Пример из художественной литературы показывает, как рассматривает чувственную связь, и в каких целях ее использует эмоциональный паразит. Роман "Опасные связи " - это история в письмах, где переписка между г-жой де Мертей и г-н де Вальмоном занимает ключевое место. Г-н де Вальмон, по-видимому, в самом раннем возрасте был соблазнен г-жой де Мертей, он искренне полюбил ее, а она в свою очередь стала его наставницей в любовных делах и обращении в соблазнителя. У маркизы де Мертей были специфические представления об отношениях. Имея склад ума весьма практический, логический и приближенный к мужскому, она с насмешкой относилась к преданности, любовной лирике и романтизму. Однако, она не была лишена тяги к сексуальным утехам, интригам, и своеобразному артистизму, посредством которого она возбуждала в мужчинах страсть. Изображая искренность и заручившись доверием, она получала таким образом власть над сердцами мужчин, заняв ведущую, управляющую роль в отношениях. Она вынуждала попавшего в любовную зависимость мужчину все сильнее погружаться в неконтролируемое эмоциональное состояние, наблюдая с удовольствием за этим процессом и управляя им. Опытный экспериментатор с человеческими страстями, она как на клавишах, заставляла их играть мелодию, которую хотела услышать. Эта жестокая игра, льстила самолюбию г-жи де Мертей, она чувствовала себя богом, властителем души и ума, который своим мастерством, заставляет людей радоваться, горевать, или опускаться по ее воле на глубины ада. Наверняка в ее послужном списке, были чрезмерно страстные мужчины, дравшиеся ради нее на дуэли, что было одним из способов самоубийства. Количество покорённых мужчин делало ее статус более высоким и значимым. Трудности встречаемые ею на пути соблазнения подогревали ее интерес. Г-же де Мертей без сомнений нужны были те, кто разделит ее успех, с кем она смогла бы поделиться своими победами. Потому своего любовника де Вальмона она обучила правилам своей игры, привив ему собственный взгляд на жизнь. Это не помешало ей в какой-то момент подобно другим, бросить его, как бы с обоюдного согласия, прекрасно понимая, что его влюбленность еще очень сильна. Этим она надолго привязала его, и, по сути, оставалась единственной женщиной, к которой он хотел вернуться. Вальмон, обладая другими женщинами, и поступал с ними так, как его научила его госпожа – втирался в доверие и отбрасывал после использования, заставляя их чувствовать себя ненужными вещами, теряя к ним всякий интерес, откровенно с жестокостью демонстрируя им это, а также тех, ради кого они были брошены. Вместе с тем, он продолжал подробнейшим образом составлять письма г-же де Мертей, как бы отчитываясь ей в своих успехах, и ожидая возможно неосознанно ее одобрения. И несмотря на его независимый тон, в обращении к ней, за ним всегда чувствовалось неудовлетворенное желание, и ожидание ее согласия на его возвращение. Эту бессознательную мучительную тягу, госпожа де Мертей отлично считывала, и ее не мог не радовать подобный образец в ее коллекции, влюбленный ловелас, которого она могла покорить и подчинить одним только сигналом на согласие. Г-н де Вальмон, при всех его успехах на любовном фронте, сам находился в глубокой френдзоне и ждал на скамейке запасных своего часа, который так для него и не наступил. Забавно, что, зная склад ума своей подруги, он продолжал надеяться на некое взаимное чувство, которое как ему казалось она испытывала к нему. В этом смысле г-н де Вальмон не был настоящим – искренним соблазнителем. Он вовлекся в игру, понял правила и научился побеждать. Его победы над женщинами приносили ему специфическое, извращённое удовольствие, поднимали самозначимость, будили охотничий инстинкт. Но своими действиями он лишь копировал поведение г-жи де Мертей. Свои триумфы он посвящал ей, демонстрируя какой он прилежный и талантливый ученик. Его торжество над разрушенными судьбами женщин, было вторичным, в основе его поступков лежало служение г-же де Мертей. Он как кот, привыкший к домашней пище и отвыкший питаться крысами и мышами, продолжал ловить и душить несчастных грызунов, и приносить их к порогу хозяйского дома, в надежде получить одобрение хозяев. Так и мужчины, увлекаются каким-либо делом, не осознавая, что побудительным мотивом к его увлеченности и возможно последующей прибыли, было желание понравиться любимой женщине. Вот посмотри, как бы говорит он, какой я хороший и успешный, так я тебе больше нравлюсь? Обычно женщина это прекрасно чувствует и такие действия расцениваются ею, как угождение и подчинение, а значит мужчина управляем, контролируем и слаб. Хотя ситуация может пойти и в обратном направлении.
