Кожаные ботинки, рваная белая рубаха, не утратившие изящества манжеты. Штаны с широким ремнем. Крепкие руки, загоревшее лицо. Пальцы точно железные. Взгляд неприятный, тяжелый. На долю секунды его взгляд задержался на сыне. Его лицо смягчилось, потеплело. Он потер рукой щетинистый подбородок и подмигнул ему.
Альбин не плакал. Он стоял, вжавшись в ограду грудью, точно пытаясь ее продавить. Он поставил корпус и не спускал глаз с отца. Его пальцы будто срослись с чугунными прутьями.
Отец был весел. Никто не замечал, что Битюг был весел. Только Альбин знал, что отец смеется. Смеется над представлением, которое затеяли стражники, герцог, весь этот проклятый, забытый Богом город.
Мрачная решимость полыхала сумасшедшим веселым огнем. Он точно знал, что сейчас умрет, что это его последний день. Наступит минута, когда он перестанет владеть своим сильным телом. Но он знал, что пока жив, он не изменит себе, не отступит. Вот что держало Алана Битюга на земле. Вот что заставляло его улыбаться.
-Проси о помиловании, - сказал палач, трусливо пряча свое лицо за кожаной маской.
Три стражника тычками заставили подойти разбойника к помосту, где сидел герцог Вазальяр с женой.
Битюг сопротивлялся, напрягая посеченные розгой мышцы спины. Стражники изрядно взмокли, доставляя его под светлые очи герцога.
Руки и ноги были закованы в кандалы. На запястьях стерлась кожа и сочилась кровью.
Альбин не плакал только потому, что отцу бы это не понравилось.
"Во мне течет его кровь. Я часть этого человека", - с удивлением думал он.
- Проси о помиловании, - потребовал один из стражников.
-Таков обычай, ну же... Подумай о детях, быть детьми нераскаявшегося разбойника, тоже что и болеть проказой, давай, - прошептал стражник, восхищенный мужеством Битюга.
Герцог, развалясь, сидел в кресле и, закрыв часть лица платком, порочным, мутным взглядом смотрел на разбойника.
Жена, что занимала кресло рядом с ним, была в полуобмороке. Тихие слезы стекали на белое платье.
- Помилуй меня, - насмешливо сказал Битюг.
Герцог, отводя глаза, махнул платком. Получив команду, Битюга подвели к помосту. Разбойник тяжело переставлял ноги, но его спина была прямой. Он ни разу не споткнулся и не упал, хотя стражник тянул его за цепь, елозившую по натертым кандалами рукам. Когда стражник дергал цепь, Битюг останавливался и тянул на себя, вырывая цепь из рук ведущего его человека. Худосочный стражник чертыхался и спускался на ступень ниже. В толпе кто-то хихикнул, потом заржали еще несколько человек. Альбин оглянулся. Народ смеялся. Ящики с протухшими овощами стояли нетронутыми.
Альбин видел, что отец устал, что он уже не спал пару ночей кряду, как покраснели его глаза, видел черную щетину там, где прежде отливала стальная синева.
Палач втащил отца на площадку, где торчал рычаг. Он с трудом надел через голову узкую петлю. Проверяя, дернул веревку, туго переплетенная она заскрипела. Народ загудел. Веревка резанула разбойнику шею.
Битюг дернулся и сказал:
- Воротник туговат, - и толпа вновь расхохоталась. Народ любил пройдох с хорошо подвешенным языком.
- Будет еще туже.
Палач, видя настроение толпы, хотел побыстрее закончить с разбойником. Он на своем веку повидал всякое. Палач хотел надеть Битюгу на голову черный мешок, но разбойник отказался.
Палач отошел и встал у отца за спиной. Он выжидал, надеясь, что Битюг даст слабину. Разбойник не знал, какая секунда будет последней.
В свои последние мгновения Битюг не смотрел на толпу, жадно ловившую его взгляд, не смотрел на любовницу, он не смотрел на сына или на город, он не смотрел на солнце, изредка выныривающее из-за туч. Он смотрел на жену герцога, на Елену, как человек истосковавшейся по родине смотрит на дом в котором родился, в котором когда-то жила его мать.
Разбитое в кровь лицо. Рассеченная губа и бровь. Кровоточащий висок. Он смотрел на Елену, смотрел во все глаза, жадно, не отрываясь. Он смотрел на Елену, не смевшую поднять на него глаза.
Елена, чувствуя его взгляд, подняла слепое от слез лицо. Перед глазами плыло, в голове мутилось. На губах ей чудилась кровавая пена, пена, какая бывает у взмыленных, загнанных лошадей. Слабая улыбка озарила ее лицо. Герцог поднял руку. Алан перевел на него взгляд. Глаза герцога и разбойника встретились. Вазальяр сделал отмашку, и палач опустил рычаг.