Человек в котелке танцует на сцене передо мной. Звонкий голос артиста разливается. Он прихлопывает, и притопывает и перемещается по сцене, пока дети хлопают в такт. Мои глаза полностью прикованы к этому артисту на сцене. Все, от его полированных черных туфель до длинного черно-белого фрака, захватывает мое детское воображение. Я не думал и не размышлял над тем что вижу. Я просто смотрел. Музыка переливалась по мере того, как она приближается к своему прекрасному финалу. Ноги мужчины сгибаются и постукивают быстрее и быстрее. Он вращается быстрее и быстрее. Его черно-белый фрак и полированные туфли превращаются в сияющий монотонный цвет. Музыка становится все быстрее и быстрее. Дети хлопают все быстрее и быстрее. Все становится все быстрее и быстрее. Близился финал.
Его обувь скользит. Одна секунда.
Человек в котелке падает на пол. Вторая секунда.
Его голова ударяется о динамик. Третья секунда.
Его шея откидывается назад. Четвертая секунда.
Моя мама отключает телевизор. Финал.
Моя мама смотрит на черный экран телевизора. У нее замедлилось дыхание. Может быть, она вообще не дышала. Она молча стоит в шоке от увиденного. Телевизор молчит, зная, что он показал.
Количество детей, посещающих психотерапевта, возросло на двести шестьдесят процентов в течение нескольких месяцев после показа этой программы. Тысячи травмированных родителей написали в ВВС, требуя ответа, почему это было показано. ВВС отрицало, что когда-либо позволяло такое транслировать. Они отрицали, что когда-либо слышали о человеке в котелке. В конце концов они признали вину и извинились за показ отснятого материала (действительно ли они показывали, мы никогда не узнаем).
Мне было семь лет, когда я увидел это. Я не посещал школу около месяца. Каждый раз, когда я закрывал свои глаза, все, что я видел, были кадры
с человеком в котелке, который скользил и падал. Скользил и падал. Скользил и падал. Снова и снова и снова. Те же четыре секунды. Я помню, как сидел на моей кровати в темноте. Я помню, как болели мои глаза. Я помню, как быстро билось мое сердце. Я помню каждый темный уголок моей комнаты с кричащей опасностью.
Я посещал психиатра около 15 лет после этого. Мне всегда казалось, что мне становится лучше, чем когда-либо, и я вновь видел, как мужчина в котелке танцует на моих глазах. Это было похоже на рак в моей жизни. Постоянный цикл прогресса потом рецидив. Три шага вперед, десять шагов назад. Я никогда не сближался с кем-либо. Я перестал общаться с мамой.
Каждый разговор, новый или старый, всегда заканчивался словами: «О! Тебя тоже поразило то шоу на BBC? или «Ты помнишь это шоу на BBC?». Я начал жить один в квартире, предоставленной правительством, когда мне было 15 лет. Некоторое время я получал пособие, но потом начал работать в мясной лавке, когда мне было 16. Я обслуживал клиентов авансом. У меня был случай, когда пожилой мужчина в шляпе-котелке пришел, чтобы забрать себе кусок оленины. Работать вдали от людей меня сейчас устраивает.
Квартира, в которой я живу, маленькая. Это комната примерно 11 на 11 футов с маленькой ванной слева, прямо возле входной двери. Я сплю на футоне и готовлю на маленькой плите. Вы бы удивились тому, сколько всего можно приготовить на одной плите. К сожалению, мне пришлось вынуть батарейки из пожарной сигнализации из-за моих нетрадиционных методов приготовления пищи. Моя квартира заполнена хламом. Башня компакт-дисков в одном углу. Статуя Кали в другой. Я не религиозный человек. Мне просто нравится, когда углы чем-то забиты. Мой психиатр всегда говорил, что травма исчезнет, когда я освобожу углы. Я в корне с ним не согласен. Я больше не хожу к психиатру. Травма не так уж и плоха.
Но опять же, разве не так говорят многие травмированные люди?
Вся эта информация не имеет особого значения, но я подумал, что небольшая предыстория может удовлетворить вас. Важно то, что произошло в начале месяца.
У меня нет телевизора. У меня нет радио. У меня есть мобильный телефон Alcatel 1066. Я не рискую когда-нибудь снова увидеть эти кадры. Я не хочу, чтобы об этом говорили, и я не хочу, чтобы это появлялось на моей боковой панели рекомендаций на YouTube.
Я прошел полмили до дома и сунул бронзовый ключ в дверь. Дверь открылась со скрипом, и я вошел в свое убежище. От меня воняло, а на рубашке были пятна коричневой засохшей крови. Мой босс дал мне фартук, но вряд ли он защитит мою одежду. Я отправился в душ, отстирать кровь с моей одежды. Кровавая вода плавала вокруг моих ног. Как и каждый вечер, я сидел на своем футоне в черном хлопковом халате и смотрел на город с 6 этажа. Так я провожу вечера. Просто смотрю. У меня было любимое время ночи. Вечер пятницы с 22 до 3 часов. Город оживает подо мной. Смех и визг пьяных людей, наслаждающихся ночью, пульсировали в ритм сердцебиения города. Потоки света, созданные транспортными средствами, пробегали по его венам. Время шло, шедевр подо мной медленно исчезал. Сердцебиение города успокоится. Тогда я засыпал.
