"Мы все рождаемся с невысказанной просьбой на устах: "Любите меня, как можно сильнее". Макс Фрай.
Паша любил свой дом, свою деревню, свои пески, где-то глубоко, на задворках души в редких промежутках ясности между алкогольными возлияниями. Так любил, что готов был плакать, сидя на берегу студеного моря в редкие теплые дни, что посещали этот северный край.
Но больше всего на свете Паша любил людей. Любил общаться с ними, помогать, давать советы. Поэтому фестивали, что вдруг стали проводить во внезапно ставшей популярной от Калининграда по Пекина деревне явили Паше бесконечное пространство для самореализации.
Тут - помочь разобрать старый дом культуры (в рамках утвержденной поселком программы энергосбережения) на дрова для виндсерфингового кэмпа, тут - поохранять мотоциклы байкеров и отгонять от них любопытных собак. Там - подсказать, где ближайший магазин и заботливо проводить до него, здесь - помочь вытолкать машину из песка и заодно сдать свою комнату на пару дней.
На большие фестивали Паша организовывает парковку около своего палисадника. Ну а чтоб никто ничего не перепутал, достает из-за шкафа большущий знак с буквой «Р» и, спрятавшись за него, дабы не смущать залетную фестивальную пару, что снимает у него комнату и сладко спит в шесть утра, со словами "я на вас не смотрю, я на вас не смотрю, не стесняйтесь!" вытаскивает его на улицу и водружает на поваленный штакетник.
Паша очень любит, когда приезжают съёмочные группы. После странного фильма, от которого Паше было долго очень, очень тоскливо и он даже пару часов сидел на берегу моря и грустил, тут образовался целый "Море-вуд". Местные не очень жалуют киношников (только те, кто сдает квартиры им рады): только мешаются под ногами, да неправду снимают. А Паше нравится - он с удовольствием помогает менять их новые стройматериалы на свои местные старые, таскать шнуры и выбрасывать мусор. Если повезёт, то можно краем глаза увидеть звезду, но это не так интересно, как беседовать с охранниками за жизнь.
Паше повезло - он живёт в одном из трёх каменных домов, что остались с богатых советских времён. Все деревяшки уже расселили и включили в программу энергосбережения для туристов. А частный сектор в последние года два выкупают под хостелы. Паша не знает такого слова, но понимает, что ему очень повезло - он живёт в самом центре фестивальной жизни и всегда при деле.
Вот сейчас рядом с его домом начинается сувенирная улица и множество палаток. А на улице холод и, несмотря на июль, всего плюс семь градусов. Паше жалко людей: он ходит между палатками и всем предлагает воспользоваться туалетом в его квартире. Дома и теплее, и уютнее (и не страшно, что при посадке на унитаз носом упираешься в огромную пепельницу с бычками, а коленками - в стиральную машину), и прокладку можно поменять – вдруг у девушки критические дни! Так и говорит всем – и продавщицам у сувенирных ларьков, и красоткам на остановке и проходящим мимо дамам. И не понимает, почему они от него шарахаются - он же всего лишь заботится о женском комфорте. Жалко их.
Вот одной женщине он помог дотащить сувениры в машину – ей не разрешили торговать на фестивале по каким-то бюрократическим причинам, и, растирая холодными руками слезы по лицу, она собирала свои ручные поделки в пакеты. Паша очень жалел ее – у нее руки исколоты иголками, а ей домой обратно возвращаться за 300 километров.
Когда-то Паша приютил старую собаку, и в свободное от забот время он разговаривает с ней, сидя на лавочке рядом с домом. В этот раз он с горечью рассказывал про несчастную рукодельницу, запивая свой рассказ энной бутылкой пива за этот день. Праздник ведь! Удалось одной семейной паре сдать комнату, да на два дня! Сначала обрадовался, что семейные – не нужно вторую кровать стелить, а потом расстроился – диван-то совсем шаткий. А вдруг доломают? Пришлось долго рассказывать, что с диваном надо поосторожнее, бережнее, показывал как. Но шебуршание ночью за дверью комнаты крайне смутило Пашу, заставило сделать телевизор по-громче и вдогонку расстроило. А тут еще и жена на этом звуковом фоне пристала: "Почему он не любит ее как женщину?" И внимания ей мало уделяет, и не уважает ее. До шести утра объяснял как мог на хмельную голову и в кумаре сигаретного дыма, что все должно быть в семье в равновесии, но, кажется, так и не поняла.
Вот и делится Паша всеми своими бедами со своим четвероногим другом собакой: «Ну как я могу приставать к чужой жене? Будь она даже очень красивая, как эта, что у нас живет, но я никак не могу! Машка-то моя, моя, родная!»
У Паши на самом деле много друзей и даже из других городов. А иногда они заглядывают у нему домой, если приезжают на фестивали – дверь-то всегда в их квартире открыта. Их так много, что Паша порой и не помнит – кто из них жилец, кто друг, а кто просто зашел туалетом воспользоваться. Надо бы щеколду поставить на сортирную дверь, да все некогда – забот много. Вот недавно удалось мотор для лодки купить. Всего за две с половиной тысячи рублей. Отличный мотор. Лежит тут, в коридоре. Машка ругается, что ходить не удобно, но он же спрашивал жильцов – они не жалуются. Молодые – вон как ноги высоко задирают, перешагивая.
И чего Машка психанула и ушла куда-то? Целый день ее не было видно! Он же ее очень любит – даже на маяк согласился уехать с ней работать на целых три года. А там из жильцов только контрактники да начальник маяка с женой. Тоскливо, но для Машки же! Нравится ей свежий воздух, как отказать в этом? Главное медкомиссию пройти. А «эта» шляется непонятно где. Паша так расстроился, что внезапно пострадал кулак и стенка холодильника. Пришлось доставать зеленку. Стенка холодильника пострадала второй раз – в зеленый цвет.
Выплеснув вчерашнюю скисшую уху в раковину, отобрав у кота подранную штанину, Паша смахнул со старенького лампового телевизора тушку таракана и посмотрел в окно. Там была двухэтажная деревяшка, на которой кто-то во всю стену написал большой красивый китайский иероглиф «дом» (видимо, чтобы китайцы не спутали с другими учреждениями), красивая раскидистая рябина с тяжелыми гроздьями цветов и… море.
Помнится, Вован, старый армейский друг, приехав лет десять назад с друзьями, все восхищался: «Пашка, как круто! Ты же каждый день видишь море! Ты счастливый!». Эх, где ты, Вовка? Приехал бы сейчас, посидели бы на берегу, показал бы тебе огромные качели, дорогу, что уходит в никуда и упирается в скалу, вышли бы в море, порыбачили, краба бы подняли, а потом бы ели его, сварив в морской воде... Паша передернул плечами, взял пачку сигарет и пошел на улицу - еще столько дел надо переделать!
И не помнит Паша, что буквально накануне вечером, когда он спал, сидя в кресле, утомленный тяжелыми дневными заботами, к нему заходил тот самый Вовка. Долго тряс Пашку за плечо, пытался разговорить, но так и не смог добудиться. Из кухни выплыла большая грузная женщина в роговых очках, халате и со странной пимпочкой волос на голове, зажимая зубами сигарету, пробурчала: «До утра бесполезно», - и скрылась за дверью туалета. Расстроенный и одурманенный Пашкиным «успокоительным» выхлопом Вовка, перешагнул через лодочный мотор, аккуратно прикрыл дверь, потрепал за уши собаку и пошел к своим искать место под палатку. Рядом с морем.
