Пыхтел под окошками бабки Анны Юркин трактор. Шкворча на жаре, как мясо в сковородке, он разбрызгивал по деревенской улице приторный запах солярки и, казалось, плавилась на солнцепёке его свежекрашеная кабина.
Единственное, к чему Юрка ещё испытывал заботу - был этот тракторок, на котором бороздил он просёлочные просторы, шмаляя через Голодаевку из Томашино в Коровино, из Коровино - в Малое, а после в Большое Заречье. Круг этот замыкался в его родном Курягино, где ждал разудалого хозяина покосившийся родительский домишко.
Про него сейчас и завела разговор бабка Анна, припоминая, как приехавший после службы на севере Юрка помогал отцу ладить крышу модным тогда шифером.
- Ой, Юрка, и в кого ты эдакой? Кого и просить было, как не батька твоего - кому косу поправить, кому сруб в колодце заменить, до того рукастой мужик был, со всего совхоза к нему ехали.
- Батя у меня был... - Юрка спьяну медлил, подбирая слова, и для пущей значимости подкинул вверху правую руку, сжимая грязный кулак. - ...мастер! Давай, баба Анюта, помянем батю моего?
Гость с надеждой взглянул на бабку и, не увидев порыва налить заветное, в едином порыве продолжил давить на жалость, с трудом перекатывая слова:
- Я ведь, баба Анюта, всё умею! А скажи вот мне: "Сруби баню!", и срублю! От нижних венцов до стропил - а всё сам поставлю. Батя, бывало, поглядит, как чашку рублю, и хвалит. У тебя, говорит, сынок, лучше, чем у меня выходит. - По копчёному солнцем лицу покатилась из Юркиного глаза одинокая пьяная слеза. - Я, баба Аня, начал ведь двор подрубать...
- Ну-котко? - усмехнулась хозяйка. - Начал только? Да ты ведь на прошлой неделе приезжал, хвалился, что последнее бревно загнал. Я тебя и похмеляла стопочкой по такому случаю.
Но Юрку правдой не проймёшь. Он помолчал и, перестроив струну, завёл другую песню:
- Как жить-то, баба Аня? Не могу без бабы жить.
- Да ведь была у тебя баба. Чего не жилось? Али худая?
- Ольга-то?.... - призадумался, было, гость, и решил зайти с другой стороны. - А вот поверишь, баба Аня? А лучше Ольги у меня бабы и не было! Я сам дурак... - выкатил Юрка вторую слезу и театрально-горестно уронил голову.
- Ох, парень... На шестой десяток, а ума не нажил. - вздохнула баба Анюта, и вправду жалея бестолкового артиста. - О матери бы подумал...
- Хватит меня жизни учить! - понимая, что заветной стопки не дождётся, Юрка обозлился вдруг, вскочил со скамейки и, шарнув дверями, крикнул напослед. - Не приеду больше!
Будто только и думали бабки об нём, выжидая дорогого гостя. Правда что, пару годков назад, когда Юрка ещё был во путе' и только обзавёлся тракторком, старухи трепетно выносили из чуланов бутылки, припасённые к расчёту за какое дело, но раз да второй не дождавшись обещанных дров, отстали баловать Юрку. И если уж какая из них наливала стопку заехавшему горемыке, то лишь для того, чтобы скорее выпроводить за калитку.
А он эдак и колесил - от одной к другой, закатывая бенефисы и утоляя редкими стопками жажду своей не пропитой до конца жизни.