Часы пробили 3 часа ночи. Один единственный стук в мою дверь потряс мою комнату.
подождал, чтобы убедиться, услышу ли я стук снова. Была тишина. Я медленно оттолкнулся от своего футона и направился к двери, стараясь не наступать с скрипучие половицы. Я заглянул в бронзовый глазок. Снаружи моей квартиры было пусто. Все, что я мог видеть, было коридор, в котором было ни души. Я открыл замок на моей двери, снял цепочку и медленно открыла шпингалеты в верхней и нижней части моей двери. Я крепко сжал ручку двери и медленно открыл дверь.
Телевизор стоял у моего порога. Портативный телевизор 1970-х годов Philips стоял в ожидании. Ярко-желтая липкая записка была наложена на него сверху. На нем просто было написано мое имя и адрес с надписью «Наслаждайся» в правом нижнем углу. Я вышел из своей квартиры и посмотрел на обе стороны. Никаких признаков курьера. Я посмотрел через перила и никого не увидел на лестнице. Мне не нужен телевизор. Но по какой-то причине я решил, что возьму его с собой и разберусь с ним, когда проснусь.
Я поместил это в один из углов. Около статуи Кали. Я помню, как думал, какими странными были последние десять минут, но в шутку убедил себя, что Кали защитит меня от странной коричневой коробки, которая теперь стояла под ней. Я развернул футон, снял халат и свернулся калачиком под одеялом. Как и в любой другой вечер, я снова и снова проигрывал четыре секунды с мужчиной в котелке, пока спал.
В этот раз что-то изменилось.
Я воспроизводил кадры в своем сознании в миллионный раз, когда я достиг последней секунды, воспоминания не оборвались. Я наблюдал за человеком в котелке, лежащем на полу с его кривой шеей и разбитым лицом. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня через телевизор. Кривая улыбка появилась на его лице. Его оставшийся глаз подмигнул мне. Даже во сне я чувствовал холодную дрожь, бегущую по моему позвоночнику. Внезапно он вскочил на ноги и искаженная версия «артиста» стала пританцовывать. Я мог видеть, что его шея была согнута неестественным образом, и у одной из его ног была малоберцовая кость, выступающая из кожи и через разорванную штанину. Его голова слегка дернулась, когда обе руки поднялись в воздух, как будто его поднимали невидимые струны. Если бы мне пришлось угадывать, казалось, что оба плеча деформировались, создавая иллюзию, что у него необычайно длинные и гибкие руки. Он начал медленно постукивать по сцене. Его окровавленная шляпа-котелок все еще болталась на макушке сломанной головы. Я слышал, как его кости ломались и изгибались, когда его мягкое тело волочилось по сцене. Его глаза все еще смотрят на меня. С каждым своим шагом он издавал смешок, демонстрируя оставшиеся зубы, большинство из которых были сломаны. Я хотел проснуться. Я знал, что сплю, но я просто не мог проснуться. Наконец он перестал танцевать. Музыка остановилась. Он сделал один шаг вперед. Два шага вперед. Три шага вперед. Он наклонил голову к точке, где она почти свисала с его искривленной шеи. Он издал смех, напоминающий два кусочка металла, царапающих друг друга. Я думаю, что мои уши слегка закровоточили.
"БУ"
Я проснулся в холодном поту, стекающим с моего лица. Мое сердце стучало в груди. Я быстро повернул голову к телевизору. Телевизор был включен.
Статика на телевизоре освещала комнату черными и белыми помехами. Я подбежал к коробке, схватил статую Кали и разбил ею стеклянный экран. Дым и сноп искр выпрыгнули из разбитого телевизора. Я надел халат и провел остаток утра под уличным фонарем на главной улице в ожидании восхода солнца.
Мой босс на следующий день выдал мне комплект запасной одеждой, которая лежала в шкафчике. Я носил ее около недели. Я спал на улице около недели. От меня воняло, а одежда, которую я одолжил, была пропитана кровью. Ко мне несколько раз приходили полицейские, когда я спал в парках. Их не волновало, что я голоден и бездомен. Они просто хотели знать о спецовке оливково-серого цвета. Часть меня надеялась, что меня арестуют, но их удовлетворяло, что я работаю в мясной лавке. Я попытался рассказать об артисте, который преследовал меня во сне каждый день. Женщина-офицер положила руку мне на плечо и протянула мне листовку для группы по борьбе с наркотиками.
Вчера я пошел на работу, но мой босс не пустил меня через дверь. Запах и
внешний вид отталкивали клиентов. Запах успел заполнить клиентскую зону за минуту. Он сказал мне взять себя в руки. Все, о чем я мог думать, это мой мучитель.
