Номен Нескио "Бетельгейзе" (военный приключенческий роман в 2-х частях)
В большую комнату, выделенную под спальню для мальчиков интерната посёлка Аламай, шумно ввалилось пятеро подростков. По виду и поведению было заметно, что настроены они, были более чем воинственно. Оглядев помещение, компания направилась к группе таких же подростков, разве что возрастом немного поменьше, среди которых были и совсем дети. Они встретились. Подросток по имени Лёва Скрипка испуганно слез с табурета и, вытерев его рукавом рубахи, поставил перед вожаком пришедших, Андреем Савиновым, лет пятнадцати от роду, которого все называли Сова. Сова презрительно обвёл окружающих взглядом, поставил ногу на предложенный табурет и, сплюнув на пол сквозь щербинку в передних зубах, произнёс:
- Значит так, кодло, слухай тут. Вчера дежурный по спальне не убрал мой кубрик, сегодня та же печаль. Так понимаю, что у нас тут сявки устроили бунт. Кто уборщик?
- Скрипка, - произнёс один из пришедших, которого все звали Божок, и указал пальцем на Лёву.
- Ну и как это понимать? - спросил Сова, презрительно рассматривая девятилетнего мальчишку.
В создавшейся обстановке только один из встретивших делегацию сохранял присутствие духа, мальчишка, почти ровесник Сове, которого все в интернате называли Балтика.
- Послушай, Сова, есть правило и договор, скажу больше, есть закон, который не мы придумали и установили, и ты не имеешь права его нарушать.
- И какой же закон я нарушаю? - поинтересовался Сова.
- Не трогай мелких. Они не будут за тобой убирать, и уж тем более за твоей свитой.
- А ты чё, такой правильный что ли, мелководная балтийская лужа, - теперь уже в разговор вступил сопровождающий Сову по кличке Месье.
- Уйми свою шпану, Сова. И лучше по-хорошему, - твёрдо произнёс Балтика.
- Так! Тихо всем! Завали свою пасть, Месье. Пока твоё дело сторона, не по рангу ты сейчас встрял, - произнёс Сова, совершенно не ожидая такого отпора, - Послушай-ка, Балтика, если на то дело пошло, так мы опрокинем вас, ты же знаешь.
- Да, я знаю. Но как говорят умные люди, выиграть сражение, еще не значит выиграть войну, и если ты начнёшь всю эту канитель, то тебе придется, либо меня порезать, или очень сильно беспокоиться за каждый свой день и уж тем более за ночь, когда ты будешь беззащитнее младенца.
- А это видел? - Сова достал из рукава телогрейки нож.
- «Блудку» убери, Сова! Чего светишь без надобности? Ну а коли так, достал нож, значит бей. Не я придумал такое правило, от старших тебе наука видно не впрок пошла. Ох, смотри, Сова, а то живо слетишь с капитанской бочки.
Сова оглянулся на своих «близких» понимая, какую оплошность он допустил и быстро убрал нож обратно в рукав.
- Ну то-то же. Хочу предупредить тебя от совершения дальнейших глупостей. Решишь «заземлить» меня…, ну что же, попробуй. Если «повяжут», а тебя непременно «повяжут» мильтоны, так отправишься туда, где за это будет спрос. И что же ты там скажешь, Сова? Пацанам что будешь втирать? Как малолеток решил заставить на себя «шестерить» не по понятиям, а они прокатили тебя? Ты даже «шныря» не нашёл себе и своей семье. М-да уж, не очень хорошая история добыть себе авторитет. А…, Сова, что думаешь? Беспределом попахивает.
- Ну ты и су…. Ненавижу тебя, Балтика!!!- прошипел Сова.
Балтика резко поднял голову, и, не отрываясь, со злой усмешкой, не обещающей ничего хорошего, смотрел в глаза Сове. За спиной Балтики возник его «заместитель», крепенький подросток из местных по кличке Сэм. Сова понял, что вот эту схватку он проиграл, сначала вытащив нож, а теперь и вовсе оскорбил человека своего круга, причём без всякой причины, за что можно было очень серьёзно ответить. Балтика выдержал паузу, как будто наслаждаясь своей победой. Своеобразные понятия о благородстве есть и у людей по разным причинам, оказавшихся не в ладах с законом.
- Давай так, про то, что ты хотел сказать, я не слышал, и можно сказать забыл. Если хочешь потолковать, давай забьёмся, и порешаем, что и как. А пока на сей момент…, - Балтика широко улыбнулся и уже весёлым голосом произнёс, - В натуре ваши не пляшут, Сова! Два ноль…, не в твою пользу…, прям в цвет - заканчивал свой приговор Балтика уже под общий хохот своих сторонников.
