У природы, как известно, нет плохой погоды. Но все-таки привычно и приятно, когда зима – это зима, а лето – лето. Когда в январе можно кататься на санках и играть в снежки, в марте собирать подснежники, июльскими вечерами гулять, а не спасаться от нестерпимой духоты под кондиционерами. Но мир изменился, и теперь ученые с тревогой говорят о глобальном изменении климата и ищут ответы на вопросы «кто виноват?» и «что делать?».
Текст: Юлия Семенова
С ученым, писателем и журналистом Константином Ранксом мы ежегодно встречаемся на конгрессах Всемирной ассоциации русской прессы (ВАРП). Но до обсуждения глобальных проблем дело как-то не доходило. До тех пор, пока ВАРП не организовал в Москве и Петербурге курсы повышения квалификации для журналистов из русскоязычных зарубежных СМИ. После блестящей авторской лекции Ранкса о надеждах и угрозах «зеленого движения» выяснилось, что он еще и популяризатор науки, ведет на радио Baltkom передачу и вопросы изменения климата его конек.
– Если раньше говорили о глобальном потеплении, то теперь – об изменении климата. Это какие-то новые природные процессы или просто терминология другая?
– Год назад в Нью-Йорке умер известный американский ученый и популяризатор науки Уоллес Брокер. Именно он в 1975 году использовал термин «глобальное потепление». Позже он расстраивался из-за того, что использовал это определение, потому что многие люди понимают глобальное потепление очень примитивно. Вопрос-то не в том, что во всем мире потихонечку повышается температура, а в том, что меняется весь механизм. Вот, например, повышение температуры тела у человека это не причина болезни, а следствие, симптоматика. Это может быть пневмония, кишечное заболевание, инфекция какая-нибудь… Так и тут: дело не только в глобальном потеплении, а в том, что разрушается устоявшаяся схема. У нас сейчас 405 частей углекислого газа на миллион частей воздуха. Это так называемый ppm (part per million), а раньше было около 300…
Поэтому сам по себе термин «глобальное потепление» не очень удачный. Он не раскрывает всю полноту процесса. Так что сейчас предпочитают использовать термин «глобальное изменение климата».
– Об изменении климата много спорят. Даже когда идет речь о минувшей теплой зиме, некоторые эксперты утверждают, что это просто каприз природы. Мол, такие зимы случались и раньше…
– Да, но не в таком количестве. Впервые в истории наблюдений снега в Финляндии, например в Хельсинки, в январе вообще не было.
– А сколько лет там ведутся наблюдения?
– Более полутора сотен лет. По-моему, с 1837 года.
– Ну и что? Помните, в «Евгении Онегине»: «Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе».
– Да, но что там выше? «В тот год осенняя погода стояла долго на дворе». В тот конкретный год. Пушкин таким образом маркирует время, указывает, когда именно произошли эти события. Так же можно написать, скажем, «в тот год в Москве жара стояла, торфяники дымились». «Тот год», и ты уже знаешь – 2010-й. Пушкин писал для современников. Это же прекрасно Лотман вскрыл: мы читаем «Евгения Онегина» и понимаем его совсем не так.
– Между тем, если верить «Википедии», в течение последних 12 тысяч лет история знала периоды повышения температуры на той или иной территории на несколько десятилетий, а потом все снова возвращалось на круги своя.
– Прежде всего то были периоды похолодания, а не потепления. Они были связаны, например, с извержениями вулканов. Скорее всего, в так называемый поздний дриас, почти 13 тысяч лет назад, было очень мощное похолодание. На какое-то время оно вызвало усиление ледникового периода, который к тому времени уже заканчивался. Однако последующие скачки температуры, известные похолодания и потепления, не имели глобального характера.
Вспомним русскую историю, Смутное время. Почему «посыпалась» Русь времен Бориса Годунова? Три года не родилась пшеница, был голод. Снег выпадал в июле. Но это же не было глобально! Это не вся планета.
