В марте 1941 года Александру Федоровичу исполнилось 36 лет. К тому времени у них с супругой Ираидой Ивановной могло быть уже шестеро детей, но трое из них умерли.
В 1941 году у них родилась еще одна дочь – Танечка. Ираиде Ивановне было 35 лет. Но Танечка прожила недолго. На Раечку, вторую по младшинству после Танечки, была возложена обязанность ухаживать за малюткой. Ее и в школу не отдали в тот год, хотя уже было пора. Старшая дочь Мария уехала во Фрунзе, поступать в медицинский институт. Сын Вася помогал по хозяйству деду Ивану Васильевичу. Женские заботы по дому ложились на плечи матери и семилетней дочери. Короче, не уберегли малышку.
Вот как пишет о тех временах Василий Александрович, мой дядя: «Мы, дети, после школы были предоставлены улице. Отцов моих друзей забрали в армию на 10 дней раньше моего папы. Нашего отца из-за плоскостопия в тот призыв оставили "до особого". Когда возвратился отец из района Мерке (там был военкомат), мы всей семьей были рады, но отец, как душой чуял, говорил, может быть лучше было с тем призывом уйти... Эти слова были вещими. И дядя Андрей, и дядя Михаил вернулись после окончания войны невредимыми. Их призыв пробыл всю войну на Дальнем Востоке».
Раечка, а ныне Ираида Александровна, моя мама, вспоминает это время несколько по-иному. Она говорит, что отец получил отсрочку благодаря рождению ребенка, впрочем, отсрочку недолгую. Где-то в августе его призвали, и последнее известие от него было из Семипалатинского сборного пункта. Больше о нем ничего не было слышно.
Вот что пишет дядя Вася: «Началась война. Стали призывать всех взрослых мужчин. Нашего отца Александра Федоровича в июле 1941 года призвали, помню проводы на станции у товарняка с солдатами. Три месяца его учили в Семипалатинске на связиста, а в ноябре он уже погиб, полагаю, под Москвой. Из Семипалатинска папа выслал два снимка, один в полный рост, второй с двумя друзьями-сослуживцами».
С фотографиями дядя немного ошибся, у мамы в архиве сохранились две фотографии в полный рост, одна в шинели, другая в гимнастерке, а также, фото с тремя товарищами.
Известий об Александре Федоровиче не было всю войну, а после войны Ираида Ивановна пошла хлопотать, выяснять его судьбу, потому что детям погибших полагалось денежное пособие. И тогда только она смогла получить справку, что ее муж «пропал без вести» в ноябре 1941 года.
Каким-то образом удалось найти женщину, мать бойца, который вместе с Александром Федоровичем в тот роковой день пошел в разведку. Дело было под Москвой. Бойцы шли вдвоем, потом к ним привязался беспризорный мальчишка. Александр Федорович наступил на мину, его разнесло в клочья, мальчишке оторвало палец, а второй боец получил тяжелое ранение, пролежал в госпитале, потом вернулся в Мерке, где жили и наши, но почему-то не сообщил об этом никому. Уже в 60-е годы об этом рассказала его мать. Вот такие путаные сведения, почти легенда. Были ли в 41-м минные поля под Москвой, или боец погиб от снаряда, теперь уже не ответит никто. То, что бойцы оказались земляками – неудивительно, если они были с одного призыва. Странно то, что выживший хранил происшедшее в тайне, и рассказал об этом только матери. Почему так? Не знаю. Ныне появился парадоксальный термин «переменчивое прошлое». Наверно, как-то так.
А я просто отдаю дань памяти деду, который не был героем, но был честным и порядочным человеком, настоящим солдатом, отдавшим свою жизнь за Родину.
Другой мой дед, Иван Карпович, вернулся с войны, слава Богу, и прожил свой век, правда, после контузии плохо слышал.