В один из вечеров, в кают-компанию, где ужинали капитан и свободные от вахты офицеры, зашёл вахтенный офицер, второй штурман Лотар Дерк и сообщил:
- Господин капитан, мы принимаем краткосрочные сигналы «SOS». Но пока мы не отвечаем.
Присутствующие переглянулись между собой и уставились на капитана в ожидании его реакции. Положив столовые приборы, Рейнгхард взяв салфетку, вытер рот и руки, спросил:
- Место определили?
- Пока лишь приблизительно, - ответил Дерк, - 130 градусов. Для более точного определения нужно время, но это задача выполнимая.
Рейнгхард кивнул:
- Карту…. Ну и где это приблизительное место?
Остальные стали быстро составлять посуду, расчищая стол.
Вахтенный положил карту и ткнул пальцем:
- Примерно вот здесь, Восток-Юго-Восток…. Около восьмидесяти миль.
- А мы где?
Вахтенный, немного подумал, и через секунду снова ткнул пальцем в карту:
- Мы сейчас вот тут.
- Что акустик…?
- Чисто, господин капитан! Нулевая активность.
Капитан вновь оглядел присутствующих и обратился к вахтенному:
- Хорошо. Машины самый малый. Возвращайтесь к себе, я скоро буду, и постарайтесь к моему приходу точнее определить координаты передатчика.
Офицер удалился. Первым тишину нарушил старпом:
- Ну а что, если это русские?
Капитан, не отрываясь, смотрел на указанное место на карте и, ответил, помолчав немного:
- А если это русские…, ну тогда участь их незавидная. Они будут уничтожены. Закон войны. Русские наши враги и они не должны знать о лодке. То же ожидает и англичан, и американцев.
Теперь оживился Равенау:
- Ну, допустим…, с русскими и так всё понятно…, ну а если это наши. Ведь и этих мы тоже не сможем спасти, к тому же лодка в глубоком тылу русских и любой из них может попасть в плен.
- Тогда и наших я буду вынужден расстрелять. Считайте это приказом фюрера…. Конечно, лучше, что бы это были русские.
- Господин капитан, может вообще туда не стоит идти? - осторожно спросил старпом.
- Может и не стоит, - ответил капитан, снова и снова погружаясь в изучение карты, - Но мы, скорее всего, отправимся туда. В первую очередь сейчас меня интересует вот этот пролив на юге острова Белый, что разделяет материк, ну а в последнюю уже те, кто просит о помощи и, тем не менее, мы постараемся что-нибудь сделать. Так вот, а что, если попробовать пересечь его? Это существенно сокращает наш путь к этому Прибрежному. Давайте разберём эту ситуацию.
Разговор о сигнале бедствия перетёк в обсуждение возможности прохода пролива. Отсутствие карт промера глубин, ширина пролива, внезапный выход к пункту назначения - посёлок Аламай, которые немцы называли Прибрежный, отсутствие манёвра для боевых действий и возможность артиллерийской защиты пролива русскими с суши.
- А всё-таки, как же «SOS»? - нарушил возникшую тишину Лемке.
Рейнгхард сидел молча, постукивая карандашом по карте, где был обозначен остров Белый, потом положив его на стол, поднялся со своего места, остальные офицеры сделали то же самое.
Капитан оглядел присутствующих и, надев фуражку, обратился к ним:
- Вот что…. Мы поступим следующим образом, господа…. В лучшем случае посмотрим, если еще кто-то там будет живой на тот момент, когда мы подойдём. Не самое подходящее время года для проведения пикника на открытом воздухе. Старпом, прошу за мной, мы меняем курс, остальным по распорядку, - и быстро покинул кают-компанию.
В небо взвились осветительные ракеты, заливая берег и море ярким, бело-синим светом. Уже как около получаса субмарина стояла в полумиле от берега острова Белый. Была ночь. Тяжёлые облака закрывали лунный свет, делая местность непроглядной. Несколько человек стояли на верхней палубе лодки и через бинокли всматривались в темноту осенней ночи.
- Ну…? И кто что видит…? - спросил Рейнгхард.
- Да тихо как будто…, ничего не разобрать что там, на берегу…, - за всех ответил старпом Лемке.
- Прямо по курсу какое-то судно…, там на берегу! А дальше, как- будто стоянка что ли, - зашептал штурман Кардес.
Теперь все устремили свой взгляд в сторону, указанную штурманом.
- Та-а-ак…, ну это уже что-то…. Подождём утра, ночь для высадки не самое лучшее время, - сделал вывод капитан, не отрываясь от своего бинокля.
Вдруг с берега донёсся звук выстрела и над поверхностью моря, к лодке помчалась сигнальная ракета красного цвета. Не долетев до субмарины, она «разбилась» о волну.
- Там люди….
- Вижу, вижу…, - ответил Рейнгхард, - Прожектор на берег! Абордажная команда приготовиться. Плот на воду.
Мощный луч «Бетельгейзе» стал «шарить» по берегу, выхватывая из темноты, выброшенное небольшое судно, заваленное на левый борт.
- Эрвин, - капитан обратился к инженер- лейтенанту почему-то шёпотом, - Четыре человека на вёсла…, посмотрите, что там и сразу…, ты понял меня, Эрвин, сразу же назад. По-видимому, это их «SOS», тут и думать нечего.
- Да, капитан.
Спасательный плот с пятью моряками отвалил от борта лодки и быстро двигался к берегу в лучах прожектора и взлетающих осветительных ракет. Прошло еще около сорока минут, прежде чем команда вернулась на лодку, подняв на борт обессилевшее тело человека. Это был безумец, доведённый до полного отчаяния. Определить его возраст было невозможно. В правой руке, скрюченными пальцами с почерневшими ногтями он крепко сжимал пустую ракетницу. Человек был одет в военную морскую форму Кригсмарин. Шея была обмотана какой-то плотной тряпкой, в которой угадывался военно-морской флаг Германии. Куртка на спине была прожжена, очевидно, от лежания у костра, сквозь порванные штаны виднелись почерневшие ноги. Кожа на лице обтягивала череп, впалые воспалённые глаза, почерневшие губы с грязно-белым налётом пытались что-то произнести. Силы покидали этого человека.