Растерянно озираясь Сова, , вдруг остановил свой взгляд на сжатые в кулаки руки Балтики. Из левой ладони на пол капала кровь.
- Что это? - спросил он, указывая пальцем на кровь.
Смех прекратился. Теперь настала очередь смутиться Балтике, но он тут же взял себя в руки, хотя несколько переменился в лице. Однако Сова настаивал:
- Что это такое, откуда у тебя кровь?
Балтика, еще немного помедлив, разжал ладонь, и все увидели, что в руках он держал опасную бритву.
- Ну и как это понимать? - попытался взять реванш Сова, - Мой нож для защиты. Ты собрался напасть на меня…. Верняк!
Не сводя взгляда с Совы, Балтика поднял вверх правую руку, в которой он держал заточенный химический карандаш и, улыбаясь, произнёс:
- Как понимать…? Я вот…, карандашик точил, когда ты тут нарисовался. Ну, и что тебе еще объяснить? Сова, не пытайся отыграться, сегодня не твой день и масть тебе не прёт.
В самом деле, только одному Балтике было известно, что творилось у него на душе в этот час. Чего стоило четырнадцатилетнему мальчишке сохранять спокойствие. Он был готов к любому повороту событий, и тем не менее, от волнения даже не почувствовал боли от нанесённой бритвой раны.
- Значит карандашик…, «опаской» …?
- Верно…, карандашик…, «опаской», - улыбаясь, произнёс Балтика, закусив рану на руке.
- Ну-ну….
Сова зло сплюнул на пол и нервно растёр плевок.
Затем обвёл мальчишек взглядом и произнёс:
- Узнаю, кто ежели брякает Ерёме или ещё каким партийцам…, бить буду, и пощады не просите, в общем, карать по закону военного времени. Ладно, пацаны, айда отсюда пока, - скомандовал Сова и, повернувшись, направился в сторону выхода.
- И чё…, мы вот так просто отсюда уйдём? - теперь уже возмутился Месье.
Сова остановился и, обернувшись, произнёс:
- Пока еще за мной последнее слово. Или что не понятно?
Проводя взглядом «царствующую свиту» интерната, Балтика посмотрел на порез на ладони. Все остальные молчали.
Первым нарушил тишину виновник конфликта Скрипка:
- Балтика, возьми мой платок.
Балтика, смерив взглядом малолетку, произнёс:
- Я что, спросил тебя об этом? Ты чё, реально шестерить способен?
Скрипка был подавлен окончательно.
Не говоря ни слова, Балтика выдернул из рук Скрипки платок и перемотал им ладонь, потом обведя остальных взглядом, произнёс, уставившись на свою руку:
- Запомните, пацаны. Не тот случай играть в благородство. В таких обстоятельствах, когда драка неизбежна бейте первыми иначе затопчут. Берите в руки все, что может служить оружием. Дайте понять, что вы не боитесь ни Сову, ни ещё кого из этой банды или им подобным. У меня всё. А теперь валите по своим делам.
Решительно поднявшись со своего места, Балтика ещё раз оглядел мальчишек и, обратившись к подростку- ненцу махнул рукой:
- Сэм, давай за мной.
Все разошлись. В спальном кубрике остались лишь Горе и Скрипка.
Немного помолчав, Лёва первый нарушил тишину:
- А ловко так Балтика «отбрил» Сову, - но сейчас не последние события не давали ему покоя. Совершенно другое волновало его.
- Дюха, я давно тебе хотел рассказать…, ну короче я абсолютно случайно увидел, как Светка…, в общем даже не знаю…, ну она рассматривала себя…, перед зеркалом. А я видел. Представляешь? Ух ты-ы-ы…, какая она красивая и знаешь, я когда вырасту обязательно на ней женюсь.
Горе ухмыльнулся, в мыслях всё еще переживая происшедшее, и не очень вникая в слова своего друга. Ему даже было несколько стыдно за Скрипку, после того как Балтика упрекнул его в «непацанском» действии предложив платок.
Тем не менее откликнулся, проявив заинтересованность в словах друга:
- Так чё ты там увидел-то? Хвост что ли, или рога?
- Ну это…, как их…, в общем… я титьки видел…, настоящие, - смущённо произнёс Лёва.
- Дурак ты, Лёва. Она же старше тебя, и ей ребята взрослые нравятся. А титьки, так я такое добро сто раз видел, тоже мне, нашел, чем хвастаться.
Скрипка не унимался:
- Я тут недавно даже как-то нарисовал себе угольком усы…, ты знаешь, как мне идёт. И думать нечего, Светка обязательно меня заметит, и согласится на мне жениться. Я же вырасту когда-нибудь. Только это тайна…, прошу тебя, не говори никому пока, тем более старшим.
