Публикация дневника капитана Василия Демидова вызвала в целом доброжелательные отклики читателей, но были и недоверчивые отзывы. Так, некто Александр Изок, один из читателей, пишет в комментариях, что это все я выдумал, и никакого капитана из Казахстана не было и быть не могло. Тем интереснее будет дальнейшая публикация. В предыдущих заметках я касался детства Василия, довоенных и военных лет. Далее повествование идет от окончания войны, с 1945 года.
Учеба в ФЗУ, Казахстан, г. Джамбул
«В 1945 году меня устроили учеником в литейный цех сахзавода. Начальником у нас был бригадир Ефим Александрович Шевченко, очень симпатичный, крепкий и добрый мужчина. Дело свое знал в совершенстве, имел бронь. К началу 1946 года я был переведен в подручные литейщика. Тогда у меня появился профсоюзный билет. Принимали меня в профсоюз в кузнице на собрании рабочих трех цехов: кузнечного, литейного и токарного. Я без особого понятия это воспринимал. Мне сказали, чтобы я принес 4 руб. 75 коп. за билет. Мама мне объяснила, что это мой первый документ, и я его должен беречь.
Тогда от Меркенского сахзавода направляли молодежь в областной город Джамбул учиться в ФЗУ при сахарном комбинате. Мы с другом детства Колей Шишкаловым попали на учебу: он на слесаря, я на токаря. В ФЗУ 75% набора было из исправительных учреждений и несколько раненых фронтовиков. Фронтовики были для нас образцом, остальная братия – сорви-голова. Воспитатели, в основном, фронтовики, завуч, строгий, знающий дело немец, еще были учителя. Мастером по токарному делу был кореец Андрей Иванович Ким. В ФЗУ уделялось внимание воспитанию молодого сброда, и это давало результат.
В 46-м году я вступил в комсомол, и в 47-м решил пойти в школу рабочей молодежи. Школа им. Чернышевского была рядом. Учиться было весьма трудно. Во-первых, с 6 класса я почти не учился, и алгебра мне не давалась. Во-вторых, учить приходилось по ночам, когда вся орава спала после отбоя. Естественно, недосыпал. В-третьих, мучило недоедание. Кормили супом из лебеды, хлеб по 200 г пайка, и очень помалу пшенной или другой каши, или пюре из тыквы. Голод присутствовал постоянно. Что помогло одолеть 7 класс? Во-первых, мой напор, самолюбие – быть хозяином своего слова! Ведь я написал домой матери, что обязательно закончу 7 классов. Во-вторых поддерживали мою уверенность и укрепляли учителя: директор школы Павел Алексеевич Пак и мастер токарного дела Андрей Иванович. На ежедневной практике я часто находил укромные места в цеху и занимался.
Несмотря на такое житье я задавал тон в спортивных состязаниях ФЗУ. Я подтягивался на турнике, хорошо бегал восьмикилометровую дистанцию, стрелял из боевой винтовки на 3-й разряд. Один учащийся, бывший юнга на Балтийском море, много рассказывал о море и своих морских походах. Это зародило во мне желание стать моряком. В 48-м году я закончил ФЗУ, получил 4-й разряд токаря (всего в те времена было 7 разрядов) и свидетельство об окончании 7 класса школы рабочей молодежи. Направил нужные документы в Николаевск-на-Амуре для поступления в мореходное училище.
После получения извещения, что мои документы приняты, я поехал в Николаевск-на-Амуре.