- Так, быстро вниз его, к доктору в лазарет.
Человека спустили вниз лодки. Капитан обратился к Равенау:
- Что еще?
Из непромокаемого мешка инженер достал тетрадь с привязанным химическим карандашом, на которой было написано «Судовой журнал «Windrose»» (Роза ветров).
- Это всё?
- Да, капитан…. Остальные…, мёртвы, во всяком случае те, которых мы обнаружили. И еще мне показалось, что мы там были не одни…, хотя я могу ошибаться, сильный ветер, - ответил Равенау.
- Хорошая работа, Эрвин. Команде отдыхать. Посмотрим утром, что это за туристы.
Рейнгхард спустился вниз.
- Вахтенным вести наблюдение, смена на верхней палубе каждые два часа. Принять главный балласт, боцман, погружение на полтора метра, мы притопим лодку, а то торчим тут на виду, к тому же Луна взошла как некстати.
Капитан прошёл в свою каюту. Перед ним лежал судовой журнал, очевидно готовый поведать об очередной трагедии. Полистав страницы, Рейнгхард открыл последние записи.
Тревожные мысли не давали ему покоя:
- Надо же такому случиться, сначала гидроплан, потом это корыто. Ну что же, почитаем, что это за «Летучий Голландец» такой. Та-а-ак….
- … экипажем ПЛ U-196…, захвачено русское судно, мотобот «Роза ветров», отконвоировано…, переименовано в «Windrose», придано в качестве вспомогательного судна базе промежуточного аэродрома дальней авиации Люфтваффе «Южная», на острове Южный архипелага Новая Земля…. В конце мая при подлёте к базе на наших глазах потерпел крушение транспортный самолёт снабжения, предположительно у него закончилось топливо. Продовольствие и топливо подходитят к концу, за всё лето не было ни одного транспорта…, принято решение идти на материк воспользовавшись мотоботом. Начальник базы Отто Дамме застрелился. Часть персонала забаррикадировались на складе…, перестрелка…, ранено…, убито… На корабле ушло 12 человек…, шли около 300км… высадились на острове Белый, закончилось топливо, на второй день от голода скончался первый из нашей команды…. Решили ждать ледостава и перейти через пролив на материк к местному населению или к русским, это уже не важно. Двое сбежали и судьба их неизвестна. Мы разбирали деревянные конструкции корабля, используя их в качестве дров….
- Вот оно что, - подумал капитан, - Ну, насколько мне известно, на Новой Земле это не единственная база. Получается, что их просто забыли или русские не давали снабжать базу, сейчас перевес сил явно не в нашу пользу. Хотя транспортник…, не долетел…, а его ждали.
Страшные подробности человеческой трагедии.
Рейнгхард поднялся со своего места и, пройдясь по каюте, остановился перед сейфом, затем открыв тяжёлую дверцу, задержал свой взгляд на полочке, где лежал мешочек с личными вещами сбитого лётчика, уже окончательно определяя, где будет располагаться судовой журнал «Windrose».
- Прямо гробница какая-то, - неожиданно для себя сделал он вывод.
***
Усилившееся чувство холода, совсем не такое, к какому так уже привык Конрад Миллер, разбудило его. Громкие голоса говорили о том, что произошло нечто, что могло усугубить и без того плачевное положение, в котором оказались спонтанные члены команды «Windrose». Не поднимая головы, Конрад открыл глаза. На холодной земле сидел метеоролог по имени Клаус и тихо всхлипывал. Руками, он прикрывал голову, боясь, что стоящий над ним старший механик базы Штольк мог нанести ему удар занесёнными над ним кулаками.
- Ты что? Что ты наделал? Как ты мог уснуть и оставить нас без костра, - возмущался Штольк, потрясая руками.
- Я всё исправлю, я постараюсь…, иы-ы-ы…, скажите только, что мне делать? - скулил Клаус.
Штольк выпрямился и по очереди посмотрел сначала на Майне, а потом на Конрада. Затем вытащив из-за голенища сапога монтировку, бросил её, всё еще сидевшему Клаусу, зло произнеся:
- Давай на «Windrose» и добудь дров. Сдирай металлическую обшивку, под ней деревянный корпус.
Клаус поднял с земли инструмент и побрёл в сторону лежащего на боку корабля. Штольк провожал его взглядом до тех пор, пока метеоролог не исчез из виду и вновь пристально посмотрел на оставшихся своих спутников.
Он сильно нервничал и после некоторого молчания обратился к ним:
- Вот что…, нам нужна еда. Какие будут предложения?
Посидев молча, Майне произнёс:
- Ну я не знаю…. А если попробовать разыскать птичьи гнёзда, там должны же быть яйца…
Широко разинув рот, Штольк посмотрел на своего коллегу:
- Рихард…, какие яйца? Ты о чём? Эти предметы остались болтаться только у нас, ползающих и мёртвых на этой земле. Или ты считаешь, что тут водятся домашние курицы, которые несутся круглый год. Те птицы, которых мы ещё видим, очень скоро встанут на крыло и отправятся далеко на юг, позировать для заезжих туристов.
Явно было видно, что Штольку есть что сказать, тем не менее, он тянул время.
Помолчав еще, он обратился к радисту:
- Ну…, а ты…, тоже любишь яичную глазунью? Ещё бы прожаренный бекон…, так ведь?
От одного упоминания названия этого блюда у всех троих забурлило в животах. Конрад ничего не ответил.
Штольк тяжело вздохнул и произнёс:
- Ну я так и думал…. Тем не менее, актуальности мой вопрос не теряет…. Нужна еда. Мы не только не сможем пересечь пролив, а вряд ли даже дотянем до ледостава.
Он заметно волновался:
- В общем…, прошу меня понять правильно…, я предлагаю убить этого Клауса…. Вот посудите сами…, на кой чёрт нам тут сдался этот метеоролог? Лето в ближайшем будущем не ожидается.