Или другой пример. В 1648 году Семен Дежнёв благополучно обошел по чистой воде мыс, который отделяет Америку от Азии. А в 1934 году ледокол «Челюскин» именно там был насмерть зажат льдами. Вопрос: как тогда Дежнёв мог на деревянных стругах обойти мыс? Так ледовая обстановка была абсолютно другая. А если посмотреть, что писали дальневосточные авторы в то же самое время, то когда на Руси был дикий холод, там было тепло и хорошо.
– Юная Грета Тунберг и ее адепты обвиняют в глобальном потеплении человека. На ваш взгляд, насколько изменения климата, которые мы наблюдаем, связаны с человеческой деятельностью?
– Почему многие считают, что связаны? Еще в 1975 году Уоллес Брокер связал глобальное изменение климата, потепление, с повышением уровня углекислого газа в атмосфере. Сам по себе углекислый газ, диоксид углерода, не вреден. Даже наоборот, он играет важную роль в жизнедеятельности растений. Но если его становится слишком много, он становится этакой «шубой» для планеты.
Углерод существует в трех изотопах, но для нас важны два. Один, нестабильный, образуется в результате воздействия ультрафиолетового излучения солнца на углекислый газ. Этот изотоп разрушается до нуля за несколько тысяч лет. На этом свойстве основан радиоизотопный метод (радиоизотопное датирование – определение возраста различных объектов, в составе которых есть радиоактивный изотоп. – Прим. ред.). Развиваясь, растение накапливает такой нестабильный углерод. После гибели растения содержание СО2 постепенно уменьшается. Измерив его количество, мы, в принципе, можем вычислить, сколько лет, скажем, старому бревну, которое мы нашли.
Но содержание углерода в атмосфере должно балансироваться: сколько образовывается, столько и распадается. Современные анализы показывают, что очень сильно увеличивается содержание стабильного углерода, а содержание нестабильного уменьшается. Единственная, как сейчас видится, причина понятна. Мы сжигаем нефть, которой миллионы лет. В ней весь нестабильный углерод давным-давно стал стабильным. Для сторонников антропогенного фактора это и является доказательством того, что глобальное изменение климата связано с человеческой деятельностью.
В конце ноября прошлого года был обнародован доклад экспертов программы ООН по окружающей среде – Emissions Gap Report 2019. В нем говорится о том, что в 2018 году в атмосферу был выброшен рекордный объем парниковых газов – 55,3 гигатонны, а в 2017-м этот показатель составил 53,5 гигатонны.
– Что это означает?
– Это значит, что мы слишком много сжигаем древнего топлива. А топливо – это жизнь, которая была задолго до нас.
Мы находимся в замкнутом мире. Мы – пассажиры космического корабля под названием «Земля». И, кстати, не очень большого. У нас строго определенное количество воды и воздуха. Двести лет назад на Земле был всего миллиард людей. А сейчас их уже 7,7 миллиарда. Есть разница? Двести лет назад реальных потребителей благ было очень мало. Это были богатые люди. А сейчас?
Я совершенно убежден, человек живет хлебом единым только в условиях, когда хлеба нет. Но что случается с человеческими стремлениями, когда хлеба вдоволь и желудок всегда полон? Появляются более высокие потребности, и они, а не физиологический голод, управляют нашим организмом. По мере удовлетворения одних потребностей возникают другие, все более и более высокие. Появляются суперпотребители. Они хотят все и сразу, и этот голод практически нет возможности удовлетворить. И экономика работает на них.
– У Греты Тунберг и ее сторонников, которые, по сути, бьют по мировой экономике, немало сторонников. Они требуют выполнения Парижского соглашения 2015 года и настаивают на немедленном отказе от ископаемого топлива. Правда, немало и тех, кто «зеленых», мягко говоря, не любит.
