Номен Нескио "Я-украинский солдат. КОМА" (мистика, военная драма).
— Ну и зачем мы здесь? — нарушил тишину один из четырех всадников по имени Вологез, сидевший на белом коне. Все четверо находились на бесконечно большом поле, заросшем густой и молодой, набравшей сок травой. На окраине поля на фоне темно-синего неба виднелся силуэт искореженного сгоревшего танка, прямо перед всадниками лежала перевернутая колесница, упиравшаяся одной целой оглоблей в вязаное из прутьев ограждение артиллерийского редута со сложенной пирамидой из ядер. Фрагменты самолетов, боевые топоры, алебарды, копья, мушкеты и ружья со штыками, все находилось в необъяснимо перемешанном беспорядке, не подчиняясь никакой логике.
— Я здесь для того, чтобы сделать то, о чем не просила Любовь, но это крайне необходимо, — Война величественно восседала на огненно-рыжем коне по имени Руина.
— Вот еще дело, исполнять ее прихоти, — негромко возмутилась Смерть на бледном с зеленым оттенком скакуне, не упустив возможности продемонстрировать свое отношение к сопернице.
— Это более мое желание, — одернула ее Война и разжала кулак. На ладони, одетой в красную перчатку, лежали, будто спящие, несколько насекомых, но стоило только их подбросить, как они закружились в воздухе, улетая прочь от мрачной четверки всадников и прячась в траве. Поле ожило многочисленными огоньками, радуясь возвращению своих соплеменников.
— Славно мы тут погуляли, — произнес Вологез.
— Хороший мог бы статься урожай, если возделать эту землю, — подхватил молчавший прежде всадник на черном коне. Всадника звали Глад, и он не выпускал из рук весы.
— Это поле словно не отпускает души погибших воинов, вот и мечутся они в ночи светлячками, — зачем-то сказала Война.
Тронув поводья, она двинулась вперед, остальные остались на месте. Доехав до перевернутой колесницы, Война сошла на землю и осторожно заглянула под нее. Там, укрывшись от всего мира, сжавшись в комочек и трясясь от страха, окончательно покорившись своей участи, сидел маленький ягненок. Не о теплой кошаре, где можно было б утолить жажду и голод, и где мать не даст его в обиду, думало сейчас это жалкое существо. Вовсе нет, единственным его желанием было спрятаться под защитой обшитых кожей боков деревянной колесницы с торчащими в стороны лучными стрелами, сжаться в еще более маленькое и незаметное ничто и насладиться, может быть, последними минутами своей пусть самой худой и несчастной, но все-таки жизни. Не смерть беспокоила его, но страх и ужас, которые пережило это создание, потеряв всех близких и спасаясь от стихии на неокрепших еще, подгибающихся ножках. Неужели даже здесь, найдя себе укрытие, он, беспомощный ягненок, мешает кому-то более сильному, занимает чье-то пространство? Ну, в таком случае, позвольте, он уйдет и ничего не попросит взять с собой, и даже не сорвет ни единого листка сочного клевера, чтобы утолить голод, разве что немного примнет траву, и что, это преступление? А вот там, на некотором расстоянии, стоит большая сгоревшая черная машина, которая более, чем он, принесла лишений этому миру. И он согласен умереть, окончательно обессилев от голода и жажды, только бы больше не гремел этот страшный гром, и не пылала крыша прежнего его жилища, не ездили эти железные чудовища, извергающие смерть и огонь.
«Ну что, ты, наверно, единственное создание, которое не нуждается во мне или моих спутниках, и не нужен тебе ни трон, ни меч? Кротость и смирение. Вот оно, твое оружие, Любовь. Вот твоя истина находить умиротворение в прогулках по зеленым лугам с озерами, где из чистой воды на тебя смотрят бесконечно синее небо и солнце, абсолютно не ведающие суеты этого мира. И нет нужды у тебя, кроме как вернуться на закате в свое жилище, пахнувшее свежим сеном, и уснуть крепко возле матери. Вот момент, когда Он улыбается, любуясь своим творением», — подумала Война, опускаясь на колени перед ягненком.
