"А вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою, которую мы имеем во Христе Иисусе, чтобы поработить нас, мы ни на час не уступили и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась у вас".
(Гал 2:4-5)
«Познайте истину и истина сделает вас свободными»
(Ин 8:32)
И всякий подлинно ищущий человек желает найти Того, Кто является краем и пределом высочайшей человеческой мечты.
Но как часто бывает, что ищущий, идущий вслед того света, который наполнял его сердце через песни Бориса Гребенщикова и Алисы, стихи Гумилева и Уитмена, сказки Честертона и Толкиена, драматургию Лоуренса Оливье и Смоктуновского, – приходит, наконец, в церковь, а там видит обыкновенных серых людей, которым не нужна ни истина, ни красота. Более того, там, в храмах, он видит рабов, желающих рабства, целующих свои оковы. Он встречает общество любителей акафистов и канонов ко причастию. Он встречает потрясающую несвободу восприятия и отношения. А он, искавший, знает, что, "Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода". (2-е Кор. 3:17)
И вот, вокруг него в храмах те самые люди, которые распинают Христа в лице тех немногих, кто действительно несёт Его свет.
Как-то я консультировал некую известную актрису, и она говорила мне следующее: "Я православная христианка, но мне душно, тошно среди тех людей и священников, которых я встречаю в храмах на постсоветском пространстве. Я задаю неудобные вопросы – говорила она, – и лишь моя известность не позволяет им отшвырнуть меня, как они отшвыривают других".
Я попросил её рассказать о том, как она понимает веру. И был потрясен глубиной её восприятия.
– То, что вы мне говорите – ответил я ей, – и есть святоотеческое христианство. Но оно совершенно неизвестно на постсоветском пространстве, и потому там на вас смотрят, как на идиотку. Таково царство церковного формализма – оно не терпит того, что от Бога.
Потому и пришедшие в храм люди должны продолжать поиск. В том смысле, что им необходимо смотреть вокруг себя – что из того, что позиционирует себя как церковное – действительно является Божьим? Иначе безмерное скопище формалистов отнимет у нас нашу свободу, под предлогом отсечения своей воли уча нас снять с себя ответственность, и вместо Николая Гумилева и Шекспира, предложит нам инока Всеволода Филипьева и иероманаха Романа.
Не нужно обманываться – Бог в красоте, любви и свободе. Он в радости и милосердии. Он там, где нам помогают идти своим путём. Там, где люди, подобно Григорию Богослову и Иустину Философу, видят Божьим и своим сокровищем всю красоту мира, культуры, Вселенной, науки, творчества, дружбы… Кто умеет в чашке чая в кафе видеть продолжение литургии…
Ищите тех редчайших людей, которые знают ценность Пушкина, несмотря на то, что для всего множества церковных формалистов он никто, потому что даже не пономарь.
Я на каждую службу прихожу с блокнотом, и пишу, потому что литургия пробуждает колоссальные творческие силы. Но лишь афонские европейские старцы понимают это. А в храмах постсоветского пространства на меня постоянно шипят: "Как-де, можно отвлекаться от молитвы!". Мои объяснения, что мой труд – для всего мира, для них не действенны. Они стоят на своем и не могут, не способны слышать.
– Хорошо, – можно было бы сказать им – вы лишь молились и не отвлекались, – но где плоды ваших молитв? Почему вы пришли в храм такими кислыми и уходите такими мрачными? А сказочник Джон Толкиен, например, находил на литургии сюжеты для своих сказок. Галилео Галилей делал свои открытия в время церковной службы (в храме он изобрёл маятник). А что уж говорить о Вивальди?
Вивальди, кстати, был священником католической церкви и вёл службы в храме. Но однажды прихожане пожаловались на него, что он постоянно прерывает службу и уходит куда-то. Обвинение было серьезным, и Вивальди вызвали на суд инквизиции. У него потребовали объяснений. И ответил следующее:
– Виноват не я, а Бог, Который посылает мне такую необыкновенную музыку во время службы, и я, как перст Божий, не могу не записать её для всего человечества.
Инквизиция вняла объяснению и отпустила Вивальди, потребовав, однако, чтобы тот не уходил со службы во время литургии. Вивальди пробовал это сделать, но музыка, которую давал ему Господь, была столь прекрасной, столь важной для всего человечества, что он оставил священство, сосредоточившись на композиторстве. Он понимал, что для совершения службы в мире всегда кто-нибудь найдётся. А второго Вивальди уже не будет. И уйдя с земли он будет слагать музыку уже перед Троицей.
А потом на двести лет он был забыт. Ноты его необыкновенных произведений были найдены незадолго до Второй мировой войны. Люди были потрясены открытием этой музыки. Сейчас Вивальди самый часто исполняемый в мире композитор. Он один из тех, кто возвращает людям надежду на Бога.
Рассказать такое церковным формалистам, – и они сурово сдвинув брови. Потому, чтоб не расстраиваться и беречь нервы, не говорите с такими людьми. Расскажите о Вивальди лучше Борису Гребенщикову, расскажите Ренате Литвиновой, расскажите Чулпан Хаматовой, Александру Васильеву, Силуану Афонскому, Эмилиану Вафидису, Ефрему Аризонскому или маленьким детям. Они хорошо поймут, о чём вы говорите. А уродливые церковный формалисты никогда не будут довольны светом, – отвези их хоть на экскурсию в рай – они и к архангелу Рафаилу прицепятся, вычитал ли он сегодня правило, прежде чем участвовать в небесной литургии?
Артём Перлик