Поездка на Дальний Восток
До Комсомольска доехал поездом, далее на колесном пассажирском пароходе по Амуру до Николаевска. Погода была штормовая, особенно ночью – волны, брызги, сильный ветер, и это укрепило моё стремление бороться со стихией и своим страхом. Николаевск-на-Амуре – малый городок вблизи устья Амура. Запомнился судоремонтный завод, суда и баржи под разгрузкой в порту. Рыболовные шаланды с рыбой подходили прямо к городской набережной, рыбу копченую можно было покупать с них. Молодые, любознательные годы - я много ходил по городу и за городом. Осмотрел памятник на братской могиле павшим японцам на русской земле. Был на противоположном берегу Амура, в селе напротив Николаевска. Попал туда с ровесниками в качестве гребца на лодке с одним взрослым мужчиной. Ему что-то надо там было, а мы из любопытства поплыли. В этом селе как раз разразилась страшная драка. Дрались крепкие, рослые, как на подбор, парни. Улица вдоль сопок и реки состояла из больших бревенчатых домов барачного типа. По ней была беготня, летели камни-булыжники как из пращи, было жутко, и спрятаться негде. Здоровенные жеребцы с окровавленными головами гонялись друг за другом. К счастью, мы вернулись благополучно в город.
В мореходку я экзамены не выдержал и решил ехать во Владивосток, надеясь плавать на судах. Со мной ехал "товарищ по несчастью" Толя из г. Сковородино. До Комсомольска-на-Амуре ехали пароходом, запаслись вяленым лососем, что вялился на судне. У нас был чемодан, одно байковое одеяло и у меня 75 рублей. Мы с Толей на одной из остановок решили помыться. До этого я познакомился с моряками ВМФ, которые ехали в отпуск. Среди них был Жора Мышрафин из Казахстана. Приятно было встретить земляка. Идя на нос судна, чтобы оттуда нырнуть, я увидел Жору и сказал, что мы идем купаться. Он сказал, что тоже собирается. Пароход остановился на изгибе реки, с кормы опустили шлюпку, посадили пассажиров, и под мотором шлюпка ушла к берегу. Ветер был свежий, и на Амуре была приличная волна. Мы с Толей нырнули в воду с бака, т. е. с носа судна, нас подхватило быстрое течение. Плывя вдоль левого борта, я намылил голову и стал передавать мыло Толику. Тот уронил кусок мыла в воду и стал его вылавливать. Течение подносило нас к корме. Я ухватился за свисающий трос, а Толик не успел. Его снесло от меня метра на три-четыре, он изо всех сил пытался подплыть, энергично загребал руками, я протягивал ему ноги, сам держась за трос, но он не приближался. Собрались пассажиры, начали выкрикивать, пугать меня, чтобы быстро поднялся на борт, иначе меня оштрафуют. По правилам, что были вывешены на борту судна, за самовольное купание штраф был более 90 рублей. На корму прибежал Жора, быстро разделся до трусов и нырнул в воду, крикнув Толе: "Держись, я тебе помогу!" Жора вынырнул еще ниже по течению от Толи и начал так же энергично плыть к нам, но течение их обоих стало одолевать и понесло быстро от парохода. Я выбрался на корму. Шлюпка подошла к пароходу от берега, ее подняли талями на борт, выбрали якорь, и пароход дал ход. Наши пловцы тем временем успели выбраться на берег, забежали вперед и поплыли к судну, но при приближении к борту их отбросило волнами от гребных колес и они отстали.
Спустя некоторое время я рассказал обо всем случившемся жориным друзьям-товарищам морякам и отдал им его одежду. Они побранили меня за то, что я не сказал им сразу, когда они еще смогли бы остановить судно и подобрать пловцов.
Пароход пришел в Комсомольск-на-Амуре. Матросы весь путь ломали голову, как быть с жориными вещами и документами. Времена были весьма строгие, а всем хотелось без задержки ехать домой, отпуск был ограничен сроком 45 дней. Наконец-то моряки нашли двух женщин из пассажиров, которые возвращались в Комсомольск, где они живут. Договорились, что женщины оставят у себя вещи и документы, а я дождусь отставших и приведу их на квартиру.
Два дня я обретался на берегу, один день был дождь, потом солнце. Я удил рыбу с трапа дебаркадера и вдруг увидел двоих бегущих вдоль берега. Это были мои друзья в трусах. Путь их состоял днем из пробега, ночью из ночлега в стоге сена. В попутных жилых поселках их кормили как спортсменов, комары же нещадно кусали их.
