О том, как поймать мгновение и увидеть красоту природы, рассказал фотограф музея-заповедника «Куликово поле» Роман Солопов.
– Вы в музее-заповеднике работаете уже дольше 10 лет, как вы нашли друг друга?
– Меня привел друг. Он до этого работал на Поле художником, а потом познакомил меня с директором, рассказал, что я умел на тот момент. Я даже больше приходил работать не фотографом, а дизайнером.
– В то время вы уже занимались фотографией?
– Да, я даже не помню, когда я толком начал заниматься фотографией. В пионерском детстве многие мальчишки этим увлекались. Я помню, как брал папин фотоаппарат… Ну, картина типичная: пионерский лагерь, папин фотоаппарат, кружки, проявки.
– Вы где-то писали, что сломали не один фотоаппарат.
– Сначала папин — «Смена-8М», потом дядин — дорогой «Зенит». Как я говорил всем, «он сам сломался»….
– А какое-то специальное, «фотографическое», образование у Вас есть?
– Были какие-то образовательные учреждения, в которых преподавали фотографию. Когда занимался бытовой фотографией, это были 90-е годы, меня учили снимать на деревянные камеры, для документов. Там надо было сдать на какой-то разряд, чтобы мне по праву деньги платили. Обучаться особо не пришлось, все технические процессы знал до этого. Так просто посмотрел, как что работает. И довольно быстро на разряд сдал. Там были «такой» портретик, «сякой» портретик, — с разным освещением, еще с лампочками накаливания.
– Сотрудники «Ясной Поляны» не представляют себе усадьбу без двух важных гусей, для Вас без чего музей-заповедник «Куликово поле» – не «Куликово поле»?
– Без Поля, конечно. Там ландшафт свой. Он вроде, можно сказать, типичный, но и по-своему неповторимый. Ну что там — горизонтальная полоса. Но зато, когда на эту горизонтальную полосу смотришь, если отрешиться от агроландшафта, кажется, что она везде вокруг тебя. Собственно в этот момент ты остаешься наедине с миром. Горизонт близко, и кажется, что за горизонтом ничего нет, земля где-то кончается. Такая русская горизонталь, на которой замкнута вот эта русская вертикаль. Вокруг нее земля и вертится.
– Есть любимое место на Куликовом поле, уголок души?
– Я вам расскажу, вы все равно не проедете. Туда только пешим маршрутом можно пройти. Это урочище «Средний дубик». Приток Непрядвы. Есть Верхний, Средний и Нижний дубики. У Среднего дубика особенный ландшафт — лощины. Там ковыль дикий, реликтовый остался.
– Вы там делаете фотографии или просто отдыхаете?
– Мне редко приходится отдыхать. Но когда такой момент настает, я стремлюсь туда приехать, немного посмотреть вдаль. Оттуда даже необязательно фотографии привозить.
– У Вас много утренних фотографий или, наоборот, сумеречных, закатных… Какое любимое время для съемки?
– Если честно, нравится ночь. Мне кажется, ночь — это такое время, для Поля очень подходящее, когда все теряется в своем материале и переходит в какое-то другое измерение. Ночью ты не глазами видишь, а больше догадываешься или дорисовываешь что-то воображением. Это у меня совпадает со стихотворениями Блока. В них тоже описываются ночные виды.
– Звезды над Полем — какие они?
– Так в принципе звезды-то те же самые, просто их видно лучше было. А «было» потому, что сейчас там агрокомплексы разные строятся, света больше стало.
– Как Вы понимаете, что в определенный день будет зрелищный закат?
– Когда погода неустойчивая, повышается вариативность. Для ландшафтника это самое время. А если погода хорошая — антициклон, то получаются просто восходы и просто закаты. Облаков нет вообще. В лучшем случае бывают туманы над низкими лощинами, речными поймами, ну и все.
– Снимаете Поле во все времена года, а когда оно, по-Вашему, красивее всего?
