предыдущая глава Возвращение блудного мужа
Василий всегда выходил первым в круг. Высокий, красивый, со светло-рыжими волосами, он залихватски отбивал сапогами дробь перед своей хрупкой женой. Все любовались этой парой. Никто даже не догадывался, что в печёнке удалого парторга застрял осколок. Эта железяка портила ему жизнь. Даже суп с лапшой для его желудка был грубой пищей, ему специально перетирали всё в пюре. Василий не роптал: руки есть, ноги есть, а с осколком можно и свыкнуться. Не мог нарадоваться, узнав, что Фива тяжела, и считал дни, когда жена разрешится первенцем.
Фиве Антоновне повезло и с новыми родственниками, и с соседями. Она прижилась на новом месте, как приживается молодое деревце, посаженное в благодатную почву и политое заботливой рукой в нужный час. Юная учительница была для школьниц иконой красоты и моды. Еля часто исподтишка подходила к ней сзади сзади и примерялась к её талии, удивляясь её изящным формам.
Молодожёны жили в полном согласии. Василий любовался необычными, будто лучистыми глазами Фивы. Жалел свою жёнушку, оберегал от тяжёлого быта и буквально сдувал с неё пылинки. Бывший фронтовик и офицер, он нарушил вековой деревенский уклад жизни, где женщина после замужества получает вместе с обручальным кольцом хомут рабочей лошадки и не снимает его до последнего своего часа. Деревенская женщина – это и кухарка, и прачка, швея и ткачиха, пекарь и лекарь. Она шьёт и вяжет, пашет и сеет, косит и пилит.
Свекровь, Екатерина Карповна, тоже души не чаяла в своей невестке, которая говорила красиво и складно, и сумела растопить сердце старухи.
В деревне свято блюлись кровные узы. Альтук соблюдала неписаные законы почитания родственников и часто посылала дочерей помогать Екатерине Карповне. Дети Альтук носили в дом воду, по мере возможности пололи огород, окучивали картошку. Перед свадьбой Василия маленькой Еле доверили внутреннюю побелку дома.
– Еля, тебе только десять лет, но ты белишь аккуратно, ровно, без разводов. – сказала Карповна. – Чисто работаешь, как большая. Приходи к нам, побели дом.
Альтук приглашала крёстную на пробу лепёшек из муки свежего помола и с удовольствием угощала Екатерину Карповну. Согласно чувашским обычаям, на первое молозиво, на новый урожай приглашают опрятных, экономных, незлых людей, которые тебе добра желают. Кого попало не зовут. На Пасху тоже не посадят на почётную подушку первого встречного. Хозяйка заранее, с вечера, приглашает уважаемого человека, мол, приходи пораньше, будешь первым гостем. Ведь от добрых намерений, чистоты помыслов и удачливости гостя зависит, как в семье дела сложатся.
Когда жене пришла пора рожать, Василий позвал деревенскую повитуху Сапрук. Во время родов ребёнок запутался, а роженица стала на глазах терять силы. Василий побежал к Альтук.
– Апа[1], спасай! Фива не может разродиться, умирает.
Альтук, увидев роженицу, на мгновение растерялась.
– Малютке уже не поможем, а Фиву ещё можно спасти. Надо её немедленно в роддом отправить! Готовьте перину, сейчас подгоним подводу.
Мигом вернулась домой, подняла на ноги сына Пантелея, а сама помчалась на конюшню запрягать лошадь. Стояла холодная зима. Альтук негромко раздавала распоряжения.
– Василий, тащи перину! Укладывай на подводу Фиву. Сверху укроем её одеялами и тулупом. Так ей никакой мороз не страшен. Сынок, гони в больницу. Если вовремя успеешь, ты её спасёшь.
Пантелей один среди ночи гнал лошадку в город. Полная луна и звёзды освещали дорогу. Кругом стояла тишина, под тулупами подозрительно затихла Фива. Только скрип саней и собственный стук сердца слышал Пантелей. Невдалеке раздался вой. Страх сковал парнишку, в голову полезли предательские мысли о волках, выходящих в эту пору на охоту. Ему захотелось услышать живой голос.
– Тётя Фива, потерпите немного, уже к санаторию подъезжаем.
В ответ женщина тихо застонала. Парень был один на один со своими страхами. От отчаяния и безысходности он затянул любимую песню. Пел громко, чтобы заглушить тревожные мысли.
