С тех пор жизнь моя на работе заметно улучшилась. Павел Игоревич сдержал-таки обещание насчет повышения зарплаты, чему я был несказанно рад. Он по-прежнему орал на меня, но делал это уже более сдержанно и тут же остывал. Я и не сердился: в некоторых случаях я действительно того заслуживал.
Маленький Павлик стал относиться ко мне гораздо уважительнее, прекратив считать меня «ничтожеством». Он всякий раз счастливо улыбался Славику, когда мы заходили.
Вдобавок ко всему, начальник милостиво сократив количество полагавшихся мне штрафных суббот, и я получил возможность приходить в церковь пораньше, чтобы успевать пообщаться с Машенькой.
Она с удовольствием посвящала меня в основы православной веры, терпеливо отвечая на мои глупые вопросы. Мы очень быстро подружились и перешли на «ты». Она была настоящей верующей: я диву давался, откуда в ней столько разума и чистоты. Меня тянуло к ней с непреодолимой силой, но довольно скоро я уяснил, что она не из тех, кого следует брать нахрапом. И я смиренно принялся ждать, надеясь, что когда-нибудь посчастливится понравиться ей...
– Почему это я должен любить и прощать своих врагов? – спрашивал я, когда мы перед службой прогуливались вокруг церкви.
– Потому что они глубоко больны, как и ты, как и все мы.
– Ну и что – раз он болен на голову, с какой стати я-то терпеть обязан?..
– С такой, что тебя тоже кто-то терпит, и ничего – молчат. И прекрати уже осуждать: в больнице ты же не винишь безногого за то, что он без ноги.
– Сравнила...
– Да, сравнила. Но это слабое сравнение, потому что духовные болезни гораздо страшней.
– То есть, по-твоему, я должен его пожалеть?
– Не по-моему, а по-Божьему. Да, должен.
– А меня кто пожалеет? Вряд ли враг снизойдет...
– А тебя пожалеет Господь и приютит в Своих Небесных Чертогах, – сказала Маша с улыбкой. Аргументы мои исчерпались.
Это было как раз за неделю до памятного корпоратива, и речь я вел, разумеется, про Павлушку. После я не раз вспоминал ее слова и поражался, насколько справедливы они оказались.
Вообще, каждый наш спор неизменно заканчивался фразой о Боге. Я стал приходить к мысли, что все же есть что-то в словах: «Я есть Начало и Конец»...
Машенька посвящала мне много времени, особенно с того момента, как я освободился по субботам. Устраивая мне экскурсии по храму, она подробно рассказывала про каждую висевшую икону и святого, изображенного на ней, разъясняла, что за чем идет на службе, учила всем правилам поведения и тому, как что называется. Казалось, ее целью было сделать меня ярым христианином, чему я, в общем-то, не особо сопротивлялся.
Про своего Ангела-Хранителя я, честно говоря, вспоминал гораздо реже, чем, наверное, следовало бы: тяжело постоянно держать в голове того, кого не видишь. Но, когда это все же происходило, я доставал бедного Славика расспросами.
– Скажи, а ты только Светозара видишь, или всех вообще? – поинтересовался я как-то раз по дороге в церковь.
– Нет, только нашего.
– А он какой? Крылатый?
– Я не разбираю... Он светлый очень.
– А у них там как на небе все устроено?
Помолчав и, видимо, выслушав ответ, Славушка передал мне:
– Говорит, когда умрешь, увидишь.
– М-да, – коротко сказал я.
Окончание предыдущей главы здесь
Данная повесть является полностью моим произведением и опубликована под моим именем на Литрес.ру и других площадках.
Спасибо, что дочитали) Ставьте лайки и подписывайтесь, обсуждения приветствуются: мне как автору важно знать мнение читателей)