился боцман к капитану, - Я на «Центральный».
Капитан кивнул головой и произнёс:
- Всем приготовиться! Выйдем наверх, посмотрим, что в мире делается!