Мы были безмерно рады встрече. Пошли к дому, где хранились вещи и документы. Все обошлось удачно. Затем Жора повел нас на базар. Дал денег и сказал, что надо купить. Ему было нельзя, в те времена заходить на рынок в форме не позволялось. Мы с Толей купили еду и брусок хозяйственного мыла. На берегу Амура дружно наелись и выкупались не спеша перед дальней дорогой. Затем пошли на вокзал чтобы отправиться в Хабаровск.
У вокзала Жора встретил себе подобных отпускников, и по морской дружбе они группой втиснулись в тамбур вагона. Мест не было, и они это сделали силой и групповой сплоченностью. Нам с Толей трудно было проникнуть в вагон, но все же удалось – нас через окно подняли матросы. Под нижней полкой мы улеглись спать. Ночью, разоспавшись, кто-то из нас высунул ноги в проход, и ревизоры, проходя, обнаружили "зайцев". У нас отобрали паспорта (тогда паспорта были на бумажных листках), провели к последнему вагону, высадили на насыпь и, как только тронулся поезд, кинули паспорта. До сих пор удивляюсь, как нам удалось в темноте схватить на лету легкие листки.
Поезд тронулся, мы обежали почтовый вагон, я перебежал на другую сторону и хотел ухватиться за ступеньку, но дверь открылась, и меня чуть не ударил ногой проводник. Я попытался запрыгнуть в раздвинутые боковые створки почтового вагона, там было освещение, но и там чуть не получил пинка сапогом. поезд уходит, я бегу и вдруг слышу: "Давай сюда!"
Это Толя заблаговременно оседлал один из буферов. Я ухватился за другой буфер, подтянулся и сел. Так нас болтало вместе с последним вагоном из стороны в сторону, а мы цепко держались, распластав руки, держась за перекладины на стенке вагона. Мы продержались так около трех часов и на первой же остановке разбежались по разные стороны состава, чтобы удобнее проникнуть в вагон. Тогда в поездах были опергруппы (отряды милиции). Проходы между вагонами держались закрытыми, их открывали только проводники по надобности. Мне удалось проскочить в вагон с пассажирами и забраться на самую верхнюю полку. Там я проспал до Хабаровска.
Анатолий не мудрствуя добежал до окна воинского вагона, постучал, и его матросы через окно затащили в вагон. Утром мы опять были вместе. Выяснилось, что во Владивосток без пропуска нельзя, и нам придется возвращаться домой. Поезда в далеком 48-м году шли с Дальнего Востока в Москву долго. У вагонов были открытые ступеньки, окна открывались как крышки ученических пеналов, только вертикально. Ехали безбилетники по-разному, когда везло, спали на верхних полках, но также приходилось подолгу сидеть снаружи на ступеньках и крышах. Если в вагоне шла ревизия, приходилось через окно туалета вылезать, хватаясь рукой за кронштейн номера вагона, и выбираться на крышу. До Сковородино доехали , и далее мой путь был без Анатолия, мы с ним распрощались навсегда.
Возвращение в Джамбул
Наш маршрут далее проходил через Новосибирск в Казахстан. Наконец, я добрался до Джамбула. Был солнечный осенний день, я вышел на пристанционную площадь. Народ гулял, работали киоски, лоточники продавали мороженое. Я купил себе круглое, с вафлями обеих сторон, и, слизывая сладость, с удовольствием пошел домой. Из 75 рублей я довез до дома 25.
В Джамбуле я устроился работать токарем на механический завод № 2, он располагался на возвышенности у мучного базара. По-прежнему мы жили в маленьком домишке с двориком, сарайчиком и огородом-садом в 6 соток - я, мама и сестра Рая. Держали корову, и была у нас собака - овчарка Арго. Этот пес появился в грозном 41-м зимой, был он плотный, темно-серый, спина с чернотой. Очень умный был пес, от чужих пищи не брал, даже не нюхал, хотя часто в своей жизни голодал. Но в 48-м он уже не голодал. Моему возвращению он был рад больше всех.