Любовь в развевающемся на ветру платье, обутая во все те же легкие сандалии, какие носили римские матроны, шла через поле, приближаясь к перевернутой колеснице. Было что-то внушительное в ее величественной походке, за спиной ее торжественно восходило солнце, в один миг залив долину ярким светом. Она шла, не торопясь, гладя руками траву и абсолютно не сминая ее. Приблизившись, она произнесла, указывая на ягненка:
— Довольно ли тебе жертв? Позволь, и я заберу его с собой.
Ягненок несколько встрепенулся, тем не менее не решаясь сдвинуться с места, как будто ждал решения своей участи. Война поднялась с колен и, опрокинув колесницу, освободила ягненка, качнув головой в знак согласия. Любовь улыбнулась, подняв взгляд на солнце, после чего кивнула в ответ Войне, которая сделала несколько шагов назад, почтительно склонив голову, и приложила руку к груди.
— Я уступаю тебе, ты можешь его забрать. Мы не будем препятствовать, — тихо, но с достоинством проговорила Война.
— Ну, и чего же ты сидишь, агнец? Пойдем со мной. Тебя никто не обидит. Не бойся, — Любовь осторожно протянула ладонь к животному.
Ягненок немного поводил носом, втягивая воздух, и, почувствовав вселенскую защиту, поднялся. Пристально следя за Войной, он обошел ее бочком и последовал за фигурой в длинной белой одежде, которая так напоминала ему людей, когда-то ухаживавших за ним на ферме. Он прижимался к ноге Любви, будто опасался потерять связь со своей спасительницей, не в силах оглянуться назад. Ему так хотелось побыстрее покинуть страшное место, где он провел последнее время, то место, где осталась стоять неподвижная и мрачная фигура Войны. Они отправились на восток, в сторону, где вставало над полем солнце. Ягненок, несколько осмелев, уже весело резвился, смешно вскидывая копытца и приветливо махая хвостиком, вокруг идущей Любви, которая улыбалась, кажется, сама себе.
— Она побеждает нас несколькими словами и обходится без меча, — произнес Вологез.
— У нее есть право выбирать, и мы бессильны против нее, — согласилась Смерть.
Война, взяв поводья Руины, направилась прочь от колесницы, даже не остановившись, она прошла мимо своих спутников, покорившись неведомой силе. Не побежденная, но и не победившая. Без чувства удовлетворения от своего предназначения и своей работы. Постыдно отступив перед каким-то ягненком. Как будто вовсе не была она воплощением сокрушительной силы и бедствий, перемалывающих жерновами судьбы людей, раз вот так просто позволила уйти своей жертве. И задумалась Война, кто же тогда та всепобеждающая сила, стало быть, это вовсе не она, не Война со своим окружением и возможностями, не оружие возмездия за человеческие амбиции. И не полностью владеет она умом того, кто дослал патрон в патронник, кто смотрит в прицел с той стороны, кто пришел с той стороны, а значит, есть надежда.
***
Lacrimosa dies illa,
qua resurget ex favilla
judicandus homo reus.
Lacrimosa dies illa,
qua resurget ex favilla
judicandus homo reus.
Huic ergo parce, Deus,
Pie Jesu, Jesu Domine,
Dona eis requiem sempiternam.
Amen.***
LACRIMOSA
Реквием. В.А. Моцарт
(sax1968@yandex.ru)
* Апофеоз (греч.)
** Иди и смотри! — И. Богослов «Откровения». О всадниках Апокалипсиса
*** Полон слез тот день,
Когда восстанет из праха,
Чтобы быть осужденным, человек.
Так пощади его, Боже,
Милостивый Господи Иисусе,
Даруй им покой. Аминь.