– Трудно сказать. Летом работать проще. А так, в какое время красивее… Всегда. Другой разговор, что могут кому-то фотографии не понравиться. А по мне Поле всегда красивое. Даже в дождь. Если честно, вот я больше люблю пасмурную погоду. Интереснее в это время работать и с архитектурными формами, и какими-то природными метафорами.
– Ну а зимой не надоедает однообразие, что всегда все какое-то голубое, серое или белое?
– Вопрос интересен как раз тем, что задан человеком, не связанным с фотографией. Зима, с точки зрения съемок, — самое нервное время года. Нужную погоду поймать еще сложнее, чем летом. Плюс еще технические сложности возникают. Условно говоря, летом ты на ночь можешь в машине оставить технику, а зимой, будь добр, все вытащи, потому что аккумуляторы разморозятся и испортятся.
– В мае — июне на Куликовом поле цветет и плодоносит ковыль — впечатляющее зрелище. На Поле всего 4 вида ковыля, для каждого — свое время. Как понимаете, когда настало время для съемки?
– До карантина я на Поле практически жил все время. Только постоянные наблюдения помогают понять, пора или не пора. Я бы хотел уточнить, что плодоносит ковыль сильно позже, в конце июня, а сейчас я не знаю, как с погодой будет. Если похолодает, он может и в начале июля заплодоносить, а может и в середине даже.
– Для Поля Вы ведь делаете не только фотографии, но и видео, что ближе?
– Мне фото ближе, у видео другая особенность. К видео у меня подход, как к фотографии, потому что монтажом я не занимаюсь. Я попробовал, мне не понравилось. Лень, короче. Снимаю с удовольствием, а вот монтировать — душу воротит.
– На что фотографируете? Сейчас, наверное, чаще всего цифрой пользуетесь?
– Какое-то время вообще на пленку снимал плотно, все-таки, на мой взгляд, до сих пор средний формат пленки цифру сильно по качеству опережает. Но должна быть технологическая связка со сканером, с хорошей проявкой, там много возникает зависимостей. Последние года три стараюсь пленку для коммерческих проектов не использовать.
– Много фотографий и видео с высоты птичьего полета, у Вас дрон или очень высокая лестница?
– Зря смеетесь. Раньше так и было. Многие западные пейзажники так и делали. С ними был прицеп, а на прицепе — лестница. Не лестница даже, а некое сооружение, куда можно камеру поставить. Ну, они и залезали на высоту двух метров. Оторвать ландшафт от горизонта можно только поднявшись над ним. Я вот на крышу машины лазил. Сейчас, конечно нет, использую дрон.
– Чем съемка с коптера отличается от съемки с земли?
– Дрон дает больше свободы. Относительно. На дроне хочешь не хочешь, 20 минут отлетать надо.
– Пейзажная фотография требует терпения и выносливости. У Вас есть какой-то набор на непредвиденный случай, дождевик, например, или сухпаек?
– Конечно, и сапоги, и дождевик, и сухпаек. Я стараюсь какой-то НЗ держать, чтобы удовлетворить минимальные потребности. Даже дождевик не столь обязателен, хорошая куртка от небольшого дождя спасает, тем более я далеко от машины не отхожу. А с рабочей точки зрения я экипирован максимально, пейзажи ведь разные делаю.
– Есть ли особенные для Вас места, где получаются невероятно красивые кадры?
– Есть точки, удобные для фотографирования каких-то мест или архитектурных объектов, есть точки, с которых снимать, условно говоря, не положено. Но такого места, куда приехал, все установил и снял, конечно, нет. Можно же кусок дороги с тротуаром совершенно случайно снять на телефон, и получится хорошая фотография.
– Многие Ваши фотографии — фотографии момента, который уже может не повториться. Как поймать такой момент?
– В основном, это стечение обстоятельств. В последний раз я простоял спокойно на закате и вернулся. Ничего не снял. Обычно так и бывает.
– Идея для фото возникает по щелчку пальца или долго продумывается?