Радист и второй механик молчали, может от того, что просто отказывались верить услышанному. Штольк решил не упускать инициативу:
- Ну не время сейчас играть в благородство, поймите! Иначе мы все сгинем тут. Ну не будьте идиотами.
Майне поднял глаза на Штолька и спросил:
- Ну а что…, что надо делать-то?
- Помочь мне надо всего лишь…. Ну как бы сказать-то вам…, помочь…, в общем, разделать Клауса…. Да поймите же, что он поможет нам выжить, или вы хотите присоединиться вот к этим…? - и Штольк жестом указал на лежащие неподалёку тела погибших, - Ну же…, решайтесь, два идиота…. А когда мы выберемся отсюда, то расскажем, что он погиб героической смертью.
- Мы согласны, - за двоих ответил Майне.
- Ну, то-то же, - произнёс Штольк и, взглянув на Миллера, переспросил, - Ну а ты чего молчишь?
Радист отвернулся, тряхнув головой, но даже в этом случае было непонятно, согласен он или нет с этим ужасным предложением.
Но голод буквально сводил с ума.
Штольк посмотрел в сторону корабля и быстро заговорил:
- Теперь так, слушайте меня. Будем действовать по обстановке, как решили, и хватит распускать сопли. Клаус возвращается. Тихо.
От бота на берегу к костровищу приближался Клаус:
- Послушайте, мне нужна помощь. Я нашёл дрова, но один не справлюсь, сил нет. Там пол и дверь.
Теперь сама удача повернулась лицом к Штольку и глаза его засветились, чуть ли не любовью к своему соплеменнику.
- Ну что у тебя там, пошли, я помогу тебе, - очень дружелюбно произнёс старший механик, от чего Клаус недоверчиво посмотрел на него.
Штольк изобразил подобие улыбки и произнёс:
- Клаус, ты извини, я накричал на тебя…, но поверь, у меня был повод, тем не менее, я не должен был так вести себя. Пойдём и посмотрим, что ты там нашёл. А наши друзья будут с нетерпением ожидать нас. Так ведь? - и он обратился к радисту и помощнику механика.
Майне закивал головой в знак согласия. Штольк и Клаус направились к кораблю, и вскоре к костру была доставлена тяжёлая деревянная дверь с толстым слоем краски.
- Рихард, найди воду и поставь её на огонь, который сейчас разведёт господин радист. За дело и пошевеливайтесь, а мы как раз сходим и принесём еще дров…. Клаус, пошли.
Они вновь отправились к кораблю, и вскоре скрылись за его корпусом. Оставшиеся два человека продолжали наблюдать за ними, так и не сдвинувшись с места. Прошло около пяти минут, пока тишину разорвал звук выстрела. Миллер и Майне вздрогнули и переглянулись между собой. Еще через две минуты из-за корабля показался Штольк и замахал руками, зовя Майне. Майне посмотрел на Миллера. Радист отвернулся и, подтащив дверь к костровищу, стал разводить огонь зажигалкой, поджигая несколько щепок и тряпку, смоченную в соляре из резервного запаса. Майне исчез, прихватив небольшой корабельный казан, и вскоре вернулся, поставив его на землю полный утрамбованного снега. После чего, не говоря ни слова, не торопясь направился к кораблю.
Огонь поглотил щепки и стал жадно лизать дверь, от чего по берегу пополз неприятный и едкий дым от горящей краски, которая густым слоем лежала на двери. Миллер придвинул казан поближе к костру и, не отрываясь, стал смотреть, как от нагретой посуды начал быстро таять снег. Так он просидел наверно долго, потому что совершенно потерял чувство времени. Очнулся от того, что кто-то похлопал его по плечу. Это был Штольк.
- Всё в порядке? - спросил он.
Миллер не ответил. Механик взял в руки нож и, развернув какую-то тряпку, насадил на него кусок мяса и стал опаливать, поднеся к огню. Волосы на куске затрещали. Закончив, Штольк поскрёб ножом щетину и отправил кусок в казан. Так поступил с оставшимися тремя или четырьмя кусками. Теперь к запаху горевшей краски примешивался запах горелых волос и опалённой человеческой кожи. Вскоре показался Майне, который с большим трудом тащил два деревянных поддона. Оба механика стали рубить эти деревянные конструкции и складывать аккуратно в сторону, скорее всего для того, чтобы просто занять себя и не смотреть на казан, откуда вскоре потянулся запах варёного мяса. Когда с дровами было покончено, они устало опустились перед костром на колени, и никакая сила не могла отворотить их от приготавливаемого блюда. Время шло. Штольк достал нож и осторожно потыкал им один из кусков.
- Ну? - нетерпеливо спросил Майне.
- Да вроде мягкое, - с хрипом в горле ответил Штольк, - А вообще пусть ещё поварится.
В полной тишине прошло еще около получаса, когда Майне произнес:
- В общем так, вы как хотите, а я приступаю.
И достав откуда-то шомпол для чистки пистолета, проткнул один из кусков и ловко вытащил его из кастрюли. Штольк и Миллер не отрываясь наблюдали за ним. Он осторожно поднёс приготовленное ко рту и втянул воздух, затем ещё немного помедлив, буквально вцепился в кусок зубами и стал рвать его на части жадно глотая. Штольк подцепил ножом кусок и протянул его Миллеру, тот взял его в руки и быстро положил себе на рукав бушлата. Мясо было горячим. Следующий кусок он достал для себя, и стал, так же жадно есть его, теперь уже стараясь не смотреть на своих товарищей. Держа мясо на ноже, старший механик поднялся со своего места и отправился к морю, где, зачерпнув рукой морскую воду, смочил свою еду, тут же вернувшись к костру, обратился к Миллеру:
- Это вместо соли…. А ты чего не ешь?