– Грета Тунберг выросла в богатой по шведским меркам семье. Мать – оперная певица, отец – журналист и продюсер. Девочка не знает, что такое отказывать себе в необходимом, перебиваться с хлеба на воду. Тем более не представляет, как женщины и дети за доллар в день работают, например, на рудниках в Конго, добывая касситерит и колтан для производства мобильников и других гаджетов. Поэтому когда она выдвигает свои требования отказаться от использования углеводородов, то, с одной стороны, они вполне справедливы, с другой – она сама жизнью еще не битая. Потому ее и критикуют. К этим же требованиям от людей, хлебнувших в жизни, отнеслись бы по-другому. Почему не возникает вопросов к Джеку Ма, создателю AliExpress, который отдает миллионы долларов на борьбу с коронавирусом в Китае? Потому что он их заработал. Он может выступать публично против каких-то мер или за зеленую энергетику, но, когда это делает маленькая девочка, у многих возникает отторжение.
С моей точки зрения, эта девочка не является сама по себе генератором идей. Но даже если за ней кто-то стоит и дергает за ниточки как марионетку, она стала популярна по одной причине. Она высказала вслух то, что волнует очень многих людей. То, что начинается как разговоры о климате, по сути дела, разговоры о социальном устройстве общества.
– Но как соединить несоединимое? Снизить выбросы СО2 в атмосферу и развивать экономику? Объясняя выход США из Парижского соглашения, Трамп заявил, что это поддержит американскую экономику. А еще в 2016 году спецпредставитель президента России по вопросам климата Александр Бедрицкий заявил, что, хотя правительством РФ запущена реализация комплекса мер по регулированию выбросов парниковых газов, Москва не рассматривает, цитирую, «отказ от углеводородов в качестве способа снижения выбросов парниковых газов». Он сказал, что нужно искать новые рецепты. У вас есть какие-то идеи на этот счет?
– Есть хорошая идея, и не только у меня – атомную энергетику развивать. Угольная станция может давать большее радиоактивное заражение, чем атомная.
В чем достоинства атомной станции? У нее высокий коэффициент установленной мощности. Если вы сделали реактор на 100 киловатт, за год в среднем он отдаст 95 процентов. А если вы сделали солнечную электростанцию, у нее в лучшем случае отдача будет 30 процентов установленной мощности. Это соотношение между тем, что вы рассчитывали, и тем, что вы получите.
– Экологи не поддержат. Они как раз против этого и выступают. И Чернобыль уже был.
– До Чернобыля, еще в 1979 году, была авария на АЭС «Три-Майл-Айленд» в США, когда расплавилось около 50 процентов активной зоны реактора. Об этом почему-то забывают. На самом деле причины аварий везде разные. Причиной аварии в Чернобыле стал реактор, который не имел системы защиты от дурака. Его нужно было искусственно останавливать. Но он был прост в эксплуатации.
Еще до Чернобыля атомщики стали понимать: нужно что-то делать для защиты от дурака или от какой-то опасности. Чтобы реактор не стал бомбой, он должен глушиться сам по себе. И тогда пришли к идее водяных реакторов, которые в случае нарушения не разгоняются, как чернобыльский, а тушатся. Реакция останавливается. Там есть радиоактивный материал, но он уже не греется. И таких реакторов сейчас великое множество. Еще в 1977 году в 15 километрах от финского города Ловиисы СССР построил водо-водяную атомную электростанцию. Действует она до сих пор, ей только продлевают сроки работы. Там нет никаких проблем, финны очень довольны.
Сейчас американцы создали новый реактор, размером с большую железнодорожную цистерну. Мощность у него не очень велика, но использовать его можно где угодно. Реактору достаточно бетонного колодца глубиной менее 50 метров. А турбинка остается на поверхности. Для города в 70 тысяч жителей хватает. Круглый год вне зависимости от того, есть ли ветер, солнце, дождь, он будет гнать электричество. Через сколько-то лет ему нужно открутить горловину, вытащить старый картридж, вставить новый, завинтить, а старый отправить на переработку.