Я был измотан. Я вернулся в свою квартиру. Мой страх был преодолен истощением. Моя входная дверь открылась со скрипом. Темно-синяя комната пахла смесью дыма и сырости. Это была странная и неудобная комбинация. Я вошел в мою комнату. Футон все еще лежал, мое одеяло все еще лежало на полу. Но телевизор. Телевизор выглядел совершенно новым. Черно-белые помехи плясали на стеклянном экране. Он стоял в углу и не был подключен, но все еще работал. не было ни единого способа его отключить. Я проверил каждый дюйм черной машины в растерянной ярости. Я так сильно хотел найти какой-нибудь слот для батареи. Там, конечно, не было слота. Казалось, он просто существует, чтобы показывать помехи. Я положил его в шкаф. Утром отдам кому-нибудь разобраться. Я был чертовски глуп.
Я принял душ, бросил одежду в мусор, надел халат и посмотрел на город. Несмотря на структурированное световое шоу города, мои уши затопили тихие звуки статики из шкафа, где скрывался телевизор. Все, на чем я мог сосредоточиться - это звук статики.
«Тебе нравятся красивые огни?», Металлический голос рассмеялся изнутри.
Я внезапно обернулся и увидел, как серая рука ползет по краю двери шкафа. Мне хотелось кричать, хотелось бежать. Я рванул было к двери, чтобы покончить с этим кошмаром. Но все, что я мог делать, это сидеть и дрожать на футоне. Человек за кулисами выползал из-за стола, пока он не предстал передо мной. Несмотря на то, что он находился в комнате со мной, его тело все еще имело странную ауру вокруг него. Он словно был покрыт помехами из телевизора.
Он наклонился ближе к моему лицу, чтобы я мог разглядеть каждую кровавую травму, которую было на его лице. Я мог видеть каждую выступающую кость и каждую поврежденную часть кожи.
«Вы знаете, что вы неудачники. Ваша жизнь была катастрофой. Вы обвиняете меня во всем, но мы все знаем, что это действительно ВАША вина. Это твоя вина, что ты так и не смог меня отпустить », - его голос был резким и металлическим, когда он говорил искривленным ртом.
Его голова быстро повернулась на 360 градусов, и его лицо на мгновение деформировалось, прежде чем он стал похож на мою маму. «Это твоя вина, что ты больше не сын твоей матери, и это твоя вина, что ты общаешься только с несчастным человеком, смерть которого видел по телевизору!».
Он встал так прямо, как только мог, теперь его лицо снова стало темным. Он стоял там и смеялся. Его целый глаз все еще смотрел на меня. Мне захотелось кричать. Хоть я и понимал, что он был прав. Что-то во мне щелкнуло, я почувствовал себя побежденным. Я наконец чувствовал себя полностью побежденным. Было почти приятно сдаться. Я так устал. Я чувствовал теплое прикосновение моих собственных слез, когда они медленно скатывались по моему лицу.
"О, как жаль, маленький ребенок, наконец-то, сдался. Ты сидишь в полной готовности принять холодное прикосновение финала". Я закрыл глаза и стал ждать. Я был готов к финалу.
Он не трогал меня. Я снова открыл глаза, и он сидел в углу у моей плиты, его спина была подперта дверцей шкафа. Его улыбка тянулась от одной разорванной стороны его лица к другой.
«О, нет! Я не собираюсь тебя убивать. Зачем мне когда-нибудь давать тебе то, что ты хочешь? Это еще не конец шоу. Пока еще все телевизоры включены», его взгляд медленно переключился на телевизор, который все еще находился в шкафу. Я помню, как думал, что если бы я уничтожил телевизор, я бы победил его. Я был бы свободен от него и мог бы жить своей жизнью. Шоу наконец-то закончится.
И вновь, каким я был дураком.
Я двигался быстрее, чем когда-либо прежде. Мой халат сорвался с моих плеч и я схватил телевизор. Человек в котелке остался сидеть, его смех прекратился, но он все еще улыбался. Я подбежал к своей входной двери и начал отмыкать все замки. Я быстро обернулся и увидел, что он стоял, дергаясь примерно в двух метрах позади меня. Я распахнул дверь и выскочил с телевизор в руках. Я бросил его еще до того, как успел подумать. Я видел телевизор, падающий через край дорожки. Я видел, как он разлетелся на куски, как будто его тащила невидимая сила. Я снова услышал сердцебиение города. Я мог сосредоточиться на его красно-желтых венах. Я был жив.
Все остановилось с треском. Сейчас 2 часа ночи. Смех и пьяные визги превращаются в просто визги. Я посмотрел через край дорожки, часть меня уже знала, что я сделал. Телевизор, которое я бросил, столкнулся с группой молодых людей на парковке, когда они выходили. Затем он ударил кого-то по голове и затем небольшим взрывом металлических обломков разлетелся на осколки. Я чувствовал, как мое сознание иссякает и умирает внутри себя с осознанием того, что я только что сделал. Я вернулся в свою квартиру и лег на пол, уставившись в бесплодный белый потолок. На моем футоне сидел котелок.
Сейчас 3 часа ночи и в дверь постучали. Потом снова. И снова. И в этот раз я знал кто это.
Финал.