Миллер заставил себя поднести ко рту мясо, и откусил маленький кусок. Оно было жёсткое и непроваренное. Второй кусок, радист с отвращением выплюнул на землю, после чего быстро пополз на четвереньках прочь от костра, придерживая рот одной рукой. Его вырвало, он в бессилии повалился на землю и заплакал, как не плакал еще никогда. Подняв голову, Конрад увидел перед собой камень, покрытый зелёным мхом. Он подполз к нему и теперь стал жадно вдыхать его запах, стараясь заглушить дым от горящей краски и сваренного мяса. Оба механика улыбаясь, презрительно смотрели на ползающего радиста, не отрываясь от своей трапезы. Совершенно другой мир и другие возможности открывались перед этими людьми, им казалось, да нет же, они были просто уверены, что справились с этими обстоятельствами непреодолимой силы, не вспоминая про несчастного Клауса, когда он был жив.
Первое чувство сытости согрело людей. Громко отрыгнув, Майне почувствовал неприятный привкус во рту.
- Что-то привкус какой-то не очень, - кривясь сказал он.
Штольк посмотрел на него и усмехнулся.
- Ну да, ты же наверно больше привык к баварским сарделькам, а не к метеорологам. Я тебе так скажу, большой дурак этот…, - приступ икоты овладел Штольком, и он не мог теперь закончить свою мысль.
Майне ждал, и наконец, не вытерпев, переспросил:
- Так кто дурак-то…, Клаус что ли?
Штольк замахал рукой и закивал не переставая икать, и потом вдруг произнёс в паузе между позывами:
- Да и Клаус тоже…. А этот…. Вон он…, ползает, вегетарианец, чистоплюй…. Честно говоря, я его хотел пристрелить сначала, только он какой-то прыщавый, но спасло его то, что он радист. Мы же не умеем вот там эти точки и тире…. А я смотрю, ты ожил, доволен…, помнишь, как с этим…, - Штольк кивнул на казан, - В карты играли?
- Да помню я, конечно, помню, - отмахнулся Майне, давая понять, что разговор ему неприятен.
Штольк не унимался:
- А когда ты проиграл, так он тебе картами…, ну которые в руке держал…, по носу бил….
- Да что ты…, это было-то всего пару раз.
- Пару раз…. Ну вы теперь в расчёте, вот ту руку, которой он тебя наказывал…, мы и сожрали. Ты победил, Рихард!
- Да ну тебя, Штольк…, ты придурок. Нашёл что вспомнить, больше не о чём поговорить что ли…?
- Ладно тебе…. Я вот слышал, что дикари ели печень и вообще весь ливер своих врагов, ну вроде как им с едой переходила доблесть, отвага и вся остальная ерунда…. Так что заказывай, может тебе печень приготовить или ещё какие кулинарные пристрастия имеются? Тогда живот разрезать придётся, - не унимался Штольк.
- Ну ты совсем свихнулся, Мани.
- Я всё понимаю и войду в твоё положение…, ты потом рассчитаешься, когда выберемся отсюда. Приготовлю всё по высшему разряду, еще спасибо скажешь. Но про долг уж будь добр, не забудь.
Оба замолчали и, не сговариваясь, уставились на море, думая каждый о своём. Теперь после относительной сытости ими овладела печаль, и снова появилось отчаяние.
Первым нарушил тишину Майне, он огляделся вокруг и крикнул, всё еще лежащему на земле радисту:
- Эй, там…, Конрад…, ты живой? Ползи сюда, твоя пайка окончательно приготовилась. Удивляюсь твоему терпению.
Миллер не отозвался. Казан с мясом всё ещё стоял на костре и продолжал томить пищу.
- Сейчас бы покурить, - произнёс Штольк.
- Послушай, Мани, а может он сдох? - прошептал Майне, указывая на Миллера.
Штольк посмотрел на своего товарища и произнёс:
- А я смотрю, аппетиты у тебя растут. На первое метеоролог, на второе радист….
- Да ты что, я вовсе не об этом.
- Не об этом…, а о чём тогда?
- Скажи мне, Мани, мы ведь никому не расскажем о том, что ели человека?
- А кого ты боишься, Рихард?
- Ну, когда выберемся отсюда…. Нас спросят, чем мы питались…, и вдруг узнают, что мы совершили убийство этого Клауса, а потом съели его…. Убийство, Штольк…, именно убийство.
- Мы не выберемся, так что можешь не беспокоиться. И никто тебя не спросит.
- То есть как это…? Ты шутишь?
Теперь в глазах Майне виделся ужас.
- Нет, я не шучу. Наши жизни в руках вон этого придурка, который жуёт травку. Однако на наши сигналы «SOS» ещё никто не ответил, да, видимо уже и не ответит. Так что, как говорится, оставь надежды, всяк сюда приплывший.
- Но я не хочу умирать, Мани. Мы пересечем пролив и сдадимся русским, лучше концлагерь этого Сталина, чем сдохнуть тут.
- Ладно, будет тебе причитать как монашка. Иди-ка к этому и тащи его сюда, хватит ему прохлаждаться,- сказал Штольк и, поднявшись со своего места, подошёл к куче курток и бушлатов, вытащив рацию, поставил её рядом с костром, обратив отсек с батареей к теплу.
Майне приблизился к Миллеру и осторожно потряс его за плечо:
- Эй…, Миллер…, Конрад, ты слышишь меня? Пошли к костру, попробуй ещё раз подать этот сигнал бедствия. Так надо. Иначе пропадём тут.
Миллер шевельнулся, и медленно поднявшись, не обращая никакого внимания на Майне, побрёл к костру, вытянув вперёд свои закоченевшие руки в надежде почувствовать тепло и немного согреться.
- А-а-а…, добрый день, господин радист, - приветливо обратился Штольк, - Не желаете ли в очередной раз попробовать спасти наши грешные души, я уверен, что вам всенепременно зачтётся там, на небесах. Я даже готов взять на себя прегрешения всех этих вот, - и он кивнул в сторону своих мёртвых спутников, - Лишь бы кто-нибудь уже вытащил нас отсюда.
