Тринадцать лет назад к власти в нашей стране пришел человек, которому очень не нравилось, что наша экономика "представляет один большой собес". Он посчитал, что уничтожив "большой собес" он сделает экономику эффективной. В результате страна развалилась, экономика пришла в упадок, а сам он потерял власть. В то же время в любой из европейских стран этот "большой собес" действует в куда более значительных масштабах и это нисколько не мешает экономике. Наоборот, состояние экономики этих стран вызывает вполне заслуженную зависть.
В чем же тут дело?
Рыночная экономика в чистом виде
В саморегулирующейся экономике денежное обращение принципиально неравновесно. Продавцы изымают с рынков всегда больше денег, чем сами направляют на нормальное потребление. Короче говоря, размеры зарплат и прибыли, направляемых на покупку товаров и услуг, всегда оказываются меньше объема произведенного товара, так как в структуре цены присутствуют и другие, непроизводительные составляющие.
В результате с каждым полным оборотом, на рынок возвращается меньше денег, чем изъято. Объем спроса с каждым оборотом падает, стремясь к нулю, возникают неизбежные кризисы перепроизводства. Естественный характер процесса в этой системе - коллапс, то есть перманентное сокращение объемов сбыта, которое диктует падение цен, сокращение объемов и снижение прибыльности производства. В девятнадцатом веке эта тенденция время от времени приобретала преобладающий характер и была замечена и описана Сисмонди.
Сисмонди показал, что стабилизатором экономики является присутствие слоев населения, не включенных в этот цикл, некоего "праздного класса", который своим дополнительным спросом компенсируют неизбежный недостаток спроса со стороны участников производства - как предпринимателей, так и наемных рабочих. В те времена устойчивый рост капиталистического хозяйства шел засчет постепенного поглощения ресурсов социальных слоев - остатков докапиталистического уклада. Только благодаря этой экспансии и было возможно развитие капитализма.
Для чего нужен "большой собес"?
В начале XX века этот ресурс роста был исчерпан. Капитализм в странах Запада стал преобладающим укладом. Череда кризисов показала, что он исчерпал пределы своего роста.
Это поставило на повестку дня вопрос о создании компенсирующего механизма накачки денег в сферу потребления. Здесь возникли три пути.
Первый путь виделся в милитаризации экономики, в создании государственного сектора спроса путем наращивания военных расходов. Этот путь породил фашизм, национал-социализм и японский милитаризм.
Второй путь заключался в создании планового механизма согласования спроса и предложения, что позволяло вообще радикально уйти от этой проблемы.
Наконец, третий путь предложила европейская социал-демократия и авторы "нового курса" Рузвельта. Этот путь заключался в создании вэлфера - системы непроизводительных социальных выплат, создании привилегированного "праздного класса" засчет государственного бюджета.
Можно, конечно, спорить о том, кто должен получать эти выплаты и составлять праздный класс - пенсионеры, инвалиды, клошары, иммигранты, члены КПСС, священнослужители, дворяне, члены союза писателей, академики, брамины, потомки Меровингов, многодетные матери, неграмотные, депутаты, военные и т.п. Но неизменно одно: наличие такого сектора спроса необходимо для устойчивого развития и расширенного воспроизводства экономики.
Аналогичную роль сыграли и введенные Рузвельтом затратные глобальные инвестиционные проекты. Начиная от строительства скоростных дорог и кончая амбициозными космическими проектами, они составили сектор государственного спроса, который необходим для компенсации сокращения спроса естественного.
Короче говоря, саморегулирующаяся производственная система не может работать в замкнутом цикле, сама на себя. В таких условиях она неизбежно коллапсирует. Для расширенного производства ей нужна внешняя цель производства.
Система социальных (непроизводительных) бюджетных расходов и затратных перспективных проектов является необходимым условием стабильной экономики и расширенного производства. Она является не нагрузкой на экономику, как считают Горби и англосаксонские неоконсервативные идеологи, а является абсолютно экономически целесообразной.
Следовательно, и размеры этой системы должны определяться из соображений экономической целесообразности.
Моральная сторона: "Большой собес" и неоконсервативная идеология
Будучи людьми глубоко аморальными с точки зрения христианских (а также мусульманских, буддийских и иудейских ценностей) идеологи неоконсервативной волны в США и Перестройки в России рассматривают социальные расходы исключительно как систему бесполезных расходов, имеющих благотворительную природу. Считая, что надо следовать не принципу любви к ближнему, а принципу "экономической целесообразности" (как они ее понимают), они требуют максимально возможного сокращения "непроизводительных" расходов бюджета.
Именно этого они добились в последние годы в США и в некоторой степени - в Европе. Резкое сокращение этого компенсаторного спроса и явилось одной из составляющего того денежного дефицита, который породил обвал мировых рынков.
В России совершенно аналогичным образом аморальность "реформаторов" породила их специфическое отношение к социальным расходам государства, оборонным расходам, а заодно и к финансированию перспективных сфер - науки, образования, космоса, затратных проектов. Считая "экономически целесообразным" максимальное сокращение этих расходов, они сократили их примерно в 10 раз (при сокращении реального ВВП только вчетверо) и этим полностью уничтожили их компенсаторную функцию, усилив коллапс экономики.
Аморальное решение не оказалось экономически целесообразным. Целесообразным оказывается как раз то решение, которое диктуется и соображениями морали.