- Да вот еще, была нужда трепаться. Ну кому, и что я буду рассказывать? Про то, как мой друг себе усы нарисовал или про титьки у Светки?
- Андрюха, вообще молчи и про то, и про другое, - Лёва кажется, был даже рад, что смог поделиться своими переживаниями, которые не давали ему покоя и требовали постороннего участия. Но тут он вспомнил слова Горя и заинтересованно спросил, - А вот где ты видел эти сто раз, расскажи мне…, интересно же.
Горе смерил друга презрительным взглядом и произнёс:
- Что тебе рассказать? Ты ненадёжный…, один платок чего стоит. В натуре как шестёрка поступил. Балтика с понятиями пацан, это тебе не Сова.
Скрипка горячо зашептал:
- Горе, я надёжный, ещё какой надёжный. Я не подведу. Ну а с платком…, так я ж хотел помочь, у него кровь текла. Да и вообще, не моё всё это, понимаешь?
Горе выдержал паузу и, демонстрируя снисхождение, сказал:
- Ладно, Лёва, только ты тоже никому…, забожись.
- Не…, я могила, никому.
- Короче…, я нашёл место, ну там, в дровнике, и когда бабский день, там можно незаметно подсекать, как тётки в баню ходят.
- Ух ты…! - чуть не захлебнулся от восторга Лёвка.
Он схватил Горе за рукав, и задёргал его, горячо зашептав:
- Слушай, возьми меня с собой, когда пойдёшь…, ну это…, подсекать. Я тебе любую марку из своего альбома подарю.
- Да больно надо! Ну на кой леший мне твои эти марки? - снисходительно проговорил Андрейка Максимов, намеренно выдерживая паузу, чтобы поднять планку своей значимости хозяина положения, - Ладно, уговорил, так и быть, возьму тебя на дело. А то на Светке собрался жениться, а кроме титек у баб больше ничего и не видел. Я там тебе такое покажу, особенно у Айзы, там такая задница. Достойный доктору трофей достался, я вот прям ему завидую. И твоей Светке до Айзы ох как далеко.
- А мы когда пойдём туда? - нетерпеливо спросил Лёва.
- Ну перед днём, когда у баб их день идти в баню. Нечего там «светиться» раньше времени, а то быстро нас засекут, и накроется весь интерес.
Пятеро подростков молча, вышли на улицу и, отойдя немного от барака, где располагался интернат, уселись на валунах и земле, закурив одну папиросу на всех, ловя, может быть уже последние тёплые лучи Солнца в этой стремительно наступающей осени.
- Сова, ты поглянь-ка, администрация к нам сюда шлёпает. Наверно в пионеры будут агитировать или комсомол, - произнёс Горелов Илья, мальчишка из свиты Совы, которого все называли Колючий, - Ну не мог же кто из этих так быстро сбегать и настучать?
От администрации к интернату шли Ралья, Ерёмин, Коля и Геракл. Увидев подростков, Ралья остановился, приветствуя их как на митинге:
- Здравствуйте, товарищи воспитанники!!!
- И вам здрасьте и не хворать! - за всех поздоровался Месье, демонстративно и по-клоунски размахивая кепкой - «восьмиклинкой».
- Значит так, ребятки, через полчаса я хочу, чтобы вы собрались в классе. Я представлю вам ваших новых, так сказать, преподавателей, - объявил Ралья, — Вот, к примеру, товарищ Коль, расскажет, как устроен человек. И научит оказывать первую помощь при ранении или несчастном случае, а наш истопник Геракл, будет преподавать трудовое ремесло, и всё это для того, чтобы вы стали достойными членами нашего советского общества.
- От оно значит как? - усмехаясь, произнёс Божок, - Значит под члены…, так сказать общества, будут нас затачивать? Лично я вообще трудиться не намерен. А вот дядь Коль, может скажет, ну почему в штанах вафля шевелится, когда я, к примеру, вижу, как Айза «басами» трясёт или бёдрами качает, что такое во мне устроено, что потома аж места себе не нахожу. Прям у-у-ух…!!!- пацаны громко засмеялись.
Коля не отреагировал на выходку подростка.
- Да, много трудностей у нас вот с такими подростками на пути к коммунистическому светлому будущему,- вздохнул Ралья, погладив по голове Божка и вдруг схватив рукой за ухо, с силой сжал его и начал крутить, от чего лицо и рот у подростка перекосились, и оттуда вырвался громкий крик:
- А-а-а-ай…, дядя Ралья!!! За что? Отпусти, начальник, больно, а-а-а-а…!!!