- Заткнись, Штольк, - тихо произнёс Миллер, подсаживаясь к рации. Он потёр свои руки и провёл ими по металлическому корпусу устройства. Надев наушники, включил её. Стрелки на приборах «ожили» и, приспособив под себя «ключ», начал выстукивать в эфир сообщения.
Немного помолчав, наблюдая за работой радиста, Штольк спросил:
- А наши координаты ты тоже передаёшь? Где нас должны будут иска….
- Заткнись! - теперь уже оба в один голос сказали Миллер и Майне, не дав Штольку договорить.
Штольк махнул рукой и, отвернувшись с досадой, проговорил:
- Вот и корми их после этого…, слова не дают сказать.
- Послушай ты…, кулинар…, - оторвавшись от «ключа» начал, было, Миллер.
- Да молчу я…, слова больше не услышите…- ответил Штольк и, помолчав немного внезапно оживился, - А вот я не буду молчать, нравится вам это или нет, но вы нуждаетесь в руководстве…, да если бы не я…. Вы можете даже меня убить, но предупреждаю, что я совершенно невкусный, я в детстве болел этой…, как его там….
Миллер оторвался от рации, и зло посмотрел на Штолька, не говоря ни слова. Взгляды их встретились, и старший механик тут же опустил глаза, проговорив:
- Ладно, молчу…, но главный я и точка!
Остальные минут десять прошли в полной тишине. Миллер отложил «ключ», не снимая наушников, и поднеся руки к лицу, старался согреть их своим дыханием.
Майне тихо спросил:
- Ну и…?
- Пока тихо, нас не слышат или просто не отвечают. Но будем ждать, - ответил Миллер и пальцем стал шатать во рту зуб, и тут, совершенно внезапно палец провалился, сопровождаясь хрустящим звуком.
- А может надо по-русски еще передать…? - осторожно спросил Штольк, - Теперь кто нас спасёт, уже не имеет значения.
- А ты что, умник, знаешь русский? - несмотря на Штолька, спросил радист, выплёвывая зуб на землю.
Штольк, не отрываясь, смотрел на этот маленький предмет темно-серого цвета и, осипшим голосом, выдавил из себя:
- Нет…, не знаю…. Откуда я могу знать этот русский? Пойду тогда дров подкину что ли.
Он чувствовал, как стремительно терял лидерские позиции, но делать было нечего и, смирившись, побрёл к кладке из разобранных конструкций корабля «Windrose». Оба его спутника молча, проводили его взглядом. Глубоко вздохнув, Миллер повернулся к костру спиной и всё так же, не снимая наушников, лёг боком на немного прогретую землю, положив перед собой «ключ», с некоторым интервалом выбивая морзянку в эфир.
- Может, поешь всё-таки? - тихо спросил радиста Майне? - Там твоя доля.
Конрад отрицательно покачал головой и, стараясь расположиться поудобней, прикрыл глаза. Текст в наушниках и еле слышные голоса, прорывающиеся сквозь помехи, говорили о том, что где-то жизнь текла своим чередом, это был как будто не их мир, где-то там, всё так же шла война, летели самолёты, шли корабли и даже прорвался кусочек музыки. Слёзы покатились по измождённому лицу Конрада.
И тут сквозь непрекращающийся треск он вдруг услышал:
- Конрад…, Конрад…, на связь. Это я, твоя мама, оставь своё радио и иди быстро к столу, ты опоздаешь на занятия.
- Мама, я перекушу по дороге, я всегда так делаю, - одними губами прошептал Миллер, стараясь говорить в микрофон.
- Господи, ну неужели кексы в кофейне вкуснее, чем мой штрудель?
- Мама, но там мои друзья. Прости меня. А штрудель к ужину будет в самый раз, прекрасный, просто замечательный десерт. Я тебя люблю! Ты меня слышишь? Приём…, приём! Ответь, это Конрад…, это база «Южная» …, я не слышу тебя….
- Я верю тебе, мальчик мой, верю, ты любишь меня и в подтверждении своих слов и чувств вовсе не обязательно плакать. Конечно, иди, если тебя ждут, но не забывай, я тоже очень жду тебя, - опять прорвалось сквозь помехи.
- Мама, мама…. Ответь…, вызывает база «Южный» ….
Неожиданно Миллер почувствовал сильный толчок в бок и кто-то, перевернув, уложил его спиной на землю. Он почувствовал сильный запах и жжение в спине.
Над ним склонился Штольк:
- Ты что…? Какая мама…? Какой ещё десерт…? «Южный» должен вызывать корабль, самолёт или пусть даже воздушный шар, а мама будет после. К тому же на тебе затлела куртка. Да что же это такое, одного кормлю, другого тушу…, я вам как нянька. А еще рот мне тут затыкали….
Штольк посмотрел на Миллера. Рот радиста скривился, и слёзы безудержно потекли из его глаз. По щеке и подбородку текла слюна ржавого цвета от того, что смешалась с кровью из раны, где когда-то был выпавший зуб.
- К маме хочешь…? И я к своей бабе хочу, - как можно ласковее произнёс Штольк, вытирая лицо Миллера, — Но надо вызывать…, понимаешь? Давай, Конрад, ты сможешь, мы верим в тебя.
Он поднял голову и посмотрел на Майне:
- Ты веришь в Конрада, придурок?
Майне быстро закивал головой в знак согласия.
- А чего тогда ты тут делаешь до сих пор? Давай иди, набери снега в котелок, кипятка выпьем, травку заварим.
Майне, не говоря ни слова, схватил котелок и побежал к снежной полянке.
Штольк опять склонился над Миллером и посадил его перед рацией, поправив наушники:
- Вызывай помощь, Конрад. Мы живы только благодаря тебе. Ты сам слышал, как мы верим в тебя. У тебя получится.
- Да, да…, конечно, Мани…, я постараюсь, - закивал головой Миллер, стуча зубами как в лихорадке и берясь за «ключ».