В СССР разработали и сейчас внедряют на Белоярской АЭС реактор, который использует восстановленное топливо. То есть, говоря грубо, отходы старого ядерного топлива перерабатываются, из них делается новое. Мало того что этот реактор можно «кормить» оружейным плутонием, перерабатывать атомное оружие в энергию. Самое главное, что реакция там заканчивается с выделением коротко живущих изотопов, которые всего лишь за сотню лет распадутся. Но поскольку этих отходов великое множество, для этих станций «еды» заготовлено на сотни лет вперед.
– Есть надежда, что в перспективе это возьмут на вооружение и другие страны?
– Крупнейший завод, который делает так называемое MOX-топливо, находится во Франции. Там 75 процентов всей энергетики – атомная. И французы совершенно не горят желанием от нее отказываться. Это у немцев проблемы. Они отказались от ядерной энергетики, развивая энергетику солнца и ветра, но теперь должны строить новые угольные станции. Потому что как только ветер перестал дуть, а солнце закатилось, выработка падает. И в это время мало того что падает напряжение – теряется частота переменного тока. Это означает, что наши приборы выходят из строя.
– То есть я правильно поняла, что атомная электростанция – панацея от всех бед? И не нужно отказываться от производства пластика, например, чтобы не допустить катастрофы на нашей планете? По его поводу «зеленые» тоже бьют тревогу.
– Ни от чего не нужно отказываться. Мусор идет к океану не своими ножками, его туда люди выбрасывают. Что же касается пластика и других материалов, то многие вполне подвергаются переработке, и изделия из такого вторсырья могут служить много лет. Вот я купил в Финляндии фуфайку за 15 евро. Там на ярлыке было написано, что сделана она на 100 процентов из отходов. То есть кто-то собрал полиэтиленовые бутылки, пропилен и сделал из них ткань! Эту фуфайку можно проносить сезон и даже больше. Потом она начнет расползаться. Тогда можно сделать из нее бумагу или еще что-то. Так давайте все собирать пластик и перерабатывать его!
Вообще надо развивать перерабатывающую промышленность. Знаете, что интересно? Если вы хотите выплавить тонну алюминия из консервных или пивных банок, вам нужно потратить в 400 раз меньше электричества, чем для того, чтобы выплавить столько же этого металла из руды. Помните, в советское время были такие алюминиевые тарелочки, в них шашлыки часто продавали? Чем они хороши? Их мыть не надо. Когда вы такие посудины отправляете в печь, все остатки пищи просто сгорают, и мы экономим чистую воду для мытья. Мы переплавили алюминий и получили новый прокат, из которого опять наделали тарелочек и ложечек. И что нам нужно для этих целей? Электричество. Ставьте ветряки, солнечные батареи, гидроэлектростанции – и вот вам круговорот алюминия в природе.
Это я к чему? К тому, что я не против прогресса. Но надо исходить из того, что в нашей жизни есть вещи, когда не в лоб надо бить, а в обход идти.
– Есть еще варианты?
– Еще в 2015 году Forbes опубликовал интервью с тогдашним главой «Русала», Олегом Дерипаской. Он сказал, что единственный действенный способ добиться сокращения выбросов в атмосферу СО2 это ввести глобальный углеродный налог, начиная примерно с 15 долларов за тонну. Иначе промышленники ничего не сделают для решения проблемы.
Но смотрите, что тогда получится. Выиграют компании, которые используют технологии. Сам потребитель, который, как известно, платит за все, проголосует за них рублем. Вот телефон стоит, предположим, 100 евро. Добавим 25 евро углеродных налогов, уже 125 евро. А вот телефон другого производителя, с иными объемами производства и с другими выбросами СО2 в атмосферу. Этот телефон стоит, например, 120 евро плюс углеродный налог 10 евро. Но он более продвинутый. А так как разница в цене небольшая, я куплю его. Следовательно, компания Х выиграет у компании Y.
Вот этот вариант гораздо разумнее, чем вариант экстремистов от экологии, типа Греты или того, кто там за ней, возможно, стоит.