Астрахань, поступление в мореходную школу
На заводе я проработал до июня, накопил немного денег, а затем поехал в Астрахань с намерением попасть в мореходное училище. Но туда уже не принимали документы, а в речное училище поступать я счел для себя зазорным. Очень хотел стать моряком и ходить в морской форме, иметь морскую сплоченную дружбу. Много лет грезил этим, слагал в душе легенды...
Набрел на Астраханскую мореходную школу на ул. Кузбасской, 13. Сдал документы и начал ожидать приемных экзаменов, а они должны состояться в августе. Долгие дни до экзаменов надо было где-то питаться и ночевать. Несколько дней перебивался в городе, ночевал то в скверике на скамейке, то на деревянной барже, что стояла на истоке Кутума. Скудные денежные запасы иссякли, и я начал искать выход. Сходил в крепость к коменданту, чтобы меня приняли в армию, мне отказали. Узнал, что в колхозе "Началово" нужны рабочие руки. Этот колхоз находился в 29-ти километрах от Астрахани.
Был солнечный жаркий день. Дома стояли деревянные, и людей в поселке совсем не было. Я нашел контору, где мне дали направление в какую-то бригаду, кратко пояснили, куда идти. Шел по пыльной дороге, солнцепек начал спадать, но еще припекало. По дороге впереди тащилась бричка с пустыми ящиками из-под овощей. В телеге, запряженной двумя быками, ехали мужчина лет 55-ти и женщина. Я догнал повозку и заговорил с ними. Мужчина расспросил меня, и когда выяснил, что мне надо пережить время до вступительных экзаменов, предложил пойти работать к нему в бригаду, что я и сделал. По дороге я заметил роскошные яблоневые сады.
У бригадира Степаныча я отработал 8 дней, питался помидорами, его постным маслом и хлебом. Выписали мне заработанные трудодни. В правлении мне выдали 16 кг яблок-кисляшек и справку о получении. Яблоки были на вид не привлекательные, но вкусом сладкие. Я взвалил мешок на плечи и пошел в Астрахань на базар. По дороге были милицейские посты и проверки – не ворованное ли несешь? Дошел до судоверфи им. Кирова, а оттуда ходил трамвай до базара. Торговать я стеснялся, и навязывал купить их все оптом, но много брать никто не желал. Одна женщина, глядя на горе-торговца, предложила свою помощь, на что я с готовностью согласился. Она ловко начала продавать яблоки десятками по 3-4 рубля, а деньги отдавала мне. Буквально за час она продала две трети мешка. Мне надоело торговать, и я предложил ей забрать остальное. Она попросила меня донести мешок к ней домой. Жила она недалеко. Накормила меня заливной вкусной рыбой (думаю, осетриной). Дала мне за остаток яблок десятку, и я пошел опять на базар. Купил себе мешок, постного масла, хлеба - себе и для отдачи долга Степанычу.
Обратно шел по кратчайшей дороге через русское кладбище, а затем и татарское. На базаре еще кое-чего вкусного съел и на сытый желудок в поле вздремнул. Сколько спал, не помню, проснулся чем-то потревоженным. Ко мне пристроился бродяга с намерением чем-нибудь поживиться. Не раздумывая, я схватил булыжник и с угрозой попер его от себя, а затем пошел свое дорогой в бригаду. Пришел, вернул долг постного масла и хлеба, отдал мешок и сказал Степанычу, что трудодней мне больше не надо. Буду в бригаде жить и готовиться к экзаменам, а если надо будет съездить за горючим на быках, или свезти овощи на приемный пункт, то я это сделаю даром. Так я и провел время до августа в 9-й бригаде. Мешок у меня был собственный, глаз острый, да и сам не промах. Ночью яблоки "белый налив" на траве видно хорошо, и набрать мешок для меня проблемы не было. Удачно обходил сторожей, здесь пригодился опыт детства, в Казахстане оравой лазили по садам. По дороге с поклажей не ходил, шел через камыши-чакан, через кладбища, выходил на 3-4 остановку от начальной, пропускал первые 3-4 трамвая и уж потом влетал в вагон. Мешок бросал под скамью, сам садился напротив и "давил косяка". На конечной остановке крутились милиционеры, и первые рейсы всегда проверяли - кто что везет? Если бы мой мешок привлек внимание, я бы не подал виду, что это мой. К счастью, мои вояжи все были удачными. Выскакивал из трамвая тоже загодя, за остановку от рынка. Там группа женщин-перекупщиц уже подстерегала. Уводили в какой-нибудь уголок и начинали рядиться, торговаться потихоньку. Дают 4-5 рублей за десяток, но я уже знаю цену своим отборным яблокам и соглашаюсь за 7 и не ниже 6 руб. Быстро освободившись от груза, я с пустым мешком и с деньгами в кармане хожу по базару. Наемся пирожков, пончиков в масле с сахарной пудрой, куплю себе хлеба, постного масла и возвращаюсь в бригаду. Там я готовился по учебникам дочери Степаныча к поступлению в мореходную школу.