Вальмон мог бы стать вполне приличным человеком и направить свою энергию и острый ум в более созидательное русло, если бы не его любовь к госпоже де Мертей, которая внушила ему, пользуясь своей значимостью и авторитетом, искаженное представление о ценностях. Учитывая ранний возраст и отсутствие четких жизненных принципов, она легко изменила его личность, вылепив его по своему подобию. Сцена, в которой Вальмон помогает беднякам, пусть далеко из не из самых благородных побуждений, показывает, что ему доступно понимание того, как положительные действия, например, взаимопомощь, способны дарить радость и одновременно поднимать собственную значимость. Даже то, что в основе его действий лежит тщеславие, не слишком умаляет его переживаний, лучше таким образом тешить свое самолюбие, чем причиняя страдания и сея вокруг себя разрушения. Тщеславие со временем может быть осознанно и трансформировано. Подобная трансформация происходит из простого понимания того, что любое тщеславие и надменность — это тоже зависимость от объекта, над которым стремятся возвысится. Это сравнение себя с другим, но этот другой обязательно должен быть, чтобы сохранялась возможность сравнения. И должен принимать условия игры в тщеславие. Если самоидентификация строится на такой зыбкой основе, то она может быть легко разрушена простым неприятием и отвержением авторитета. Несмотря на заблуждения господин де Вальмон, сохраняет способность критически смотреть на действия своей подруги, однако он не способен справиться со своей зависимостью от нее и со своим тяжелым прошлым опытом. После очередной коварной интриги он разрывает с ней отношения и объявляет символическую войну. Вовлекается в дуэль, куда приходят в сильном опьянении и погибает, совершая, по сути, самоубийство.
Господин де Вальмон соблазняя госпожу де Турвель, ведет себя подобно госпоже де Мертей. Он с холодным сердцем изображает страдания любви, искренность и раскаяние в прошлых поступках. Тем не менее в отношении госпожи де Турвель Вальмон сталкивается с определенными трудностями: госпожа де Турвель, осведомлена о его подвигах и послужном списке. У нее есть у сложившиеся убеждения и ценности, она считает себя порядочной и верной женой. Де Мертей насмехается над ней, как над чопорной дамой, не умело подбирающей наряды, к тому же не первой свежести -ей ведь уже полных двадцать два года. Но как женщина, она остается высоко эмоциональным существом, и по всей видимости ее муж не принял во внимание это простое обстоятельство. Удержать даже самых хороших женщин одним чувством долга бесконечно не выйдет. Особенно когда она попадает в сферу интересов опытного соблазнителя, тем не менее она сопротивляется, заставляя Вальмона быть более изощренным в своем мастерстве.
Как известно госпожа де Турвель, в конечном итоге поверив в любовь Вальмона, отвечает ему взаимностью и отдается со всей искренностью и открытостью. Она испытывает короткое счастье, которое вскоре сменяется мучительным разочарованием и болью. Она тяжело переживает понимание того, что была обманута, использована и выброшена, послужив игрушкой в чужой игре. Госпожа де Турвель быстро угасает, отказывается от еды и вскоре умирает, вопреки всему сохранив глубокую любовь к своему мучителю. Противоречивое на первый взгляд явление - любить человека, который откровенно предал, в чистом виде является Стокгольмским синдромом, когда жертва оправдывает действия своего мучителя, сама находя объяснение его жестокому и коварному поведению. Этому же синдрому был подвержен и сам Вальмон, будучи сходным образом, использованным госпожой де Мертей, которая ко всему сделала из него своего апологета. Его какое-то время поддерживала призрачная надежда на возвращение к своей возлюбленной, ведь сохранялось общение, совместные тайны и извращенные интересы, но это возвращение, так в итоге и не произошло. Судьба де Турвель и Вальмона вряд ли могла закончиться чем-то иным. Ведь для этого пришлось бы полностью перестроить свои взгляды и мышление, пересмотреть ценность и значимость, которую для них представляли близкие им люди или как альтернативный вариант - они могли найти утешение друг в друге.
Как видно центральной фигурой, закручивающей спираль событий, была госпожа де Мертей. Эта дама, имевшая видимо личностные психические предрасположенности к подобному поведению, испытала к тому же в юном возрасте психологическую травму, повлиявшую на ее мировоззрение. Она была вынуждена вступить в связь с пожилым человеком, от которого зависела материально. В дальнейшем потребительское отношение подкрепилась многочисленными жизненными примерами и соответствующей социальной философией. Для госпожи де Мертей, эта жестокая игра была своего рода творчеством, в котором она себя реализовывала, мастерством, которое она совершенствовала и оттачивала. Отсутствие какой-либо эмпатии и сочувствия убирало любые нравственные преграды, которые могли бы возникнуть у обычного человека. В последствии успешные навыки соблазна, обольщения и обмана, были доведены ею до автоматизма и воспроизводились почти рефлекторно. Проиллюстрировать ее образ мыслей и то, что она рассматривает свои действия как своего рода искусство можно цитатой из одного ее письма к де Вальмону:
«К тому же — удивляюсь, как вы этого сами не заметили! — труднее всего в любовных делах — это писать то, чего не чувствуешь. Я имею в виду — правдоподобно писать: пользуешься ведь все одними и теми же словами, но располагаешь их не так, как следует, или, вернее сказать, располагаешь их по порядку — и всё тут. Перечитайте свое письмо: оно написано так последовательно, что каждая фраза выдает вас с головой. . Это как в большинстве романов: автор из сил выбивается, стараясь изобразить пыл, а читатель остается холодным. Единственное исключение — «Элоиза». И, несмотря на весь талант ее автора, именно это наблюдение всегда внушало мне мысль, что в основе «Элоизы» лежит истинное происшествие. Не то, когда говоришь. Имея привычку владеть своим голосом, легко придаешь ему чувствительность, а к этому добавляется уменье легко проливать слезы. Взгляд горит желанием, но оно сочетается с нежностью. Наконец, при некоторой бессвязности живой речи легче изобразить смятение и растерянность, в которых и состоит подлинное красноречие любви. В особенности же присутствие предмета нашей любви мешает нам рассуждать и заставляет желать поражения... "