Ва ку-, ва кузнице, ва ку-, ва кузнице,
Ва кузнице маладыя кузнец…
Они любили петь эту песню на два голоса с мамой. Перед глазами Пантелея она стояла, как живая. Он будто видел её чуть насмешливые глаза, улыбку на лице. Стало спокойней, на мгновение даже показалось, что она рядом подпевает. Он ощутил тепло, ему стало горячо на сердце при мысли о матери. Даже тулуп распахнул. Страх улетучился, мысли о волках или ночных разбойниках исчезли сами собой. Мелодия разогнала тревоги и погасила страх.
Ани, ани куют!
Ани куют-приговаривают,
К себе Дуню привораживают!
С опаской Пантелей оглянулся на Фиву, она не шевелилась, не подавала никаких признаков жизни. Он обязательно должен её спасти. Дядя Василий и мама надеются на него. Верят, что он вовремя довезёт её до больницы.
– Тётечка Фивочка, только не засыпайте, вон уже макушки церкви Надеждина показались, а там и до Белебея рукой подать!
Он с тревогой прислушивался к её дыханию, и, увидев едва заметный пар над её бледным лицом, вздохнул с облегчением и затянул ещё громче:
Бзынь-тук-тук! Бзынь-тук-тук! Бзынь-тук-тук!
Бзынь-тук-тук! Бзынь-тук-тук! Бзынь-тук-тук!
Сознание Фивы тревожил этот красивый голос, не давая уйти окончательно в забытье. Фиве казалось, что где-то рядом кузница и монотонно стучит по наковальне молоток: «дзинь – дзинь». В полубредовом состоянии ей виделась полнотелая и краснощёкая Дуня в цветном сарафане и кузнец-молодец. То представал перед ней муж её любезный, Василий, с рыжеватыми чубом и синими глазами. Приятный мальчишеский голос держал затухающее сознание женщины в напряжении.
Па-а-а-а-а-айдем, па-а-а-айдем Дуня!
Пайдем, Дуня, в огород-огород,
Сорвем, Дуня, лопушок-лопушок!
Пантелей гнал рысака, как мог. Роддом встретил его тишиной. Всё кругом закрыто, дверь больницы заперта. Он взял в руки кнут и изо всей силы начал долбить дверь:
– Помогите! Спасите! Откройте!
За дверью послышались ругань и ворчание.
– Ну, чё среди ночи ходите, спать не даёте.
– Быстрей открывайте! Человек умирает! – хрипел отчаянно Пантелей, сорвавший на морозе голос.
Акушерка, увидев его безумные глаза и отчаяние, быстро сменила тон и подбежала к саням. Откинула тулуп и увидела юную женщину без признаков жизни. Приняв в темноте шестнадцатилетнего мальчишку за отца, накинулась на него:
– Чё тянули до сих пор? Почему раньше не привезли? Вы что, её уморить хотели?! Больная уже глаза не открывает!
Темноглазый Пантелей был парень хоть куда, крепкого телосложения, с чёрным волнистым чубом, но по характеру был робок и несмел. Он только плечами пожимал. Скромный паренёк не нашёлся, что сказать в ответ, да и голос его совсем сел.
– Быстрее спасайте тётю Фиву! – просипел Пантелей из последних сил.
Роженицу затащили на операционный стол. Парнишка без сил плюхнулся в сани и замер в ожидании. Только через час акушерка вспомнила про него, вышла на крыльцо и прокричала в темноту:
– Она жива!
– А рёбёнок?
– Малыша не спасли.
Пантелей развернул сани и поехал прочь от роддома. Он всецело доверился лошадке, которая везла своего хозяина, спасителя Фивы. Умная лошадь сама нашла дорогу и привезла совершенно опустошённого парня домой.
После этого случая Фива Антоновна почитала Пантелея, как самого близкого родственника, при жизни занеся его в ангелы-хранители, хотя считала себя убеждённой атеисткой и коммунисткой.
[1] - обращение к старшей, (чув.,)
Содержание книги "Цвета холодных лет":
Глава 1. Как нас раскулачивали
Глава 2. Стражник
Глава 3. Утро
Глава 4 Фотография перед смертью
Глава 7. Как женщины выживали в войну
Глава 8. Посылка для папы
Глава 12. Вилами за честь
Глава 14. День Победы. Несчастливые
Глава 16. Сватовство Альтук
Глава 17. Голодный апрель.
Глава 18. Китайский шёлковый платок.
Глава 20. Ведьма
Глава 21. Баня в апреле
Глава 25. Возвращение блудного мужа
Глава 26. Как спасали Фиву
Глава 27. Грех
Книгу "Цвета холодных лет" можно заказать по почте, можно скачать на моём сайте www.dinagavrilova.ru
можно скачать аудиокнигу