Отпустив ухо мальчишки, которое стало походить на большой вареник с вишней, Ралья виновато улыбнулся и, взглянув на Божка, ответил:
- Ох, ты прости уж, меня, задумался я вот крепко над твоим, понимаешь, вопросом. Но ты не печалься, на уроке надо поднять руку и, встав после разрешения учителя, задать интересующий тебя вопрос. В данном случае я вижу, что тебе интересны некоторые физиологические подробности. Что же…, это похвально, пусть хоть подобным образом, но проявляется некоторая тяга к знаниям. Поэтому если внимательно слушать товарища Коля, то вскоре ты, и все остальные узнают, как устроен человек. Вам ещё бы о душе подумать…, но это мы посмотрим.
- Так…, а теперь сдриснули отсюда в корпус. Дежурному по кубрикам собрать всех воспитанников в классе. По списку сам лично проверю, отсутствующих без уважительной причины признаю дезертирами, - скомандовал Ерёмин, - И давайте без своих дурацких вопросов. Сова, за свою банду отвечаешь головой. Ты, как я погляжу, тут в авторитеты метишь?
- Ага…, в пионерские вожатые,- огрызнулся Сова.
Подростки нехотя поднялись со своих мест и направились к интернату.
- Кнута им не хватает, - произнёс Ерёмин, смотря на удаляющихся пацанов.
- Родителей им не хватает, - в разрез мнению офицера предположил Коля.
- Ну нам тут некогда разводить сентиментальности, идёт война. А вот после уже разберёмся, чего, и кому нужно. Они тут, можно сказать как сыр в масле…, или кто забыл, в каком положении был блокадный Ленинград?
- Что же, прошу, товарищи, - пригласил Ралья, указывая единственной рукой в сторону интерната, и «гости» продолжили свой путь.
Подойдя к корпусу интерната Ралья, осмотрел его, и несколько подумав, объявил:
- Товарищи, необходимо провести проверку этого здания, дабы убедиться, что зимой тут будет тепло, может, нужен какой-нибудь ремонт…. Ну что же, а теперь давайте пройдём внутрь, там уже должны по нам заскучать.
Гости вошли в класс, где присутствующие встретили их громким вставанием со своих мест. Ралья быстренько довёл международную обстановку, произнеся речь о том, что идёт тяжёлая война, что дети должны прилежно учиться, и слушать своих наставников, представив Колю и Геракла как новых преподавателей, на том и разошлись, как показалось Ралье, довольные друг другом.
Вообще стоит отдельно обратить внимание на то, что представляет собой аламайский интернат. Это был длинный барак, и раньше использовался под склад, и приёмный пункт. После переделки имелись три комнаты под классы, еще две под спальные помещения, учительская, столовая, и комната истопника, с помещением для хранения угля, и дровником. Далее в пристройке располагалась общественная баня, сделанная на манер «финской».
Учительский состав был немногочисленным, но особое внимание заслуживали двое преподавателей. Наталья Вячеславовна Мишина была учителем начальных классов, преподавая так же русский и литературу для старших воспитанников. Вся её страсть к педагогике не способствовала созданию семьи, поэтому была она женщина в годах и совершенно одинокая. Почитателем её учительского таланта в аламайской школе был учитель истории и географии Борис Абрамович Коткин. Если бы можно поближе узнать этих людей, то кажется, что до воспитанников, с некоторых пор, им не было абсолютно никакого дела, они были очень увлечены своими науками. Борис Абрамович постоянно пытался самореализоваться как полярный исследователь и специалист в области истории освоения Севера. И вот как раз музой ему была Наталья Вячеславовна, которая безумно любила читать вслух стихи, закатив при этом глаза от блаженства, найдя в лице местного историка - географа благодарного слушателя, даже более того, ценителя её искусства.
Под завывание бешеной вьюги за стенами интерната, и горячий, душистый чаёк, эти два одиночества, обложившись массой книг, проводили упоительные вечера и были довольны друг другом чем- то напоминая героев басни Крылова «Кукушка и петух». При каждом удобном случае присваивая друг другу титульные заслуги в виде «доктора» или «маэстро», удивляясь при этом, почему вклад этих милых и безобидных людей, до сих пор не оценён по достоинству, не востребован мировой цивилизацией. Иногда доходило до того, что Борис Абрамович видел себя первооткрывателем какой-нибудь горы, ледника или более того, острова, на котором Наталья Вячеславовна прочитала бы для кинохроники какое-нибудь стихотворение, а то и целую поэму, стоя на ветру, на фоне вечных льдов или океана. Очень возможно из этих людей может быть получилась бы и счастливая семья, но никогда они не смотрели друг на друга как мужчина и женщина. Авторитет наук, которым они преклонялись, навсегда вычеркнул из их жизни такие понятие как семья, родительство и любовь. Окружающий мир людей стал мало интересовать своей суетой, и даже войной.