Штольк заулыбался:
- Ну вот, совсем другое дело. А когда мы выберемся отсюда…, а мы выберемся, уж не сомневайся…, я закачу в честь тебя такую пирушку, которую ещё не видел свет, в том ресторане, на который ты укажешь. Вот слово даю. К тому же ты не женат, с мамой живёшь…, я знаю…, так я тебя со своей племянницей познакомлю, там такая фройляйн, я тебе скажу, ляжки, сиськи, а задница…, у-у-у-у…, в общем так, не баба, а сдобная булочка в самом соку. Ох, и везёт же тебе, Миллер. Будем с тобой в родне состоять. Залезешь на неё, между ляжек пристроишься…, и никакой Гитлер не стянет. Я бы и сам на такую запасть не против был, но я женат и, к тому же, в кровниках мы по-родственному. А тебе так и быть, уступлю. Так что вызывай помощь, Конрад…, такие перспективы на будущее. Вон и наш водовоз возвращается, скоро чай будет, я сам тебе приготовлю, уж теперь позволь по- родственному. А то оставишь её вдовой, а этого я тебе не прощу.
К разгоревшемуся костру подошёл Майне, держа в руке котелок со снегом, и поставил его на огонь. Оглядев своих товарищей, он понял, что его вопросы будут лишние. Протянув руки к костру, он стал их греть, смотря на пляшущие языки пламени.
Никто не заговорил с ним, тогда он сам решил начать разговор:
- Надо что-то делать. Мы не можем сидеть вот так сложа руки…. А может стоит отправиться к проливу и поискать лодку на берегу?
Штольк посмотрел на него и произнёс:
- Ага…, что же, давай иди…, только если лодка, которую ты обнаружишь, окажется подводной, так сразу выбирай её или яхту со стюардом и прикажи, пусть приготовит горячую ванну и выпивку, я от глинтвейна бы не отказался. А мы…, я и мой родственник, скоро прибудем.
Майне поднял на Штолька удивлённые глаза:
- С каким еще родственником?
- А вот с каким, - ответил Штольк, указав на Миллера, - С ним….
- Ну и каким это боком он тебе вдруг стал родственником? - не переставал удивляться Майне.
- А тебя это не касается. Просто делай, что я тебе говорю, и не задавай дурацких вопросов.
- Я не знаю, что ты задумал, Мани, но мне кажется, что и Клаус был твоим родственником, - уже настойчиво и зло проговорил Майне.
При этом Миллер абсолютно не обращал никакого внимания на разгорающийся спор, к тому же он был всецело занят прослушиванием эфира.
Заметив это Штольк понизив голос, проговорил:
- Ты идиот, Рихард, каких еще не видел этот мир. Я всего лишь хочу, чтобы этот Миллер, не лил тут крокодильи слёзы, а работал на рации, чёрт побери. А ты лезешь со своими рассуждениями. Завари лучше кипяток.
Майне закивал головой и, достав из кармана какие-то листики растений, кинул их в котелок с закипающей водой. Штольк хотел сказать ещё что-то, но он только набрал воздуха, и не торопясь присел на землю, обхватив живот руками, а затем медленно стал выдыхать.
- Мани, ты чего? - беспокойно спросил Майне, наблюдая за своим товарищем.
- Ик…! - дикая резь в животе буквально парализовала Штолька, и он повалился на бок, держась за живот, и громко застонал.
Майне кинулся к Штольку и схватил его за руку, прикоснувшись к животу, он был как каменный. Рихард, как бы невзначай ещё раз дотронулся до живота Штолька, чтобы убедиться, что он не ошибся. Живот был очень твёрдый и очень сильно разбух. Штольк судорожно открыл рот, как будто что-то ему мешало дышать, и опять из груди вырвался стон. Кожа на лице побледнела, он закашлял и тут же через рот пошла рвота, распространяя ужасный запах. Теперь он дышал часто и тяжело. На лице выступила испарина, но руки были ледяными. Майне расстегнул поясной армейский ремень и распахнул куртку. Как ему показалось, Штольку стало легче. На землю выпал пистолет, Майне быстро подняв, убрал его в свой карман, опасаясь, что его находку обнаружит радист.
- Миллер, Миллер…, помоги! Надо что-то делать, - в бессилии закричал он.
Миллер снял наушники, оставаясь невозмутимым и оценив ситуацию, произнёс:
- Он, скорее всего, не выживет.
- Так ты знал о последствиях? Это от человеческого мяса так его лихорадит? Ну и свинья же ты Миллер. Так и я скоро загнусь, значит…? - запричитал Майне.
Миллер тяжело вздохнул и ответил:
- Нет, я о последствиях не знал, да и не до того мне было. Тем более, что я и сам пробовал поесть это…, только не смог, ты же сам видел…, думаю вовсе не в мясе дело, а в количестве еды. А знать…, так я не знаю, просто предполагаю. Я радист, а не доктор.
- Помоги мне, Миллер. Нельзя так оставлять его.
Лицо Штолька приобрело синюшный оттенок. Он корчился от нестерпимой боли и временами его сильно тошнило. Миллер подошёл к несчастному и взял его за руку ощутив холодность мертвеца. Глубоко вздохнув, он обратился к Майне:
- Рихард, это твой друг?
Майне пожал плечами:
- Ну как…, мы работали вместе, он старшим был, ничего плохого сказать не могу, я бы вот….
- Помоги ему, Рихард…, - перебил его радист.
- Как я могу ему помочь?
- Застрели его, избавь от мучений.
- То есть как это…, а из чего…?
- Из пистолета, Рихард…, из пистолета, который лежит у тебя в кармане. Помоги ему, пока его живот не разорвало от собственного дерьма.
- Но…, - начал, было, Майне.
- Ты должен это сделать, Рихард…, хотя как хочешь…. Нравится смотреть, как он умирает? Ну что же, неплохое развлечение ты себе нашёл после завтрака.
Майне выхватил из кармана куртки пистолет и, взведя курок, направил ствол на Миллера, радист посмотрел сначала на ствол, потом на механика и, указав пальцем, сказал:
- Помоги ему…, по-христиански…. Тем более, что ты следующий, Рихард Майне….
- То есть как это я следующий…? - дрожащим голосом произнёс Майне, услышав приговор.