Это можно счесть простым совпадением. Но такое совпадение имеет место всегда. На самом деле существует строгая закономерность: аморальные решения не могут быть целесообразными ни в какой области. В конечном счете, они оказываются проигрышными.
Неоконсерваторы считают это бредом то ли христианского проповедника, то ли недобитого коммуниста, то ли свихнувшегося интеллигента. На самом деле автор не относится к этим категориям граждан и всегда был человеком скорее консервативного склада. Утверждение это сделано на основе неплохого знания истории. Впрочем, каждый может проверить это утверждение на собственном опыте.
"Большой собес" и политическая борьба
Политическая борьба в современной западной экономике является частью механизма ее саморегулирования. И на самом деле предметом этой борьбы является в первую очередь тот самый "большой собес".
Политическая борьба в Европе сводится к чередованию у власти правых и левых сил. Правые приходят к власти, когда общество чувствует, что социальные расходы стали слишком велики, а левые - когда общество начинает чувствовать их недостаток и страдать от застоя в сбыте продукции. Функция правых - уменьшить социальные расходы, функция левых - максимально увеличить их. Таким образом и происходит колебание социальных расходов вокруг экономически целесообразного уровня. Способов вычислить этот уровень чисто теоретически пока не существует.
После уничтожения в октябре 1993 года нормального политического механизма в России установилась диктатура крайне правых сил. Результатом деятельности этих сил оказалась практически полная ликвидация оставшейся от социализма системы социальных расходов. Реальность требует сегодня восстановления "Большого собеса", так как без него невозможен рост ни плановой, ни рыночной экономики. А строительство собесов, как известно - профессия левых политиков.
Реакцией на недостаточный объем социальных расходов в Европе в последние годы стал приход к власти левых: социалистов, лейбористов, коммунистов, социал-демократов в разных комбинациях. Но если в Европе речь идет лишь о некоторой коррекции, то в России возрождение экономики невозможно без серьезных институциональных решений, без создания современной системы социальных затрат.
Приход к власти Путина положил начало эволюции правоэкстремистского режима в сторону некоторых уступок реальности. Однако, это всего лишь уступки, а не продуманная экономическая политика, направленная на расширение спроса. Несмотря на гигантский приток денег в страну, не созданы механизмы, позволяющие им эффективно работать как на расширение спроса, так и в инвестициях. В результате несколько сот миллиардов долларов были положены в американские банки, то есть предоставлены им в кредит по ставке 1-2%, где обесценились за эти годы по покупательной способности почти в три раза.
Политический расклад сегодня настолько сдвинут к крайне правому концу спектра, а реальные потребности экономики требуют такого увеличения социальных расходов, что даже правым политикам становится не по себе. Недаром даже такой крайне правый политик, как Лужков сегодня объявляет себя… вождем левого центра. Он действительно оказался куда левее той политики, которую реально проводит правоэкстремистская власть. Не годятся на роль левых и «коммунисты» Зюганова, которые сочетают национал-социалистическую риторику в вопросах политики с разного рода «рыночными» экономическими рецептами явно правого толка.
Левой партии сегодня нет.
Сдвиг влево сегодня неизбежен. Однако, наибольшую опасность представляет здесь приход левого экстремизма на смену правому. Уничтожение в 1993 году только что созданного нормального политического механизма, создание системы, ориентированной на всевластие экстремистов, поставило Россию перед неизбежностью смены у власти именно крайних, экстремистских сил. Очень может быть, что когда неэффективность правой власти станет настолько очевидной, что режим дестабилизируется, новый режим окажется еще левее, чем большевики образца 1917 года.
Пожалуй, единственной альтернативой такому развитию событий может быть только восстановление нормального политического механизма, который может адекватно реагировать на диктуемые логикой экономического развития реалиями. Необходимо восстановление действия Конституции РФ и разогнанного Верховного Совета, а затем - проведение новых выборов на всех уровнях представительной власти на демократической основе. Но для этого необходимо преодоление той поляризации общества, которая возникла после октябрьского переворота 1993 года, осуждение всей политической практики послеоктябрьского режима.
На сегодня в России есть только правая политическая партия – «Единая Россия». Небольшие партии – КПРФ, «Народная Воля», ЛДПР, «Родина» - также выступают с умеренно-правых или крайне-правых позиций. Левой партии в России нет, а значит – не может сложится и нормальная двухпартийная система, которая в Европе компенсирует крены политики и позволяет находить эффективные решения. Однопартийная «демократия», когда выбора по сути нет, не только отчуждает народ от власти и власть от народа, но и создает у народа ощущение чуждости этой власти. ВО всяком случае, когда наступит час Х, защищать такую власть будет некому, кроме штатных сотрудников охранки. А как действуют оные господа, мы хорошо знаем и по опыту 1917, и по опыту 1991 годов…
До 1917 года благодаря сочиненной Столыпиным избирательной системе, в думе также были представлены только правые партии, левых было не более 10%. Власть была чисто правой, но в силу как раз этого непрочной. В результате власть взяли левые экстремисты, и только спустя 20 лет Сталин частично уравновесил этот левый крен правыми элементами в политике.
Без настоящей левой в парламенте мы и сегодня обречены на новую, теперь уже неизбежно левацкую, левоэкстремистскую диктатуру.