Периодически меня Степаныч посылал отвезти на приемный пункт ящики с овощами, в основном это помидоры и огурцы. Однажды меня с одним колхозным юнцом послали привезти мазут для водокачки. Мы выехали на телеге. Она называлась "станок" и была четырехколесной с одной оглоблей. В ярме два больших быка, на продольных кругляках уложена большая бочка на 500 кг. Наверху горловина для наполнения мазутом. Повозка вся замазучена, чтобы сидеть на чистом, мы примостили впереди длинную доску поперек и уселись на нее. Приехали к месту, а там, уже не помню, почему, все затоплено, емкость с мазутом стоит в воде. Мы развернулись, едем обратно в бригаду, уже жарко становится. Вдруг навстречу бригадир! Отругал нас: без мазута не возвращайтесь, наливайте ведрами и носите через воду!
Едем опять к мазутной емкости, быки капризничают, им жарко, высунули языки, заворачивают повозку обратно в бригаду. И вот они враз круто развернулись, передним колесом поддело конец доски, на которой мы сидели, и мы оба упали. Напарник отлетел в сторону, а я упал под телегу. Падая, намертво ухватился за переднее колесо, ноги на оглобле. Быки протащили меня несколько метров спиной по пыльной мягкой дороге, колесо на животе. Хорошо, напарник сумел остановить быков. Я вскочил на ноги, пробежался и нашел себя невредимым, только майка порвана и спина расцарапана. Удачно, что колесо пришлось на пресс, а не на грудь. Пресс и шея у меня с детства были сильными. Мазут мы все же привезли.
Так я прожил до августа в бригаде. Как-то один старик из бригады попросил меня взять его с собой в поход за яблоками. Это был старый "красный партизан". Зрение и слух у него были уже слабые. Мы с ним потом ходили в сады раз несколько. По длинной дороге он мне рассказывал о своей жизни, с обидой говорил, что в революцию и гражданскую войну был активным участником, а теперь, на старости лет, весной пухнет с голоду. Летом проще, шутил он: "За день съешь таз помидор, а два выс...шь".
В Астрахань я вернулся, имея при себе 500 рублей, что давало возможность не голодать, и я начал присматриваться к абитуриентам, кто силен в математике. Обратил внимание на Ивана Давыдова, он серьезно занимался и хорошо был подготовлен. С ним подружился и ежедневно занимался. Мне отступать было некуда, на этот раз я должен был поступить. Если в Николаевске-на-Амуре я хотел учиться на судомеханика, то здесь подал заявление на судоводителя. Впоследствии судоводителей стали обучать на штурманов малого плавания. В дальнейшей жизни я не пожалел, что стал судоводителем, а не судомехаником».
PS. Вот ссылки на предыдущие заметки по теме:
"Воспоминания о военных годах из дневника моего дяди Василия Александровича",
"Капитан Демидов, воспоминания: предвоенные годы, начало войны",
"Капитан Демидов о катастрофе 1952 года в Северо-Курильске".
Если Бог даст, то продолжу публикацию записей моего дяди Васи. Спасибо!