- Прости, мне действительно очень жаль…. Вряд ли ты справишься….
Потом не торопясь, повернулся и пошёл к костру, где всё еще стояла рация. На полпути к своему месту звук выстрела остановил Миллера.
Он поднял глаза к небу и перекрестился, произнеся:
- Мир праху твоему, раб божий….
На земле лежало два тела. Штольк смотрел на мир почти мёртвыми, пожелтевшими полуприкрытыми глазами, иногда спазмы выталкивали наружу, то ли пену, то ли рвотную массу, но сражаться за себя он уже не мог. Рядом лежал его помощник, Рихард Майне. Пуля от пистолета прошла через рот и разорвала череп на затылке. Еще какое-то время Миллер слышал, как стонет Штольк, осознавая, какие нечеловеческие муки испытывает он, но помочь ему уже не было никакой возможности.
***
… нас осталось четверо…, решили убить метеоролога Клауса и съесть его…, его убил старший механик базы Штольк Манфред. Вместе со вторым механиком Рихардом Майне разделали тело, сварили и съели полусырым. Я съел всего один маленький кусок, более не смог, меня стошнило, скоро Штольк скончался, предположительно от желудочной колики или заворота кишок. Майне покончил с собой. Я немного отпил бульон от мяса, и ещё варил мох. Заряд батареи на радиостанции на исходе, выхожу в эфир с «SOS», остался один патрон в ракетнице.
Расскажите обо мне моим родным, ул. Кайзерштрассе дом 18, Линда Миллер, это моя мама.
Записал радист базы «Южная» Конрад Миллер
- Кайзерштрассе дом 18, Линде…, а какой город? - Рейнгхард с трудом удержал себя, чуть не произнеся свой вопрос вслух, - Он, наверное, просто забыл указать свой город. Пожалуй, в каждом городе или любом другом захолустье Германии есть эта Кайзерштрассе.
08 час.00 мин.
На стук в дверь, Рейнгхард поднялся со спальника, пригласив войти.
- Господин капитан, абордажная команда готова, - доложил командир группы лейтенант Равенау, войдя в капитанскую каюту.
- Хорошо, лейтенант, - ответил Рейнгхард, - Давайте поднимемся наверх и посмотрим, что там и как.
Оба офицера поднялись на верхнюю палубу субмарины, кутаясь в меховые воротники курток от пронизывающего ветра. Прильнув к биноклям, они стали осматривать берег, освещённый скудными лучами восходящего солнца.
- А это корыто, судя по гюйсу, оказывается наше, - произнёс Равенау.
- Наше, наше, - быстро согласился Рейнгхард, не желая пока вытаскивать на свет историю, которая произошла на этом унылом берегу Карского моря, - Ну что же, Эрвин, с Богом! Что делать, знаешь. Боцман, полное всплытие.
Абордажная команда под командованием лейтенанта Эрвина Равенау на большом спасательном плоту направилась к берегу острова. То, что скрывала ночь, теперь предстало в виде ужасающей картины человеческого бессилия перед суровой природой. Около десятка человеческих тел с белыми от инея лицами, располагались в различных позах.
Ещё раз, осмотрев местность, Равенау скомандовал:
- Все на берег. Редигер у плота, вести наблюдение за всеми. Значит так, необходимо быстро осмотреть это место. Ищем документы…, только документы и ничего более.
- Командир, - обратился к Равенау старший матрос Диц, - Ну а если обнаружим живых?
Не очень дружелюбно Равенау посмотрел на Дица, подбирая слова для ответа. Пожалуй, для любого на лодке это был самый «неудобный» вопрос.
- Лучше бы их не обнаруживать. И вообще…, хватит тут рассуждать. Приступаем.
Абордажная команда высыпала на берег и в нерешительности замерла, выстроившись в цепь.
- Вперёд! - скомандовал Равенау и указал направление рукой.
Сам лейтенант направился к судну, лежащему на боку, киль которого был зарыт в прибрежную гальку и песок. Обойдя корабль, он наткнулся на труп человека. Рука у тела отсутствовала, при более детальном осмотре было видно, что она была попросту отрезана.
- Пулевое ранение в голову, - сделал вывод Равенау, осматривая труп, - Стреляли почти в упор, в затылок. Эх, парень, что же ты такого совершил, что так немило с тобой обошлись.
Обыскав карманы погибшего, он обнаружил два листка из блокнота для ведения метеосводок.
- Клаус Геншер, - вслух прочитал подпись лица, совершавшего метеорологические замеры.
Закончив осматривать убитого, Равенау взобрался на корабль. Почти все деревянные надстройки мотобота были сорваны и скорее всего, таким способом решался дефицит дров для костра. Проникнув в рубку, Эрвин осмотрел помещение, пытаясь обнаружить ещё какие-либо документы или людей. Но вот дело, судно было русским несмотря на то, что на корме развевался гюйс военно- морских сил Германии. Трюмное помещение тоже было разобрано. Осмотрев ещё раз судно, Равенау присоединился к своей команде, осматривающей берег. Было видно, что большое костровище давно прогорело, и запасы дров закончились. Попросту было нечего жечь. Тут же валялся котелок с чем-то чёрным на дне, очень похожим на каменистый мох. Безраздельная власть холода и голода. Этим людям негде было укрыться. Каменистые берега и такая же местность острова сводили на нет их усилия выжить и уж тем более опасное соседство с дикими зверями не оставляло ни каких надежд. Некоторые лица погибших взирали на моряков чёрными, пустыми и страшными глазницами как результат птичьего пиршества. Одни из самых очаровательных зверьков тундры песцы так же воспользовались случаем полакомиться ушами и носами мёртвых. Остаётся только догадываться, как удалось выжить одному единственному человеку из всей команды «Windrose».