– Материал набирается и так, и так. Если хватишься в декабре насчет какой-то выставки, а у тебя материала нет, то какая бы идея в голове ни была, уже ничего не сделаешь. Обычно бывает так: сначала набирается материал, потом приходит какая-нибудь идея для проекта (не люблю я это слово, но допустим). А бывает, есть какая-то конкретная задача, например, показать, какой красивый комплекс стал в Моховом. И для этой задачи уже подбираешь картинки.
– Не страшно упустить то самое, что уже не вернется? Были такие обидные случаи, когда Вы долго готовились, чтобы запечатлеть момент, а в итоге не получилось?
– Такое бывает, в основном, в условиях дедлайна по проекту музея. Вот ты запланировал быть в Поле в определенное время, а потом понимаешь, что погода изменилась. Но такое уже стало нормой. Подобные накладки я давно не воспринимаю как удар судьбы. Бывает, что «неудачная» фотография впоследствии хорошо ложится в какое-то повествование.
– Глядя на Ваши фотографии, можно убедиться, что красота в простом. Это так?
– Я не знаю, как-то я слышал фразу: «Красота в глазах смотрящего». Если вы видите красоту в этом простом, значит, так у вас отзывается в сердце. Вот раньше я кидался со своими фотографиями в конкурсы географических обществ, и, естественно, кому было интересно смотреть на мой степной агроландшафт? Я насчет этого успокоился, видя, что бесконечно побеждают горы, глубины океанов. Ни то, ни другое на моем пути не встречается.
– Что или кто Вас вдохновляет?
– Создание фотографии — растяженная во времени деятельность, про вдохновение тут сложно говорить. Больше работы, мне кажется. Вдохновением последнее время не могу похвастаться. Деятельность все-таки целевая. А вдохновение — что-то неконкретное. Это вибрация души. Часто весь снятый материал с этой вибрацией души откладывается в долгий ящик. Насколько это зрительский материал, вопрос большой. Хотя есть какие-то пленочные паблики во «Вконтакте», там можно посмотреть такие фотографии. Я и сам смотрю, мне нравится.
– Как паблик «Русская смерть»? Кажется, там даже были Ваши фотографии.
– А, кстати да. Я забыл про него совсем. Очень точное замечание, потому что там фото, снятые под вдохновением. В этих фотографиях внутреннее техническое задание.
– Вы сотрудничаете с ансамблем «Вереница», бываете на выступлениях, совместно создали книгу о народных костюмах. Откуда такая тяга к народному?
– Мне вообще русская мифология интересна. Не знаю с чего начать, тема огромнейшая. В Америке есть культура зомби, а почему у нас нет культуры леших или полудениц, или русалок? А если про зомби говорить, тогда у нас должна быть культура незаложенных покойников, с неуспокоившейся душой.
– Такой интерес с детства?
– Были сборники русских сказок, мне их папа читал. А у меня всегда мурашки по коже бегали. Это такая тяга к загадочному. Отсюда и тема русского фольклора. «Вереница» — фольклорный ансамбль. У них активизировалась коллекционная деятельность по сбору русских костюмов. Сейчас, конечно, дорого этим заниматься, а двадцать лет назад все эти рубахи с крестами были никому не нужны.
– Как Вам удается столько лет, работая в одном музее, до сих пор им вдохновляться?
– Домосед я, наверное. Много факторов, которые создают общую картину. Один из них — я родом из мест, где стоит Конь-Камень, изба моего отца была ближайшей к нему. Избу продали, когда я был маленьким. Конь-Камень находится далеко от Поля, но в летописях указывалось, что татар преследовали до Красивой Мечи. Все это слишком под сердцем находится. Да и приработался просто.
– В чем особенность этого места?
– Во-первых, это красиво. А еще Куликово поле — место силы. И чтобы почувствовать это, надо остаться наедине с Полем. Совершенно одному. Пусть даже ты на машине приехал, надо ее выключить и отойти подальше. Тогда все будет понятно. Не приехать на праздник 21 сентября или 12 июня, а приехать одному. Ну, или с семьей, но чтобы все на время друг от друга отошли….
С Романом Солоповым беседовали Анастасия Косина и Алена Матвеева, второкурсницы кафедры журналистики ТулГУ