Матросы и офицер осторожно ходили между тел погибших, стараясь не наступать на них. Почти все погибшие были без верхней одежды. Подойдя к тому, что было когда-то костром, Равенау поднял с земли обгоревший металлический овал. Очистив его от копоти, теперь можно было прочитать выбитый текст на медали, «За сооружение атлантического вала». Недалеко от потухшего костра он обнаружил рацию, накрытую несколькими куртками. «Что могло гореть, сгорело. Ничего мы тут не найдём» - решил про себя лейтенант и ещё раз оглядел берег со страшной стоянкой.
- Уходим, - скомандовал Равенау, - Осмотреться…, все на месте?
- Господин лейтенант, матрос Диц…, его нет, - доложил Редигер.
- Ди-и-иц…, Ди-и-иц, - начали кричать остальные.
- Эй…, я тут, - отозвался «пропавший» матрос, показавшись из-за большого валуна, лежащего в отдалении на холме, и помахав рукой, прокричал, - Команди-и-ир…, господин лейтенант, там следы от саней как будто, и ног. Люди были…, совсем недавно…. Идите сюда….
То, что произошло далее, заставило всех замереть от ужаса и уж тем более не прислушиваться к словам матроса. За ним показался медведь, целенаправленно приближаясь к своей жертве.
- Диц…!!! Берегись, Ди-и-иц…!!! Медведь…, он за тобой…!!! Беги…!!!- закричали остальные, указывая направление, откуда появилась опасность.
Матрос обернулся, увидел зверя, издав ужасающий вопль. Огромный белый медведь был совсем рядом и, встав на задние лапы, был готов атаковать. Попятившись назад, Диц запнулся о лежачий труп и повалился на землю. Он еще попытался спастись, отталкиваясь руками и ногами, двигался вперёд спиной, смотря, как чудовище приближается к нему, но медведь настиг его и ударом огромной лапы буквально снёс ему половину лица, обнажая кости черепа. Матрос продолжал истошно кричать, странно, но он был ещё жив. Возможно ли представить какую нестерпимую боль испытывал этот человек. Одной рукой он схватился за раненую голову, а другую выставил вперёд, как будто всё еще пытался защититься от нападения. Медведь поднял голову вверх и открыл пасть, обнажая невероятного размера клыки, издавая при этом ужасный рёв. После второго удара по телу человека, на когтях повисли человеческие внутренности и остатки одежды. Абордажная команда замерла, загипнотизированная страхом и безысходностью. Они видели, что и после таких ран их товарищ был всё ещё жив, только кричал он уже не так громко. Медведь погрузил свою морду в живот Дица, и вскоре поднял её уже окрашенную в кровавый цвет, так хорошо видный на белой шкуре. Вновь и вновь огромные клыки впивались в тело. Медведь рвал его на куски, придерживая тело лапой и совершенно не обращая внимания на остальных людей. Диц уже не кричал, его мёртвые глаза, один чудом уцелевший висел на черепе, вывалившись из глазницы, а другой на более целой части лица, были устремлены в сторону, где находилась группа его товарищей. Хищник был занят своей добычей и тщательно облизывал лицо убитого им человека, захватив языком болтающееся глазное яблоко. Подняв морду вверх, он опять облизнул окровавленную пасть и, повернувшись к остальным матросам, сделал два шага в их сторону. Команда отшатнулась от зверя, но медведь не собирался идти к ним, он приблизился к снежному кусочку местности и стал жадно облизывать его, утоляя жажду.
Люди несколько осмелели.
- Назад, - крикнул Равенау двум матросам, которые вскинув оружие несмело, но всё же попытались двинуться на помощь к своему товарищу, - Всем на вёсла! Это приказ!
Команда быстро погрузилась в спасательный плот. Два матроса еще находились за бортом, сталкивая плот в море. Один из гребцов закричал:
- Командир…, господин лейтенант…, давай убьём его. Надо вернуться и убить его….
- А ты уверен, что убьёшь его до того, как он и твои кишки намотает на лапу. Гребите быстрее…, навали-и-ись…, раз, раз, раз…!!!- скомандовал офицер, оторвавшись от бинокля, и теперь рубил воздух рукой в такт ударам вёсел о воду, не отводя взгляда от того места, где погиб матрос, - Пошевеливайтесь, что вы возитесь как каракатицы.
Плот быстро приближался к субмарине, частое дыхание гребцов, казалось, заглушало голос Равенау, пересохшие глотки не давали возможности смочить слюной уже как будто окаменевшие губы, и вскоре абордажная команда оказалась на палубе «Бетельгейзе». Все были в полной растерянности. Лейтенант Равенау перевёл дух и обратился к капитану:
- Господин капитан….
- Эрвин…, мне очень жаль, я всё видел. Спускайтесь в лодку. Я распоряжусь, и Рецлоф осмотрит вас. После напишите, что и как было.
- Да, капитан.
- Мы прокляты в этом походе, как, собственно, и в этой войне. Не приняв ни одного боя, мы уже обложились трупами, - вслух произнёс капитан, продолжая смотреть на берег и медведя, - Доктора на палубу.
Вскоре появился доктор. Рейнгхард посмотрел на него и как будто всё понял, тем не менее, задал свой вопрос:
- Что со спасённым?
Помолчав немного, доктор ответил:
- Он умер, господин капитан. Мы всё равно бы его не спасли. Обезвоживание…, обморожение конечностей, общее охлаждение организма.
- Хватит…, достаточно, Эдди…. Идите. Возьмите матросов…, в общем…, за борт его. Мне жаль. А после займитесь абордажной командой…, осмотрите их, может кому-то нужна помощь. Мы уходим.
Доктор не уходил и Рейнгхард заметил это:
- Что еще?
- Господин капитан…, его как…, в пакет?
- Нет, ни каких пакетов, ни что не должно говорить о нашем присутствии в этом районе. Как есть, так и выброс…, - капитан прервался, подбирая нужное слово, - … так и похороните. О нём позаботятся, но это будем уже не мы.
Еще через полчаса тело обнаруженного человека соскользнуло с палубы субмарины и закачалось на беспокойных волнах Карского моря, с прибоем направляясь к берегу, где остались его товарищи.
- Центральный, малый вперёд, штурман, боцман, выводите лодку на курс. На сегодня всё.